Алый лев - Элизабет Чедвик

— У вас уже находятся в распоряжении мои английские замки и двое моих старших сыновей, — сказал Вильгельм. — Но если вы считаете, что мне можно будет больше доверять после этого, я, разумеется, предоставлю вам то, о чем вы просите.

В его голосе слышался и упрек, и отзвук терпения, которое слишком долго испытывают.

Иоанн взял кусок белого кастильского мыла, пахнущего розами.

— Рад это слышать. Поговорим об этом потом в более подходящий момент. Возьми, детка, помой мне спину, — он протянул мыло своей любовнице.

После того как Иоанн отпустил его, Вильгельм вышел из башни и прошелся по согретому летним воздухом двору К нему подошел рыцарь, очевидно собираясь о чем-то спросить, но почувствовал его настроение, передумал и, повернувшись, пошел прочь. Не обладавший такой чувствительностью Вилли, вывалившись из дверей башни, подошел прямо к отцу.

— Как ты можешь это выносить? — требовательно спросил он, его юный голос дрожал от злости и негодования. — Как ты можешь позволять ему так себя унижать?

Вильгельм чувствовал себя несказанно уставшим. Он нуждался в уединении. С усилием повернувшись к сыну, Маршал ответил:

— Потому что я знаю, что стоит на кону. Король был обижен. Он явно пытался рассердить меня, а я не доставил ему такого удовольствия, — он махнул рукой, пытаясь дать сыну понять, что разговор окончен. — Предоставь его шлюхе и ванне. Я не сомневаюсь, что они исправят его настроение.

— Я так понимаю, это значит, что я по-прежнему буду заложником, — запальчиво произнес Вилли. — Не уверен, что я смогу это и дальше терпеть.

Вильгельм заставил себя собраться с силами.

— Может, мне удастся договориться, чтобы тебя послали в какое-нибудь другое место. В Англии полно королевских замков, тебе не обязательно быть при дворе.

— Но я все равно буду пленником, разве нет?! — Вилли оскалил зубы и внезапно стал очень похож на Изабель в ярости. — Я буду заложником тирана, потому что тебе не хватает духу выступить против него!

Он пошел прочь. Его спина была прямой, как палка, а походка нервной от гнева и напряжения.

Вильгельм закрыл глаза и потер лоб. Мудрость приходит только с возрастом и опытом. Нельзя ожидать, что Вилли будет копией его самого и станет реагировать на все так же. Когда он подумал о том, какие трудные уроки преподавала ему жизнь, чтобы он понял то, что понимал сейчас, и о том, что ему до сих пор приходится учиться, он осознал, насколько обширное поле Вилли предстояло вспахать. В двадцать лет Вильгельм тоже ничего не знал о жизни, кроме радости, которую он испытывал, сражаясь и побеждая на турнирах, опоясанный голубой лентой победителя. А у его старшего сына и этого счастья не было. Он был наследником одного из самых крупных графств в королевстве и со временем должен был подготовиться к ношению графской мантии.

— Король захочет меня тоже взять в заложники?

Изабель отвлеклась от броши, которую прикалывала на плечо, и взглянула на своего третьего сына. Гилберта скребли и мыли, пока его кожа не начала скрипеть. Король и его войска направлялись в Килкенни. Послание от Вильгельма пришло сразу после рассвета, и она выслала вперед всадников, чтобы поприветствовать короля со свитой и проводить их в замок.

С тех пор как пришли эти новости, Гилберт был очень тихим и бледным, и Изабель уже начала думать, не заболел ли он. Теперь стало ясно, в чем причина. Ему было тринадцать, немного рано для того, чтобы стать оруженосцем, но, если бы король приказал, возраст не играл бы роли. Его готовили в священники, но он пока не принадлежал ни к одному ордену, и его отец настаивал, чтобы он, по крайней мере, еще пару лет, продолжал учиться обращению с мечом.

— Нет, разумеется, не захочет, — произнесла Изабель убежденно, хотя сама она не чувствовала уверенности. От Иоанна можно было чего угодно ожидать. В письме Вильгельма говорилось, что король потребовал Дунмаск и их лучших рыцарей в качестве заложников.

Гилберт на миг успокоился, но потом вздохнул почти с сожалением.

— Что такое? Ты хочешь уехать?

Гилберт сморщил нос.

— Нет, — сказал он, и в его глазах плавала тоска, — но у короля, наверное, много книг, которых я не читал.

Изабель смотрела с любопытством и негодованием одновременно. Гилберт всегда любил учиться, как будто с рождения знал, что его семья желала бы, чтобы он стал священником. Не то чтобы он не умел играть с другими детьми, но он был гораздо счастливее, когда тихо сидел, уткнувшись в книгу, или раздумывал над более сложной шахматной партией, чем те, которые разыгрывали его сестры.

— Миледи, король едет, — сообщил Жан, встав в проеме дверей. — Вы готовы спуститься?

Он выглядел просто блестяще в своей парадной одежде из алой шерсти, украшенной искусной вышивкой его жены. Тонкие пальцы Жана были унизаны перстнями, а на шее сверкал рубинами крест.

Изабель сморщилась.

— Если нужно, — сказала она, мягко подталкивая Гилберта впереди себя. Одним быстрым жестом она созвала своих домашних: остальных детей, их нянек, своих женщин и слуг. «Прямо как наседка с цыплятами», — подумала она, внезапно развеселившись, однако, отогнала от себя этот образ, потому что дальше напрашивалось сравнение Иоанна с лисом. Догнав Жана, она на мгновение положила руку ему на рукав.

— Прости меня. Тебе пришлось многое вытерпеть из-за нас.

Жан взглянул на ее руку и чуть-чуть покраснел.

— Нет, миледи, то, что мне пришлось вытерпеть, мне пришлось вытерпеть по воле короля. Я рад служить залогом добрых намерений моего правителя, так же как и остальные, кто получил такой же приказ… кроме Дэвида де ла Роше, — добавил он, скривив губы, — но все знают, что он за человек. С ним никто рядом за стол не сядет, да никто и не разговаривает с ним.

Изабель вышла во двор поприветствовать короля. Ее домашние следовали за ней. В кои-то веки выдался погожий день, солнце пекло, а небо вокруг него было почти белым.

Сперва появились герольды и глашатаи, в алой с золотом одежде; затем рыцари королевского войска, полностью закованные в доспехи; попоны их лошадей тоже были королевских цветов. Рыцарей Вильгельма в их праздничных зеленых с желтым одеждах возглавлял Маллард, с гордостью несший знамя Вильгельма. Шелковое полотнище трепетало. Рядом с ним развевался стяг Омалей и еще шести графов и их вассалов. Основное семитысячное войско осталось за стенами замка, разместившись в домах горожан или в разбитом у крепостного вала лагере.

Иоанн, одетый в дамасские шелка, ехал впереди на высоко поднимавшем копыта белоснежном скакуне в алой сбруе. Вороной Вильгельма шел немного позади. В манере держаться в седле и управлять лошадью отчетливо была видна разница между ним и Иоанном: для одного садиться на лошадь было ежедневным занятием, а для другого чем-то нерегулярным, да и малоинтересным.