Алый лев - Элизабет Чедвик

Он наклонился, поцеловал Изабель в щеку, сжал ее плечо и ушел.

— Мод де Броз, — произнесла леди Авенел. Поскольку в комнате находились дети, она больше ничего не добавила, но ее надутые губы вполне красноречиво говорили за нее.

Изабель бросила в ее сторону предостерегающий взгляд и поднялась с места.

— Идемте, — сказала она, — нужно подготовиться к приему гостей.

Изабель была ошеломлена, увидев Мод де Броз. От пышнотелой, цветущей женщины, какой она запомнилась ей в Нормандии, не осталось и следа. Теперь вместо нее была старуха с обветренным лицом, исчерченным венами, с седыми волосами, грязной паклей торчащими из-под чепца, а ее тело превратилось в бесформенный мешок, завернутый в мятую, пропитанную солью одежду. Она была все так же остра на язык, но шутила на грани приличий, а в ее глазах Изабель видела страх.

— Миледи, разумеется, ваш муж еще может прийти к соглашению с королем, — бормотала Изабель, наливая своей нежданной гостье вина. Де Броз остался с Вильгельмом и рыцарями в зале, обсуждая, что нужно предпринять, а Мод ушла в личные покои, чтобы уложить в постель измученных поездкой младших детей.

Мод хрипло рассмеялась:

— Разумеется, может, при условии, что мы будем готовы отдать все, что имеем, и жить как нищие. В любом случае ему нужен не мой муж, а я.

— Вы, миледи? — Изабель нахмурилась. — Вильгельм что-то говорил о том, что вы отказались отдать своего сына…

Мод бросила в ее сторону осуждающий взгляд:

— Ты можешь склоняться перед своим мужем и жертвовать своих сыновей этому убийце и дьявольскому отродью, но я этого делать не собираюсь. Иоанн хочет видеть моего сына не заложником, а трупом. Его бы воля, мы все уже сейчас были бы мертвы.

Изабель в тревоге огляделась. Поблизости были некоторые из ее женщин, они слышали их и смотрели на Мод де Броз стеклянными глазами.

— Миледи, вам стоит быть осторожнее в высказываниях. Мои женщины верны нам до последнего вздоха, но в другом обществе такие речи могут быть очень опасны.

Мод отпила горячего вина, ее горло шевелилось, как у мужчины, когда она пила. Потом она выдохнула, поставила чашу и вытерла вино, текшее по подбородку, рукой.

— А ты ведь не знаешь, верно? — ее глаза наполнились какой-то ожесточенной жалостью. — Ты ничего не слышала?

— О чем не слышала, миледи? — спросила Изабель, чувствуя себя как животное, которое сознательно забредает в ловушку.

— Почему, ты думаешь, мы здесь и ищем помощи у любого дурака, который согласиться нас принять? — огрызнулась Мод. — Ты думаешь, моего мужа преследуют, потому что он слишком много денег задолжал королю? Или потому что у него слишком много владений, и он угрожает королевской власти?

— Я…

— Король хочет уничтожить его, потому что он слишком много знает. Твой муж не рассказывал тебе о том, что действительно произошло с принцем Артуром в Руанской башне? — она скривила губы. — Не думаю, что говорил. Он ловко умеет менять тему разговора и умалчивать о том, о чем говорить не хочет.

Изабель вздернула подбородок:

— Я не думаю, что…

— Ха, хотела бы и я не думать, но мне приходится, постоянно, каждую минуту, каждый день с утра и до ночи. Я расскажу тебе, чего не стал скрывать от меня мой муж. Иоанн убил Артура: поставил ногу ему на шею и перерезал горло ножом для мяса. Мой Вильгельм был там, и Иоанн после заставил его избавиться от тела — привязать к нему камень и утопить в Сене. Я отказалась отдавать своего сына человеку, который способен сотворить такое с собственной плотью и кровью. Мое преступление состоит в том, что я открыто сказала об этом рыцарям, которые приехали за ним, и поэтому теперь Иоанн не успокоится, пока не убьет и меня тоже. Он придет за мной и за моей семьей, и именно поэтому мы в бегах.

Изабель зажала рот руками; ей казалось, что ее сейчас вырвет. Она всегда подозревала то, что услышала, но предпочитала не копаться в этом. А сейчас ее заставили это сделать.

Мод де Броз огляделась вокруг.

— Вы выстроили хороший дом, графиня. И вы с мужем хорошо умеете переживать шторма. Мы не задержимся здесь надолго. Вам самим нужно выживать… и к тому же ваши сыновья у Иоанна.

— Ты наверняка давно знал об Артуре, — сказала Изабель Вильгельму, когда они остались одни. — И ты ничего мне не сказал.

Вильгельм сел на постели и принялся взбивать подушки и валики, пока они не приобрели удобную для него форму.

— Я понял, что он мертв, когда Иоанн не смог прислать его к королю Филиппу, хотя тот требовал встречи с ним, но обстоятельств его гибели я не знал до сегодняшнего дня.

Изабель поежилась:

— Как ты можешь служить такому человеку? Нельзя оставлять наших сыновей в его руках.

Вильгельм вздохнул:

— Я не знаю, что именно рассказала тебе Мод де Броз, но я почти уверен, что французский шпион перед этим выколол принцу глаза. Иоанн понимал, что никогда не сможет предъявить Артура миру в таком состоянии; мальчик был в агонии и в любом случае умер бы. Иоанн избавил его от страданий, так же как ты бы поступила с искалеченным животным. Каков бы он ни был и что бы он ни сделал, он не причинит вреда Вилли и Ричарду.

Изабель потерла руки.

— И каков бы ни был Иоанн, ты все равно будешь ему служить, — произнесла она с отвращением.

Он пристально посмотрел на нее.

— Надеюсь, ты знаешь меня лучше, чем можно судить по твоему тону.

— Вильгельм, я, по крайней мере, знаю, что нельзя копаться в грязи и не замарать руки.

— Ты видела, в каком положении находятся де Брозы. Я готов копаться в грязи ровно столько, сколько потребуется, чтобы мы не оказались на их месте.

— Даже если для этого понадобится выдать де Броза Иоанну?

Вильгельм выругался:

— Господи Всемогущий, женщина, ты сегодня в настроении прямо противоположном погоде. Нет, разумеется, я не выдам его Иоанну, потому что никто мне такого приказа не отдавал. Я дам им оправиться от их «морской прогулки», а потом переправлю к их родственникам де Лейси… если только ты не хочешь рискнуть нашими жизнями и держать их здесь, пока эти приказы не прибудут.

Изабель взглянула на него, а потом отвернулась. Она чувствовала себя пристыженной. Так ей и надо.

— Нет, — ответила она низким голосом, полным обиды.

— Ах, Изабель, — произнес он, притянув ее к себе. Она сопротивлялась какое-то время, а потом успокоилась и положила голову ему на грудь.

— Почему все не может быть просто и ясно? — спросила она с грустью.

Он запустил руку ей в волосы и погладил ее затылок.

— Когда я был молодым, — пробормотал он, — мне всего-то и надо было беспокоиться, что о моем коне, доспехах и завтрашнем турнире. И я тогда мечтал о том, что когда-нибудь буду влиятельным и могущественным лордом, и даже не догадывался, что, став наконец им, я буду жалеть об ушедших днях, когда было столько простых радостей.