В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - Юрий Евич

Приблизительно в это же время к нам за помощью обратился наш друг еще со времени службы в ОГА фельдшер Дима, с которым мы вместе служили с первой ночи противостояния. Тогда он опекал нас, женскую часть отряда. И потом мы с ним очень сдружились. Теперь он служил в СОБРе и попросил нас с Юрой помочь ему оборудовать медпункт и поделиться медикаментами и инструментами. Что мы с радостью и сделали. С тех пор прошло много времени, но ребята с того подразделения для нас тоже как родные.

Однажды ночью проснулись от сильного шума и переговоров по рации. Поняли, что ситуация нештатная, спустились вниз в столовую. Оказалось, привезли наших ребят, которые были зажаты в поселке Пески. Наша группа их деблокировала и привезли людей к нам на базу отдохнуть и дождаться приказа командования о перемещении в другое место несения службы. Мы оказали помощь раненым и больным. Бойцы попросили позаботиться о единственной женщине в их отряде. Она стояла в темноте и неохотно к нам подошла. Это оказалась та самая девушка Марина, которая в мае месяце устроила у нас на ОГА скандал по поводу гуманитарки. Мы с Юрой её узнали, но не подали виду, что помним тот случай. Я её накормила, дала переодеться и отвела в душ. Постелили ей прямо в медпункте. Она расплакалась и стала просить прощения за тот свой глупый поступок. Как можно не простить человека, который идет защищать свою землю и рискует жизнью?. Она успокоилась и уснула. Эта группа пробыла у нас на базе несколько дней. На прощанье снабдили Марину медицинской сумкой со всем необходимым и тепло попрощались. Не знаю, где она сейчас, но очень хочется, чтобы была жива.

Это я к тому, что война меняет людей. Но, к сожалению, не всех в лучшую сторону. Одни честно воюют, другие, пользуясь наличием оружия и документов, совершают преступления, оправдывая их «революционной необходимостью». А самое паршивое то, что такое положение стало нормой на самом высшем уровне. Ничего не меняется, просто ушли одни, пришли другие. А кукловоды, дергающие за ниточки, остались прежние. И помимо внешнего врага, который напичкан наркотой по самые брови и зазомбирован до потери человеческого облика, мы имеем врагов внутренних. А это гораздо страшнее. Сегодня ты воюешь с этим человеком рядом и прикрываешь ему спину, а через некоторое время узнаешь о нем такое, что просто перестаешь верить людям. В такие минуты задаешь себе вопрос: «А зачем все это нужно?»

Как раз приблизительно в это время у наших друзей из Первого Военного госпиталя начались проблемы с командованием. Начмедом корпуса по указу Стрелкова была назначена медсестра Лёля, служившая в Славянске. После того, как Славянский гарнизон прибыл в Донецк, Лёля стала начмедом. При всем моем уважении к ней как к полевой медсестре это все-таки не её уровень. Возможно, в Славянске она была на своём месте, но здесь… У неё начались конфликты с руководством госпиталя. Поступали жалобы от раненых ребят, которых отправляли на лечение в Ростов. Не все могли получать адекватное лечение. Лёля конфликтовала с руководством госпиталя и добивалась его закрытия. Зачем ей было это нужно, не понятно. Дошло до того, что Андрея и Юлию, старшую медсестру, собрались арестовать. Мы на тот момент служили в МГБ и забрали ребят к себе на базу. Там познакомили с влиятельными и умными людьми, которые помогли найти выход из сложившейся ситуации. Это же бред — в самый разгар боевых действий закрывать госпиталь. Сотрудники писали обращение к Правительству ДНР, их поддержали пациенты госпиталя. Все-таки удалось его отстоять. Лёля недолго пробыла на этой должности, её сменила Липовская Наталья Николаевна.

Вернусь немного назад и к политической стороне ситуации. Когда происходили все главные события нашего движения сопротивления: захват и удержание ОГА, подготовка к референдуму, сам референдум, у всех на глазах был пример Крыма. Это вдохновляло людей, давало надежду на то, что наша борьба не напрасна и Россия нас не оставит. Но шли месяцы, добровольцы с России прибывали, воевали. Иногда погибали. Царствие им небесное! Но ввода регулярной Армии, на которую возлагали такие надежды, не было. Да, мы получали оружие и помощь в виде гуманитарки, но недоумевали, как же так? Вся мощь прославленной и несокрушимой Российской армии хороша только на параде? Летом силами ополченцев удержали границу, вели бои за Горловку, Карловку, аэропорт, бои под Еленовкой, наступление понемногу набирало силу. Ополченцы учились воевать на ходу. Взял трофейный автомат в бою, или гранатомет, учись и стреляй. Боевой дух был очень высок, и мотивировать дополнительно никого не нужно было. Нам бы чуть-чуть помочь. Но… Есть такое мутное понятие «геополитика», которым можно объяснить все — и трусость, и подлость, и нежелание что-либо делать для Родины и народа своего. Мы здесь на Донбассе РУССКИЕ! И стоим здесь на маленьком клочке земли как форпост между Великой Россией и миром фашизма и зла, который руками глупых украинцев ползет как чума по миру. И как русские люди мы вправе надеяться на помощь и защиту. Но видимо, что-то мы понимаем не так.

В августе месяце мы с Юрием перевелись служить в спецназ ГРУ ДНР, которым командовал Хмурый. Изначально это подразделение называлось Константиновский разведбат. Практически все, кто там воевал, жители города Константиновка или близлежащих поселков. Воевали под Славянском, пробивали и удерживали дорогу на «ноль». Постепенно численность подразделения росла. У них же воевал знаменитый командир Рязань, о котором много писали в Интернете. Мы с ним познакомились во время операции на Донецком железнодорожном вокзале. Очень харизматичная личность. И загорелись желанием перевестись к нему служить. Не то чтобы в МГБ нам было плохо — просто на серьёзные задания нас не брали, а если мы и приезжали вместе с ребятами, то слышали в свой адрес: «Медицина, сядьте вон в тех кустах и чтобы вас не видели и не слышали». Но это не в нашем характере. Сидеть в кабинете, выдавать таблетки и делать перевязки — это для нас скучно и неинтересно. Мы нашли себе замену, сделали ревизию склада и перешли в подразделение Спецназа.

Эти ребята воевали очень интенсивно, полевого медика у них не было и поэтому потери были необоснованно большие. Когда у них были тяжелые бои на «ноле», функции медика выполнял боец с позывным «Сапер», который по специальности был ветеринар. Он как мог лечил ребят, оказывал первую помощь раненым. Но того минимума медикаментов, которые были в его сумке, было очень мало для такого количества людей. Собирал лекарственные травы, лечил народными методами. Штатных медиков, которые могли бы выезжать с подразделениями на самую передовую, на тот момент было очень мало. А они были очень нужны! По этой причине мы перевелись к Рязани. В первый же день мне пришлось вместе с ним и другими ребятами съездить в Снежное в качестве снайпера (на войне иногда можно открыть в себе разные забытые таланты). Сидя на броне всю дорогу, было приятно видеть, как нас приветствовали люди. Та поездка закончилась удачно. Через пару дней я попала в госпиталь, обострилась хроническая болезнь и нужно было пару дней полежать и подлечиться. А в это время Рязань с частью бойцов ушел из этого подразделения. Мы с Юрой из-за моей болезни вынуждены были остаться. До сих пор жалеем, что не пришлось повоевать рядом с таким выдающимся воином. Но я думаю, у нас все еще впереди.

Наш переход в новое подразделение был омрачен трагическими событиями. За день до нашего появления у них на базе ребята вернулись с боевого выезда на «ноль». Они пробили и удерживали дорогу на границу с Россией. Потери были тяжелые — много раненых и трое погибших ребят. Их хоронили со всеми воинскими почестями.

Наша служба в новом подразделении понемногу налаживалась. Питерские друзья присылали лекарства. Их хватало и нашему медпункту и чтобы поделиться с госпиталем.

24 августа началось наступление войск ополчения. Наше подразделение выдвинулось под Еленовку, и мы заняли позиции между Еленовкой и Донецком. Вокруг нас поля с кукурузой и подсолнухом. Мы в посадках между полями. Минометные батареи и с той и с другой стороны работали довольно активно. В день наступления 24 августа у Юрия был день рождения, провели его в посадке между деревьев, слушая рассказы ребят об их боевых подвигах и свист мин. Мы тогда послужили еще относительно мало и не всех ребят знали хорошо. Сидел рядом с нами молодой худой парень с таким огнем и болью в глазах, что мне стало его очень жаль. Видно, что досталось ему крепко. Позывной у парня «Красный». Спрашиваю — а почему Красный. Он рассказал свою историю. «Когда в город Константиновка, где я жил, пришли укропы и начали пытаться диктовать свои правила, местные мужики соорудили блокпост на въезде в город и там дежурили. У меня на тот момент жизнь была налажена. Жена, свой маленький продуктовый магазинчик, дом и в доме, а тут пришли какие-то п…ы и начали права качать. Ну я взял топор с пожарного щита. Красный топор. И приехал на блокпост. Машина у меня была красного цвета, «Нубира», жил я на поселке Красный. Так и прилипло».