Ангел западного окна - Густав Майринк

— Кто… кто же вам… перерезал горло? — пролепетал я.

— Кто же ещё, как не красный маэстро! Мясник! Бескомпромиссный негодяй! Собирался меня укокошить по поручению своих хозяев. Опутали весь мир своей невидимой сетью, и им всё мало. Только со мной у них номер не прошел. Когда этот садист, высунув от усердия язык, пилил моё бедное горло, он совсем забыл — впрочем, где уж ему, с его интеллектом орангутанга! — что в моих жилах никогда не текла эта красноватая, тепленькая жижица, которую вы гордо называете кровью. Выходит, зря старался наш тибетский виртуоз, вызова на бис не последовало. Только внешность попортил, садиссс… — сухо и хрипло, как проколотая шина, зашипела липотинская фистула, освистав конец его обвинительной речи. — Извиняюсь, ничего не поделаешь — «трещинка в лютне», — сказал антиквар, прокашлявшись, и склонился в шутовском поклоне.

Повисло тягостное молчание. При всём моём желании я не мог выдавить из себя ни звука. А тут ещё краем глаза заметил, как к слепому окну прилипло мертвенно-бледное лицо княгини, и нервы мои болезненно заныли, не желая подчиняться трезвым доводам разума. Молча указываю Липотину на кресло, то самое, в котором сидит обычно княгиня: инстинктивно цепляюсь за смехотворную надежду — а вдруг Асайя, обнаружив, что её место занято, отменит свой визит? Два привидения, одновременно сверлящие тебя взглядом, — это уж слишком! Одна только мысль до некоторой степени успокаивает меня: значит, я-то по крайней мере жив, иначе как бы мне различить, что эти двое уже давно не жильцы на этом свете? Однако Липотин угадал ход моих мыслей:

— Неужели вы в самом деле не понимаете, почтеннейший, что мы с вами находимся не на том уровне, единственно с высоты которого и можно ответить на вопрос, жив ты или нет? В нашем же положении никто этого не знает и никогда знать не будет. Просто не существует доказательств! Разве это доказательство — то, что мы видим окружающий мир таким же, как и прежде? А если это иллюзия, игра воображения? Откуда вам знать, может, вы и раньше внешнюю реальность только воображали? А если мы с вами тоже разбились в автомобиле и похороны вашей невесты — всего лишь сон? Разве не может такого быть?! А ну-ка попробуйте доказать обратное! Что, если не Творец создал воображение, а воображение — Творца, ведь в таком случае человек — лишь жертва своих собственных иллюзий? Нет, нет, с «жизнью после смерти» всё обстоит совсем иначе, чем утверждают те невежественные всезнайки, которые, стоит только вступить с ними в дискуссию, сразу безапелляционно заявляют, что им известно «лучше»…

Липотин быстро закурил новую сигарету; я тайком, с каким-то болезненным нетерпением поглядывал на его горло, ожидая, когда же наконец просочится сквозь алый шелк предательская синеватая струйка…

И вновь надсадно запела фистула:

— Собственно, почтеннейший, вам не в чем меня упрекнуть, ведь я, можно сказать, прикрыл вас своим телом. Надеюсь, вы понимаете, что тем несчастьем, которое навлек ваш покорный слуга на свою шею, он обязан прежде всего вам и вашему легкомыслию!.. Или я ошибаюсь и это не вы на свой страх и риск в одиночку экспериментировали с алой пудрой тибетских гуманистов? А ведь воспрепятствовать этим вашим экскурсиям в запретные зоны было моим орденским долгом. Ну да ладно, мой дорогой покровитель, мы ещё хорошо отделались, хотя и не обошлось без шрамов, которые, надо вам сказать, чертовски плохо рубцуются. И я вам не советую обольщаться на свой счёт: ваш шрам, конечно, не так заметен, как мой, но, смею вас уверить, он не менее опасен, ибо проходит через нервный центр, в коем обитает божество сна. Так что вы напрасно коситесь, почтеннейший, на моё горло, вам бы лучше обратить взор свой в себя — не видать ли там каких-либо подозрительных курений. Ведь клапан-то теперь закрывается неплотно, и хотя люфтик совсем крошечный и глазом вы его, сколько ни смотрите, не увидите, но герметизация нарушена, а потому вечно вам отныне мучиться сомнениями: живой вы или мёртвый. Ничего, не берите в голову, нет худа без добра: любая трещинка — это не только дефект, но и лазейка на волю. Что за удовольствие, в самом деле, всю жизнь вариться в собственном соку!

Мне тоже вдруг нестерпимо захотелось курить, дрожащими пальцами я потянулся к сигаретам: закусив мундштук, легче справиться с лихорадкой ужаса… Собственный голос кажется мне чужим и далёким:

— Липотин, скажите же мне наконец ясно и недвусмысленно: призрак я или нет?

Вся его фигура сразу как-то обвисает, он склоняет голову набок, тяжёлые веки опускаются, так что глаз уже почти совсем и не видно… Потом снова резко выпрямляется:

— Все мы лишь маски и призраки, только тот, кто живёт вечно, может с полным правом сказать о себе: «Я не фантом». Вы имеете какое-нибудь отношение к вечности? Нет, поскольку так же, как и все смертные, уповаете на жизнь бесконечную, а это нечто совсем иное!.. Но лучше не спрашивайте, всё равно, до тех пор пока сами не приобщитесь вечности, ответов не поймёте, даже если вам и ответят. Понять можно лишь то, что в состоянии вместить наше сознание, то, что в нем уже присутствует в виде некой матрицы. Иными словами, принять что бы то ни было можно лишь при наличии соответствующего хватательного органа. Ну а вопросы ничего прибавить не могут, богаче от них не станешь. Кроме того, вы их, как мне кажется, не совсем правильно формулируете, ведь всё, что вас тревожит, сводится к следующему: вам просто не дает покоя мысль, как, каким образом и почему вы общаетесь с призраками! — При этом он покосился в сторону окна и сделал над письменным столом резкое круговое движение рукой. Густое облако пыли взметнулось под потолок, и на меня дохнуло таким кладбищенским запустением, что мне даже послышалось карканье застигнутого врасплох воронья и истошные крики сов.

— Да, да, так оно и — есть, — вскочил я, — вы совершенно правы, Липотин: я общаюсь с привидениями… В общем: ежедневно… здесь… в том самом кресле, в котором вы сейчас сидите… вижу… образ… я вижу… княгиню!.. Она приходит ко мне! В любое время дня и ночи… и преследует меня своими глазами, своим телом, всем… всем своим существом, от которого нет спасения. Она ловит меня — хладнокровно, неумолимо, расчётливо, как тысячи пауков в этом забытом Богом и людьми доме ловят мух в свою ажурную, искусно сотканную паутину… Помогите мне, Липотин! Помогите мне, помогите, чтобы я… чтобы я не…

Это неожиданное для меня самого словоизвержение, казалось, прорвало во мне какую-то дамбу; почти не соображая, что делаю, я упал перед Липотиным, как перед сказочным волшебником, на колени и поднял на него затуманенный слезами взгляд.

Он медленно приподнял левое веко и так глубоко затянулся своей сигаретой, что снова послышался отвратительный присвист. Табачный дым окутал его лицо, и сквозь него он вкрадчиво прохрипел:

— Ваш покорный слуга, почтеннейший, ведь… — его испытующий взгляд царапнул меня, — ведь кинжал по-прежнему у вас, не так ли?..

Я хватаю со стола тульский ларец и поспешно нащупываю потайную пружинку.

— Так, так! — бормочет Липотин и покровительственно ухмыляется. — Отлично! В вашем лице реликвия Хоэла Дата обрела своего настоящего наследника. Храните её как зеницу ока. И вот вам мой дружеский совет: подыщите для кинжала какой-нибудь другой тайник! Сдается мне, вам и самому уже не раз бросалось в глаза поразительное сходство — можно было бы даже сказать: родственность! — этого миниатюрного азиатского саркофага с земной оболочкой Асайи Шотокалунгиной, моей прежней, высокочтимой хозяйки. А смешивать символы не рекомендуется, можно легко перепутать и те силы, которые стоят за ними. Такая смесь взрывается при малейшей детонации.

Грозовые всполохи каких-то полупрозрений сверкнули в моей душе. Я так порывисто выхватил кинжал из серебряного ковчежца, словно самого себя освобождал от тех филигранно сработанных чар, которыми был окован на протяжении стольких дней, недель… а может, и лет… А ведь и в самом деле было бы, наверное, совсем неплохо — взять да и пронзить магическим клинком сидящий предо мной фантом! Но Липотин с таким надменным недоумением вскинул брови, что вся моя решимость сразу куда-то улетучилась.

— В магии мы все, мой покровитель, не более чем жалкие дилетанты, постигающие лишь самые азы, — поддразнивал меня Липотин и так старательно хохотнул, что в горле снова зловеще засвистело. — Подобно неопытным скалолазам, которые за всем своим технически сложным, громоздким снаряжением и детально разработанным, продуманным вплоть до каждого шага маршрутом подчас забывают о такой элементарной вещи, как прогноз погоды, я уж не говорю — о цели своего восхождения, мы то судорожно цепляемся за внешний ритуал, то легкомысленно пренебрегаем им; а ведь в магии речь идёт не о покорении какой-то одной недоступной вершины — это дело фанатичных аскетов! — но о свободном, без этих чудовищных и нелепых «аппаратов тяжелее воздуха», парении над миром и человечеством, когда маг в мгновение ока облетает весь земной шар, погружается в глубины океанов, возносится к звёздам…