Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

2. Начальные годы правления Валента ознаменовались значительнымъ оживлениемъ догматической деятельности на Востоке. Первыми выступаютъ на сцену омиусиане. Несмотря на все невзгоды, перенесенныя ими въ последние годы правления Констанция, они все еще составляли наиболее многочисленпую и тесно сплоченную партию на Востоке. Улучивъ удобную минуту, когда Валентианъ проезжалъ изъ Константинополя въ Римъ, они отправили къ нему посла въ лице Ипатиана, еп. перинфскаго и ираклийскаго, съ просьбой разрешить имъ соборъ «для исправления учения». Императоръ ответилъ: «я мирянинъ и считаю неприличнымъ вмешиваться въ это дело; пусть священники, коимъ надлежитъ заботиться объ этомъ, съедутся, куда хотятъ». Соборъ состоялся въ Лампсаке въ 364 г. и продолжался два месяца. Омиусиане имели право заставить выслушать свой голосъ; при разгроме на константинопольскомъ соборе 361 г. они пострадали более другихъ и ихъ задача состояла въ томъ, чтобы реабилитировать свое положение въ церкви и государстве. Омиусиане отвергли постановления, сделанныя въ Константинополе, и потребовали, чтобы епископския кафедры, незаконно захваченныя омиями, возвратили обратно имъ, передавъ дело на судъ всей церкви. Въ развитии положительнаго вероучения они не пошли впередъ: осудивъ ариминекую веру (учение ο подобии) они еще разъ остановились на известномъ лукиановскомъ символе, редактированномъ въ Антиохии, истолковавъ его въ смысле по–добия по существу, такъ какъ эта «прибавка, — говорили они, — необходима для отличения ипостасей». Поднимался вопросъ и ο Св. Духе, но ни къ какому окончательному решению отцы лампсакскаго собора не пришли. Уверенные въ своей правоте, они отправили посольство къ Валенту въ надежде придать своимъ постановлениямъ законодательный авторитетъ въ церкви. Но на этοть разъ ихъ ожидало полное разочарование. Решение императора было коротко: онъ предложилъ имъ вступить въ общение съ Евдоксиемъ и его приверженцами; когда же послы стали прекословить и порицать Евдоксия, царь разгне–вался, приказалъ отправить ихъ въ ссылку и церкви ихъ отдать омиямъ.

Весной 365 года последовалъ рескриптъ, въ законодательномъ порядке определявший религиозную политику Валента. Распоряжение императора приказывало городскимъ начальствамъ подъ страхомъ тяжелыхъ наказаний изгонять изъ городовъ епископовъ, низверженныхъ при Констанции и возстановленныхъ Юлианомъ. Въ Антиохии выполнение указа произошло на глазахъ самого Валента; Мелетий долженъ былъ удалиться въ ссылку, Павлина же императоръ пощадилъ «по причине чрезвычайной богобоязненности этого мужа», и, такимъ образомъ, церковь формально возвратилась къ тому положению, въ какомъ оставилъ ее Констанций предъ своею смертью. Неожиданный ударъ, затронувъ слегка никейцевъ, главною своею тяжестию павший на омиусианъ уже вследствие только ихъ сравнительной многочисленности, вызвалъ у нихъ энергичный протестъ, повлекший за собой рядъ важныхъ событий. «Теснимые более страхомъ, чемъ насилиемъ», омиусиане разослали пословъ въ разные города, составили соборы въ Смирне, Писидии, Исаврии, Памфилии, Ликиии въ Лапсаке и выработали общий планъ действий. Искать помощи на Востоке было не у кого, между темъ годомъ ранее западный императоръ Валентинианъ принялъ ихъ благосклонно, и они решились обратиться къ нему, a вместе и къ западнымъ епископамъ, за поддержкой. Три посла, Евстафий севастийский, Сильванъ тарский и Феофилъ костовальский отправились въ Медиоланъ, резиденцию Валентиниана, съ целью лично объяснить ему свое положение. Но, къ несчастию, Валентинианъ только что предъ приходомъ ихъ ушелъ на войну въ Галлию, путешествовать же вследъ за нимъ за Альпы послы были не готовы. Въ этихъ трудныхъ обстоятельствахъ возможенъ былъ только одинъ исходъ—просить ο помощи папу Либерия. Послы прибыли въ Римъ, но здесь условиемъ общения sine qua non поставлено было принятие никейскаго символа. Послы колебались недолго. Объяснивъ слово «единосущный» въ смысле «подобия по существу (όμοιούσιος)», они представили письменный «свитокъ» папе,текстъ котораго сохранился до нашего времени. Обосновавъ свои полномочия указаниемъ на бывшие въ разныхъ восточныхъ провинцияхъ соборы, они заявляютъ, что «держатъ и хранятъ кафолическую веру, утвержденную на святомъ никейскомъ соборе 318–ти отцовъ и пребывающую непрерывно доныне чистою и непоколебимою, ту веру, въ которой свято и благочестиво принимается единосущие; вместе съ упомянутымъ соборомъ и мы собственною подписью удостове–ряемъ, что ту веру держали, держимъ и хранимъ до конца». Основываясь на этой вере, они анафематствуютъ прежде всего Ария и Савеллия, затемъ фотинианъ и маркеллианъ, и въ особенности исповедание, читанное на ариминскомъ соборе, принесенное изъ Ники фракийской и подписанное въ Константинополе епископами. Изложивъ никейский символъ, они заканчиваютъ просьбой къ папе послать кого–либо съ посланиемъ къ епископамъ, какихъ онъ самъ одобритъ, для того, чтобы этотъ посланникъ вместе съ ними разсудилъ ο церковныхъ делахъ.

Документъ замечательный! Онъ вскрываетъ предъ нами: крупный фактъ, совершившийся во внутреннемъ развитии омиусианства, и даетъ возможность наблюдать дальнейший шагъ его на пути къ сближению съ никейскимъ символомъ.Пусть этотъ шагъ вызванъ внешнимъ толчкомъ, — отъ этого онъ не теряетъ своего историческаго значения. Прежде всего характерно то необыкновеннос уважение въ отношении къ никейскому собору и установленному на немъ вероопределению, какое мы слышимъ здесь изъ устъ бывшихъ противниковъ его; «единосущие» прοвозглашается учениемъ святымъ, пребывающимъ непрерывно доселе чистымъ и непоколебимымъ (!). Бывшие «подобосущники», только что окрестившиеся въ единосущие», заявляютъ, что уже держали эту веру, держатъ и хранятъ до конца», и это заявление высказывается не отъ лица только трехъ пословъ, но отъ лица 64 восточныхъ епископовъ, имена которыхъ перечислены въ ответномъ письме папы и за которыми стоялъ целый рядъ соборовъ, составлявшихся въ восточныхъ провинцияхъ. Но подходя столь близко къ никейскому символу, омиусиане не отказываются отъ своей исторической позиции. Анафематствуя «въ особенности» никскую формулу, подписанную въ Константинополе, они хотятъ обезопасить свое церковное и государственное положение. Въ области догматической они также консервативны: όμοούσιος они истолковываютъ въ смысле : όμοιούσιος (конечно, для отличения ипостасей) и въ списке никейскаго символа, представленномъ папе, выпускаютъ слова: εκ ουσίας του πατρός (изъ сущности Отца), всегда навлекавшия подозрение въ савеллианстве. И наконецъ, прямая анафема на Савеллия, фотинианъ и маркеллианъ показываетъ, что новые единосущники отвергаютъ западное понимание этого термина, какъ одной ипостаси.

Темъ не менее папa Либерий былъ доволенъ. Онъ не только принялъ пословъ въ церковное общение, но и снабдилъ ихъ при отправлении назадъ особымъ посланиемъ. Тщательно перечисливъ по именамъ всехъ епископовъ, отъ лица которыхъ подана была ему записка, онъ обращается ко всемъ восточнымъ епископамъ, называетъ ихъ светильниками веры и возлюбленными братьями и высказываетъ радость по поводу наступившаго мира и единомыслия. Онъ извещаетъ ихъ, что почти все, бывшие въ Аримине, западные епископы образумились и, анафематствовавъ исповедание ариминское, подписали никейскую веру. Съ особеннымъ ударениемъ онъ отмечаетъ, что послы прокляли Ария, и советуетъ восточнымъ объявить во всеуслышание, что все, желающие возвратиться къ боже–ственному свету, теперь же пусть отбросятъ всякия хулы Ария и присоединятся къ никейской вере, упорныхъ же лишать общения въ церковныхъ собранияхъ. Послы, заручившись еще письмами итальянскихъ, африканскихъ и западно — гальскихъ епископовъ, отправились въ Сицилию и, вступивъ въ общение съ тамошними епископами, возвратились домой. Востокъ встретилъ ихъ съ нескрываемымъ восторгомъ. Составился большой соборъ въ Тианахъ, на которомъ присутствовали, между прочимъ, известнейшие епископы того времени, Евсевий Кесарии каппадокийской, Пелагий лаодикийский, Григорий пазианзенъи все участники антиохийскаго собора 363года. Обрадованные получениемъ писемъ съ Запада, они постановили разослать ихъ по всемъ церквамъ, въ особыхъ посланияхъ убеждали ихъ хранить единомыслие и известность ο согласии собственными письмами и затемъ решили въ ближайшемъ времени собраться снова на соборъ въ Тарсе киликийскомъ. Но начатое при столь счастливыхъ обстоятельствахъ и въ высокомъ религиозномъ одушевлении дело объединения всехъ восточныхъ епископовъ, принявшихъ никейский символъ, окончились ничемъ. Валентъ не разрешилъ собора…

3. Начиная съ 367 года, года Тианскаго собора, и кончая 378 годомъ, годомъ смерти Валента, когда религиозная политика константинопольскаго двора получила радикальную перемену, въ истории догматическихъ движений мы уже не находимъ какихъ–либо крупныхъ фактовъ, въ которыхъ наглядно выражались бы взаимныя отношения спорящихъ партий, не встречаемъ и соборовъ, выступающихъ съ более или менее определенными догматическими положениями. Жизнь восточной церкви съ поверхности ея спускается въ глубину внутреннихъ отношений, какъ бы скрывается отъ посторонняго глаза и историку нужно много труда и наблюдательности, чтобы подметить главныя течения богословской мысли и раскрыть ихъ логическую необходимость. Въ этомъ отношении время правления Валента представляетъ собой резкий контрастъ по сравнению съ эпохой Констанция. Здесь уже совсемъ невидно той страстной борьбы, которая наполняла царствование последняго — этой постоянной смены партий, уничтожения и новаго образования ихъ, безконечныхъ сим–воловъ и многочисленныхъ соборовъ. Исчерпавши свои силы въ горячемъ напряжении разъ навсегда покончить съ спорнымъ вопросомть, богословская мысль какъ бы ослабеваетъ на время въ своемъ творчестве. Всевозможныя точки зрения были пройдены; партии окончательно сформировались и обособились. Оставалось только подвести итоги всей предшествующей работы, и потому характерной чертой внутренней жизни церкви за время правления Валента является упрощение догматическихъ вопросовъ. Омиусиане заканчиваютъ свою историческую роль. Возникши въ качестве реакции противъ грубаго аномэйства, разлагавшаго все христианское учение въ область теоретическихъ понятий и логическаго схематизма, омиусианетво исходнымъ пунктомъ своихъ догматическихъ построений поставило религиозный интересъ и своимъ учениемъ ο подобии Сына Отцу по существу впервые придало консервативному богословию догматическую устойчивость. Ре–лигиозное начало, царившее въ его системе, привлекло на сторону его все лучшия церковныя силы Востока и нанесло последний ударъ аномейству, а впервые проведенное имъ разграничение терминовъ «ούσία» и «υποστασι», положивъ конецъ многимъ недоразумениямъ, внесло въ богословския разсуждения столь долго недостававшую имъ формальную определенность. Заслуги омиусианства въ истории догматическихъ движений IV века, такимъ образомъ, несомненны. Но будучи по существу дела компромиссомъ между строгимъ арианствомъ и никейскимъ учениемъ, одинаково сближаясь и одинаково отрицая то и другое, оно не могло разсчитывать ни на продолжительное существование, ни на окончательное господство въ церкви. Самый терминъ его: ομοιος κατ ούσίαν. при всемъ своемъ относительномъ значении, какъ мы уже видели, былъ филологически неправиленъ и догматически не твердъ. Судьба назначала омиусианству посредствующую роль быть пере–ходной стадией между арианствующимъ богословиемъ и учениемъ ο единосущии; свою роль оно выполнило въ совершенстве, и въ этомъ состоитъ его историческое значение. Оно подготовило на антиникействующемъ Востоке почву для принятия никейскаго символа и, исполнивъ свсю назначение, должно было удалиться съ исторической сцены. Распадение омиусианства произошло замечательно быстро. Уже александрийский соборъ 362 года нанесъ ему сильный ударъ признаниемъ трехъ ипостасей и соглашениемъ ихъ съ терминомъ «единосущный». Α последовавшее затемъ выделение наиболее лучшихъ представителей его на антиохийскомъ соборе 363 года, при посольстве въ Римъ и тианскомъ собрании лишило его всехъ выдающихся умственныхъ и моральныхъ силъ, которыя ранее были въ его распоряжении. Омиусианство, однако, окончательно не исчезло. Съ непонятнымъ упорствомъ небольшая часть его последователей продолжала отстаивать свою прежнюю позицию. Когда большинство восточныхъ церквей, по прибытии посольства изъ Рима, хотели праздновать победу никейскаго символа на соборе въ Тарсе, около 34 азийскихъ омиусианъ собралось въ Антиохии карийской и здесь, отвергнувъ слово «единосущный, снова возвратилось къ антиохийскому, такъ называемому, лукиановскому символу веры. Другая же, более значительная, часть ихъ въ развитии дальнейшихъ догматическихъ споровъ заняла своеобразное положение. Принявъ въследствие логической и исторической необходимости никейский символъ, т. — е., согласившись на признание единосущия Сына съ Отцомъ, она въ учении ο Духе не могла и не хотела сделать ни малейшаго шага впередъ. Она усвоила себе старое традиционное воззрение на Духа, какъ тварь, и не сдавалась ни на какия убеждения. Безъ сомнения, она впадала въ догматическую непоследовательность и по отношению къ своимъ противникамъ оставалась почти безпомощной, но эта непоследовательность ея имела свои историческия основания. Она служила для этой части последователей омиусианства какъ бы некоторымъ средствомъ самосохранения. После всего пережитаго при Юлиане и начальныхъ годахъ правления Валента омиусианамъ предстояла неприятная участь: или разсеяться въ постепенно возникавшей партии «ново — никейцевъ» или, лишивъ себя всякаго значения въ ходе дальнейшаго развития,сохранить самостоятельность въ качестве обособленной партии, упорно отстаивая отжившую теорию ο Духе. Они избрали последнее и образовали изъ себя какой–то фрагментъ старины, служивший лишь объектомъ для полемическихъ нападений. Въ истории они получили название духоборовъ (πνευματομάχοι) и македонианъ.