Путь на эшафот - Виктория Холт

Девушка хитро улыбалась, как бы давая понять, что для беспокойства есть основания. Герцогиня разозлилась – она не хотела, чтобы ей напоминали о том, что она уделяет недостаточно внимания своим прямым обязанностям. Ей хотелось, чтобы девушка, напротив, разуверила ее, сказала бы, что нет причин для беспокойства.

– Я поручаю тебе, Мария Ласселс, следить за тем, чтобы после того, как девушки улягутся спать, дверь спальни запиралась, а ключ оставался в двери снаружи. В определенное время я буду посылать кого-нибудь, чтобы запереть дверь, а ключ принести мне.

Довольная своим изобретением, герцогиня откинулась на спинку кресла.

– Прекрасный план, ваша милость, – сказала Мария Ласселс елейным голоском.

– Я не спрашиваю твое мнение, Мария Ласселс, – высокомерно отрезала герцогиня. – Запомни, пожалуйста: я пошлю кого-нибудь сегодня ночью запереть дверь.

Мария промолчала. В этой комнате по ночам черт знает что творилось. Катерина Ховард теперь вела себя бесстыдно с Фрэнсисом Дерхэмом. Он приносил вино и фрукты, они сидели на ее кровати, смеялись, шептались и говорили всем, что на самом деле они поженились и нет ничего плохого в том, чем они занимаются. Дерхэм был по уши влюблен в девчонку, в этом сомнений не было, а она влюбилась в него. Совесть свою они успокаивали тем, что женаты. Как это глупо, думала с возмущением Мария. Конечно, пришло время покончить с этим безобразием.

Они думают собраться этой ночью. Пусть собираются! Как они будут поражены, когда окажется, что двери заперты. И так отныне будет каждую ночь. Больше никаких игр, никаких глупостей!

Мэнокс больше не приходил в спальню, но Мария часто думала о нем. Говорили, что он очень расстроен тем, что потерял маленькую Катерину. А ведь она еще совсем юная! Разве можно, чтобы такое ужасное поведение оставалось ненаказуемым? Когда она умрет, то обязательно окажется в аду, где будет вечно страдать. В этом нет никакого сомнения. Мысли подобного рода несколько успокаивали Марию Ласселс.

Девушки хохотали, болтали, по своему обыкновению, всякие глупости, когда Мария подошла к двери, чтобы выполнить приказ герцогини.

– Куда это ты направляешься? – спросила у нее одна из девушек.

– Выполнить приказ герцогини. – Мария всунула ключ в замок с наружной стороны двери. Девушки слышали, что она с кем-то разговаривает. Она вернулась в комнату, и дверь тут же заперли снаружи.

Девушки возмущенно спрашивали:

– Что это значит? Какая-то шутка? Что ты сказала, Мария Ласселс? Зачем ты взяла ключ?

Мария Ласселс посмотрела на них и поджала губы.

– Ее милость герцогиня очень недовольна. Всю ночь она слышит хохот и шум. Она вызвала меня и сообщила о своих намерениях. Ночью двери комнаты должны быть заперты. Ключ находится у нее.

Послышались возмущенные крики.

– Мария Ласселс, не рассказывай нам сказки!

– Это действительно так.

– Что еще можно ожидать от дочери повара…

– Конечно, ничего другого и не следовало ожидать…

– Это бессовестно с вашей стороны. Ее милость приказала мне оставлять ключ от спальни снаружи. Наверно, потому, что считает меня самой благопристойной из вас.

– Поклянись, Мария, что ничего не рассказывала ее милости о том, что происходит в этой комнате, – велела Дороти Барвик.

– Клянусь!

– Тогда в чем дело?

– Она услышала шум. Она говорит, что здесь все время кто-то шепчется. Возможно, ей что-то рассказали слуги.

– Возможно, слуги могли заметить, как джентльмены пробираются к нам по лестнице, – сказала одна из девушек и захихикала. – В прошлый раз Томас наделал много шума.

– Тем не менее вы все под подозрением, – сказала Мария Ласселс. – Надеюсь, ее милость не думает, что я тоже участвую в ваших играх.

– Это невозможно.

– Тебе будет трудно найти партнера, Мария. Девушки лежали в кроватях и безудержно хохотали.

– Бедная Мария! Но мне кажется, ты нравишься Мэноксу. Даже очень!

Это высказывание показалось всем очень забавным, и девушки захохотали снова. Только Катерина обиделась. Ей не хотелось причинять Марии боль. Она видела ее с Мэноксом еще до того, как порвала с ним, и считала, что у них дружеские отношения. Она хотела, чтобы Мэноксу кто-то нравился, чтобы у него была девушка. А Марии он определенно нравился. Они замечательная пара.

Мария посмотрела на девушку с ненавистью.

– Ладно, – сказала Дороти Барвик, – наши развлечения кончились. Хотя…

– Что хотя? – спросили сразу несколько девушек.

– Среди наших друзей есть очень богатые и влиятельные джентльмены. Возможно, они смогут заполучить ключ.

Ключ! Как интересно, приключения становятся еще более заманчивыми. Ведь сначала нужно будет украсть ключ.

Лежа в постели, девушки долго беседовали. А Мария Ласселс сгорала от злости и возмущения. Но особенно выводила ее из себя Катерина Ховард.

Маргарита Роупер пришла на свидание к своему отцу. Он стоял в камере, худой, с глубоко запавшими глазами, но улыбался ей своей смелой улыбкой, и она поняла, что он сейчас спокойней, чем раньше. Маргарита бросилась к нему на шею, кляня в душе тех, кто мог посадить его сюда. Но она не могла выразить свою ненависть в присутствии отца, зная, что он ее не одобрит.

Они стояли и смотрели друг на друга, стараясь запомнить каждую черточку любимого лица, ибо знали, что им скорее всего не придется больше свидеться. Он вел себя отважнее, чем она. Возможно, думала Маргарита, умереть легче, чем остаться в живых и потерять близкого человека. Он мог смеяться, а она не могла. Когда она разговаривала с отцом, слезы текли по ее щекам.

Он понимал ее чувства. Он всегда понимал ее.

– Дай мне посмотреть на тебя, Мэг! Ты слишком много времени проводишь на солнце. Твой нос весь в веснушках. Смотри за детьми, Мэг. Пусть они будут счастливы. Мэг, мы можем говорить с тобой откровенно, ведь так?

Она кивнула. Она знала, что им не пристало притворяться друг перед другом. Он не мог сказать ей, как сказал бы другим, что все пройдет, все будет хорошо. Они были слишком близки и ничего не могли скрывать друг от друга. А он знал, что скоро ему придется положить голову на плаху.

– Позаботься о детях, Мэг. Не пугай их рассказами о смерти. Рассказывай им о блестящих колесницах, о всем самом красивом в этом мире. А смерть, они должны это понять, не страшна. Сделай это для меня, Мэг. И не печалься, что я покину эту мрачную камеру. Душа моя рвется наружу. Она не может дождаться топора, ей тесно. Пусть же она вырвется из тесной оболочки. И не важно, кто поможет ей в этом: король или его любовница.

– Не упоминай о ней, отец. Это из-за нее…

Он закрыл ей рот ладонью.

– Не суди ее, Мэг. Откуда мы знаем, может, она тоже страдает в этот самый момент.