Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

– Нет, туда и метил. Не хочешь узнать, почему я так странно ухаживаю за тобой?

– Совсем не хочу. – Лида услышала в своем голосе кокетливые нотки и ужаснулась. Она вовсе не собиралась заигрывать с этим странным парнем и поощрять его к дальнейшим ухаживаниям.

– В самом деле, тебя это не касается, – неожиданно согласился он. Голос у парня был такой упавший, что где-то в глубине души Лида его пожалела. На какой-то краткий миг – но вполне искренне. – Сегодня у меня был тяжелый день, – продолжал он. – В нем было только одно хорошее – ты попросила позвонить.

– Ну, если ЭТО было самым лучшим, тогда я тебе сочувствую.

– В самом деле? Спасибо. Скажи… – Он замялся. – Ты бы не хотела как-нибудь развеяться? По-моему, у нас у обоих сейчас не лучшая полоса в жизни.

Лида уже сто раз успела пожалеть о словах, которые сказала подруге, и теперь без обиняков призналась в этом.

– Да, мне было плохо, да, я почему-то вспомнила о тебе. У меня действительно было ужасное настроение, – твердо сказала она. – Но сейчас оно проходит, и я как-то не склонна развлекаться.

Но смутить его было нелегко.

– Я же не говорю – развлекаться. Просто развеяться.

– То есть?

– Ну, послушать музыку. Если хочешь, немножко потанцевать. Бокал пива… И все. Я отвезу тебя домой, а если не захочешь меня больше видеть – просто заплачу таксисту.

– Я лучше подожду, когда вернется муж, – независимо сказала она.

– Ты ждешь его прямо сейчас?

Лида не ответила. Она снова жалела о вырвавшихся словах – в самом деле, какие надежды она могла возлагать на возвращение Алеши, если знала о нем даже меньше, чем прежде?

– Сейчас начало одиннадцатого, – сказал Сергей, не дождавшись ответа. – В одиннадцать ровно я буду ждать тебя внизу, у подъезда. Если ты не выйдешь, я просто уйду. Подниматься не буду, не переживай.

– Да уж не стоит, – торопливо одобрила она его решение. – Моя хозяйка приняла тебя за призрак, представляешь! Ты насмерть перепугал бедную женщину, а у нее и без того переживаний хватает!

– Как ты сказала? – чуть не закричал он в трубку. Лида испуганно отстранила ее от уха. – За кого она меня приняла?

– Псих! Не приезжай, нечего мерзнуть во дворе. Никуда я не пойду.

Сергей ответил, что у него, как у человека безработного, много свободного времени и ему ничего не стоит потратить какие-то пятнадцать минут. Лида повесила трубку.

«Я идиотка, что сказала такое Свете, но он еще больший идиот, что поверил! – сердито думала она, снова усаживаясь за рабочий стол. – А Светка втройне дура, что все ему передала… Сама же была против того, чтобы мы виделись. С чего вдруг так смягчилась? Нет, никуда не пойду!»

Девушка резко сдвинула каретку пишущей машинки и усмехнулась: «Разумеется, не пойду. И в мыслях не было никуда идти».

Она сжала виски и уставилась на лист бумаги так, будто тот замыслил против нее недоброе. Перечла последнюю напечатанную фразу и поняла, что в ней нет никакого смысла. Прочла написанное выше и в сердцах выдернула лист, скомкала его и отправила в ссылку – под стол. Взяла книгу и стала выдергивать оттуда закладки, которые делала по ходу работы, чтобы не отыскивать нужные места для справок. Некоторые закладки были с надписями.

Лида выдернула первую, прочла и скомкала: «Бельцони, гробницы, пирамиды, Египет».

«Обо всем этом Эдвин говорит с Розой в начале романа, и та выражает сожаление, что знаменитый исследователь Египта Бельцони не задохся в пирамиде от пыли и летучих мышей. ‘‘У нас все девицы говорят, что так ему и надо, и пусть бы ему было еще хуже, и жаль, что он совсем там не удушился!’’ Я посчитала эти невинные слова пансионерки одним из ключей к тайне Эдвина. ‘‘Жаль, что не удушился’’ – Эдвина душили. Гробница – склеп. Египтяне верили, что мумии способны воскреснуть – именно вернуть себе телесную жизнь, а не только жизнь духа. Эдвин тоже воскреснет телесно… Это уже не христианское, а языческое объяснение. Права я или нет?»

Скомканная закладка полетела на пол. Она достала другую – наугад, будто пытаясь предсказать судьбу.

«А это что? ‘‘Друду предстоит испытать лишения…’’ А, это Невил Ландлесс говорит, что ‘‘мистеру Друду было бы полезно испытать лишения’’. Ну что ж, он их испытает предостаточно к концу романа».

Она отшвырнула бумажку и достала еще одну. «Что случилось? Кто это сделал?»

«А, это Джаспера внезапно разбудили, и он выкрикнул спросонья обрывок кошмара… Кто-кто сделал! Ты и сделал, что ж спрашиваешь!»

«Призрак вопля…» Лида хотела было скомкать и эту закладку, но остановилась. С этими словами было что-то связано. Призрак? Призрак-обличитель? Обвинитель? Вера Сергеевна назвала так явление Сергея. Лида снова усмехнулась – какой-то не своей, недоброй кривой усмешкой. «Да, с этим призраком вопля, который ровно за год до убийства слышал на кладбище Дёрдлс, ничего не ясно. Может, ему спьяну померещилось, а может – нет. Кто-то завопил, и собака завыла, как к покойнику. А Джаспер, как услышал это, сразу вскринулся: ‘‘На что это, мол, вы намекаете?’’ Бывают ли призраки вещей и почему они его выбрали, чтобы явиться? Вот что волновало каменщика. Я могла бы показать ему полную комнату таких призраков…»

Лида как будто снова вдохнула морозный воздух, лившийся в разбитое окно, почувствовала застоявшийся, какой-то интимный запах старых вещей и пыли. Увидела раскрытое пианино, грязную куклу на нем, розовые стены, здесь и там заляпанные маленькими жирными пятнышками – как будто следами от детских пальцев. Да и находились эти пятна как раз на таком уровне, до которого могли дотянуться маленькие дети. Лиде почему-то стало жутко – она вообразила стайку маленьких немых призраков, робко пробирающихся в розовую комнату, чтобы поиграть на пыльном пианино… И тут же выругала свою разгулявшуюся фантазию. Взгляд упал на часы. Без десяти одиннадцать.

«Итак, призрак вопля…» Она склонилась над записями и неожиданно поняла, что не в силах больше оставаться в этой комнате, имея за правой стеной от себя спившуюся, полубезумную хозяйку, за левой – склад отживших свое вещей, а прямо перед собой – тайну Эдвина Друда.

Она торопливо оглядела себя в зеркале, сунула в сумку пудреницу и помаду. Торопливо натянула джинсы, застегнула розовую кофточку, которая, как говорил Алеша, очень ей шла, заперла за собой дверь. Полностью одевшись, девушка стукнула в дверь к Вере Сергеевне:

– Я поеду к друзьям, вернусь поздно.

Та не ответила, и Лида ушла.

Она опоздала на десять минут, но вид у Сергея был такой довольный, как будто он ждал ее не раньше, чем через полчаса.

– Все-таки в этом дне есть что-то хорошее. Он хорошо кончается.

– Все хорошо, что хорошо… – начала было Лида, но махнула рукой. К этому дню поговорка явно не относилась. – Куда же мы поедем?