Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин

Но в этот раз командарм, упрямый 28-летний матрос с обычного торгового парохода «Патагония» Иван Матвеев в отчаяние не впал и повел массу своих войск вдоль берега Черного моря на Туапсе, пытаясь пробиться на соединение с северо-кавказской группировкой Сорокина. Благо, перед ним маячили не белые части, а подразделения армии независимой Грузии, под шумок оккупировавшие будущие здравницы и уже считавшие Черноморское побережье Кавказа своим. В авангард Матвеев поставил своего ровесника штабс-капитана Епифана Ковтюха, в арьергард стал сам. Неся огромные потери в боях на два фронта, многотысячная масса, выбора у которой уже не было, в начале сентября выплеснулась в Туапсе, попутно разгромив у Архипо-Осиповки не ожидавшую такого напора грузинскую пехотную дивизию. Затем повернула на северо-восток и ушла через Главный Кавказский хребет в горы, теряя обозы, беженцев и артиллерию. Под Хадыженской и Пшехской отбились от шедшего по пятам Покровского и выскочили на Белореченскую. Через несколько дней под Дондуковской обескровленная Таманская армия (в руки белых попал не только обоз, но и 2 тысячи уведенных красными кубанских казаков) соединилась с войсками Сорокина.

По существу сохранивший боеспособную армию Матвеев совершил настоящий подвиг, за который полагается адекватная награда. Он ее получил — Сорокин приказал расстрелять героического матроса-командарма за неподчинение его приказам. А чуть позже и враждовавший с ним весь ЦИК Северо-Кавказской советской республики, арестованный в пятигорской гостинице «Бристоль» (председателя Абрама Рубина, секретаря крайкома Моисея Шнейдермана (В. Крайнего), главу фронтового ЧК Бориса Рожанского, уполномоченного ЦИК по продовольствию Семена Дунаевского (бывший комиссар финансов Донской республики) и др.). ЦИК пытался гнуть линию на подчинение «партизан» партийным властям, Сорокин — линию на главенство военных над любыми властями в период боевых действий. Фактически есаул Сорокин сделал то, что не успел совершить хорунжий Автомонов, вовремя задвинутый партией подальше от неподконтрольных масс партизанщины.

Однако через 9 дней уже самого главкома задержал специально посланный для ареста полк из обиженной им Таманской армии, а 19 октября командир 3-го полка Иван Высленко попросту пристрелил его в тюремном дворике. Без всякого суда и следствия. Интересно, что до этого, когда популярного главкома боялись пальцем тронуть, член Терского областного совета от партии меньшевиков Сергей Киров (вступил в РКП (б) лишь в 1919 году) предложил более радикальный способ — просто взорвать поезд Сорокина.

Не стоит вслед за многими исследователями считать эсера Сорокина чистым авантюристом и классическим отморозком Гражданской войны. Есаул из фельдшеров был достаточно грамотным и популярным в войсках военачальником. Он умело играл на противоречиях между казаками и иногородними на Кубани, формируя целые бригады из жаждущих получить казачью землю мужиков, которые сами гнали в атаку упиравшихся своих командиров (как это было в 1-й Лабинской бригаде). После разгрома под Екатеринодаром Северо-Кавказская армия Сорокина постепенно приходила в себя, о чем свидетельствовало нарастание ожесточения боев. Заметим, Сорокин набрал в свою армию не инопланетян, а тех самых опустившихся дезертиров, которые годом ранее стреляли в спину генералам, рвали погоны с офицеров, братались с немцами, жгли помещичьи усадьбы с воплями «мир хижинам, война дворцам», разбойничали в тылу, наводили ужас на железнодорожных станциях. Тогда казалось, что нет силы, которая заставила бы эту митингующую орду взять в руки оружие и идти вновь на фронт. Ан, нет, нашлась. Ибо большевики — это вам не либеральствующие «временные». Им нечего было оглядываться на «свободную прессу», общественное мнение, парламентариев, судей и адвокатов. У большевиков был разговор короткий — или мобилизация, или пуля в лоб тут же, на собственном подворье. По фронтам же раскатывал персональный бронепоезд наркомвоенмора Льва Троцкого, который вообще долго не разбирался в причинах отступления. Просто проводил перед строем показательную децимацию, расстреливая каждого десятого из бегунов. Без всякого суда и следствия — на войне, как на войне.

У таких попробуй не отмобилизуйся. Вот и пошли безропотно бывшие крикуны и мародеры под большевистское ружье с «Интернационалом» на устах, как миленькие. От того и армии у красных были не чета «добровольным» белым — исчислялись десятками тысяч. Моральный дух нулевой, зато на слабонервных числом можно страху нагнать.

Сам Деникин с сожалением констатировал, что в сентябре красные не ослабли, а, наоборот, усилились за счет мощного притока иногородних Кубани и Терека, формирования и вооружения горских частей, которые рады были резать опостылевших им казаков.

На Ставрополье завязались упорные бои под Невинномысской и Барсуковской. Дроздовский завяз под Армавиром и Гулькевичами в кровопролитных боях с Михайловской группировкой Сорокина. Принявший 1-ю конную дивизию барон Петр Врангель с переменным успехом дрался под Петропавловской, едва не угодив в плен во время атаки красных из-за своего заглохшего автомобиля. Шкуро со своими «волчатами» метался между Баталпашинской и Беломечетской.

10 сентября Сорокин перешел в контрнаступление, ударив строенными колоннами одновременно на Армавир, Невинномысск и Беломечетскую. Боровский, истощив свои силы у Невинномысской, вынужден был сдать город, что позволило красным возобновить подачу бронепоездов из Владикавказа. А вскоре командующий одной из колонн Иван Федько (бывший прапорщик) взял Ставрополь. Бои на истощение длились до ноября, пока раскол в местном ЦИК и гибель красного главкома не дезорганизовали все их управление.

Именно фельдшеру Сорокину Совнарком был обязан тем, что в течение двух первых месяцев осени окрепшая Добрармия не развернулась вместе с донцами на Царицын, отрезая Центральную Россию от бакинской нефти и астраханского хлеба, а увязла в изнурительных боях на Северном Кавказе, распыляя в них своих первых и лучших офицеров.

Вот так Деникин отзывался о нем после одного из боев: «…весь план свидетельствует о большой смелости и искусстве. Не знаю чьих — Сорокина или его штаба. Но если вообще идейное руководство в стратегии и тактике за время северо-кавказской войны принадлежало самому Сорокину, то в лице фельдшера-самородка Советская Россия потеряла крупного военачальника».

Падение «самородка» в корне изменило стратегическое положение на Северном Кавказе. После длительных боев Покровский отбил Невинномысскую и вышел в тыл Армавирской группировке красных, на которую с другого фланга насели кубанцы Врангеля. Улагай и Боровский с севера вдоль железной дороги начали наступление на Ставрополь. Дроздовский неожиданной атакой захватил монастырь Иоанна Предтечи и часть предместья города. Туда же подходили и бронепоезда «Единая Россия» и «Генерал Алексеев».