Последний Исход - Вера Петрук

Когда старик поднес плошку к его губам, Арлинг безропотно выпил ее содержимое до дна. После стручков красной акации зелье Сола показалось ему вкусным бульоном. Опустившись на подстилку, он медленно расслабил тело – начиная с пальцев ног и заканчивая кожей головы на макушке. Стараться не пришлось. Ему казалось, что его укутали теплым покрывалом, причем не только снаружи, но и изнутри.

Азатхан присел рядом и долго всматривался ему в лицо, словно стараясь прочитать его мысли.

– Он еще не уснул, – заметил полукровка. – Так надо?

– Полного сна не будет, – пробурчал Сол. – «Лунная Крошка» избавляет от всех ощущений, в том числе, болевых. Никаких эмоций, желаний, действий. Скажешь ему, что делать, он это сделает. В том-то и прелесть зелья. Можешь ткнуть в него иглой, укола он не почувствует.

Спасибо тебе, старик, за объяснения, подумал Арлинг, надеясь, что Азатхан не станет проверять действие снотворного. Зелье немного притупило чувства, но тело ощущало себя вполне привычно. Регарди осторожно согнул пальцы на ногах – они послушались. Чувства и желания тоже сохранились: ему хотелось есть и спать, но больше всего – насадить полукровку на его собственный кинжал, который он извлек из ножен.

Перевернув Арлинга на спину, Азатхан задрал его рубашку кончиком джамбии.

Ты мертв, велел себе Регарди, чувствуя, как холодное лезвие ползет по груди. Оно установилось у шеи в районе ключицы и стало медленно вдавливаться в кожу. Арлинг услышал запах собственной крови – теплая струйка скатилась по плечу и впиталась в подстилку из верблюжьей шерсти. Он ощущал боль от прокола, но слуга Подобного был наивен, полагая, что укол саблей может быть для него болезненным.

– Хмм, – неопределенно буркнул Азатхан, убирая клинок. – Кажется, точно заснул. Ладно, старик, отвечаешь за него головой. Думаю, буря закончится к утру, разведчики обещали, что она будет недолгой. Я проверю вас, как только наступит затишье. И не вздумай напиваться, как в прошлый раз. Высеку вместе с той нарзидкой, ты понял?

– Понял-понял, – пробурчал шаман, устраиваясь на одеялах.

Азатхан еще раз проверил кандалы на руках Арлинга и вышел из шатра, впустив внутрь горячий ветер с песком и пылью.

– Глаз с шатра не спускать, – раздался снаружи его голос, – и мне плевать, если вас с головой засыплет.

Охрана – три керха и один восточный нарзид – что-то промямлила. Арлинг чувствовал, как его ненавидят. Он их понимал: кому хотелось стоять на страже в пылевую бурю?

Между тем, шаман выдернул из-под него верблюжью шкуру и утащил в гнездо, которое свернул из всех имеющихся в палатке покрывал и подстилок. С кряхтением устроившись в этом клубке, Сол сделал пару глотков из бутылки с моханой и, натянув на голову плащ, затих. Может, он надышался парами зелья, может, подействовала кучеярская водка, а возможно, старику просто хотел спать, потому что очень скоро с его стороны раздался храп. По громкости он мог состязаться с ревом самума, который, наконец, достиг лагеря. Стены палатки тонко дрожали под напором ветра, но, похоже, были укреплены достаточно прочно, чтобы выдержать натиск непогоды.

Арлинг подождал еще несколько минут, после чего принялся разогревать суставы в запястьях. Тело слушалось хорошо, слабая немота в конечностях исчезла. Кажется, он не ошибся насчет свойств акации. Еще одно спасибо иману, которое он никогда не сможет сказать. Через полчала Регарди освободил руки из кандалов, протащив кисти через железные обручи. Кандалы на лодыжках он трогать не стал, ведь побег не входил в его планы.

Сев, Арлинг сложил руки на колени и глубоко вздохнул. К утру он вернет кандалы на место, но эта ночь пройдет для него на свободе – пусть и частичной. Акация не только устранила действие зелья, но, похоже, лишила его сна на долгие недели вперед. Хотелось вскочить, закричать, зарыться руками в песок по самые плечи, забрать у Сола верблюжью подстилку и ею же удушить его прямо там – в куче подушек. Потом выйти в бурю и отдаться на волю солукрая, который медленно закипал в крови, требуя освобождения. Пусть потом Джаль-Баракат пожинает плоды своего воображения. Как он там говорил? Слепой Арлинг ненавидит зрячих врагов, поэтому вырезает у своих жертв глаза? Пожалуй, он мог это устроить. Самум не помеха слепому васс’хану. Обвязать голову платком и нырнуть в стихию – перерезать охрану, распугать верблюдов, испортить припасы.

Тише, Лин, не волнуйся. Просто дыши. На выдохе ты умираешь, на вдохе рождаешься заново. Ни о чем не думай.

Голос имана прорвался из ниоткуда, став водой, затушившей искру будущего пожара.

Постепенно мысли успокоились, и неожиданно вернулись к девчонке. Ни о чем не думать Арлинг не мог. Была ли встреча с ней случайностью или закономерностью последних событий? Что делали уведенные из Сикелии нарзиды на границ двух пустынь? Ждала ли их за Гургараном та райская жизнь, о которой рассказывал Даррен? Судя по тому, как Азатхан и старик обращались с девчонкой, роль нарзидов не сильно изменилась. У кучеяров они считались низшими в обществе, выполняли самые грязные работы и не имели права пить из общественных фонтанов. Что сделает с ними Подобный? Отчего-то Арлингу не верилось в доброту и бескорыстные мотивы тех людей, которых представлял Джаль-Баракат.

Снаружи гудел и стонал ветер, со всех сторон сыпался песок, атакуя палатку, словно стрелы вражеской армии. Арлинг слышал, как четыре человека, сторожившие вход, скорчились на земле, накрывшись с головой плащами. Ему не было жаль их.

Эта ночь была создана для побега, но он знал, что не станет этого делать. Не потому, что иман был на свободе и мог заниматься заключением мира с его отцом, не думая об угрозе со стороны Подобного. Не потому, что ему хотелось встретиться с легендарным Негусом и лично узнать врага учителя. Не потому что ему некуда было возвращаться.

Арлинг думал о Дие. Пожалуй, он отправится вместе с ней за Гургаран. Потому что ему нужно понять, похожа ли Земля Чистых на тот рай, который Даррен обещал нарзидам, насильно уведенным из Сикелии.

***

Джаль-Баракат так и не дождался прибытия Карателя, и решил выступить в путь без него. Неожиданное исчезновение главных войск Негуса и отсутствие вестей от Даррена тревожило, но сильнее слугу Подобного беспокоило приближение сезона самумов в Карах-Антаре. Буря, которая накрыла караван на границе пустыни, была лишь слабым отголоском стихии, бушующей в Белых Песках с наступлением зимы.

Длинная вереница вьючных и верховых верблюдов растянулась между барханами на многие сали. Впереди шли старожилы из керхов, которым, наверное, сами пайрики указывали дорогу среди одинаковых холмов из дюн и барханов. Рядом гнали обширное стадо овец и баранов для еды. В центре каравана двигалось три десятка тяжело груженных верблюдов, которые, как подозревал Арлинг, несли награбленное добро из разоренных городов Сикелии – золото смердило кровью и смертью даже сквозь мешки и тюки. Вероятно, то были остатки сикелийских богатств, а основная часть краденного уже находилась в сокровищницах Негуса. Ведь, по словам Азатхана, их караван был пятым по счету, который отправился в Землю Чистых с начала войны.

Нарзиды двигались в хвосте. Взрослые шли пешком, детей и стариков везли в корзинах, привязанных к двум верблюдам. Шествие замыкали обозы с провиантом и запасами воды в бочках. Арлинг так и не смог определить точное количество нарзидов, но решил, что их не больше двух сотен. Охрану он изучил лучше. Почти все всадники на боевых верблюдах были керхами из племен, обитающих в Карах-Антаре. Их выдавала уверенность и полное отсутствие благоговейного страха, которого испытывали к Белым Пескам все остальные, в том числе, и восточные нарзиды, которые ехали на лошадях незнакомой породы и держались обособленно. Нарзидов из Сикелии они сторонились и называли себя горцами, подчеркивая, что не имели ничего общего с дальними родственниками по крови с запада. Всего Арлинг насчитал чуть больше ста воинов – не слишком много для охраны каравана со столь ценным грузом. А ведь в Карах-Антаре им предстояло пройти мимо земель тех керхов, которые не присягали на верность Подобному. Караван, груженый золотом и потенциальными рабами, мог стать привлекательной добычей. Вероятно, Джаль-Баракат рассчитывал, что их будет сопровождать армия Карателя, поэтому не стал тратиться на наемников. Арлинг догадывался, что ему тяжело дался этот выбор: отправиться в путь без дополнительной охраны или дожидаться войск Карателя, рискуя угодить в разгар сезона самумов и застрять в Холустае с нарзидами и золотом до конца зимы. Регарди тоже выбрал бы первое. Переход через восточную пустыню был опасен в любое время года, но в сезон самумов легче было сразу закопаться в песок и остаться умирать там, не мучая ни себя, ни верблюдов.