Ангел западного окна - Густав Майринк

— Яна, если ты не по своей воле…

Крепко сжав мои пальцы, она прервала меня, её лицо осветилось каким-то внутренним светом:

— Я дала согласие по своей воле!

Прозвучало это подобно некоему роковому уговору, смысл которого ускользал от моего понимания. Яна быстро подошла к письменному столу и, схватив заветный кинжал, не говоря ни слова, сунула в сумочку. Молча следил я за ней. Наконец, стряхнув оцепенение, выдавил из себя:

— Зачем это, Яна? Что ты хочешь делать с оружием?

— Подарить княгине! Я так решила.

— К… княгине?

Яна по-детски рассмеялась:

— Долго мы ещё будем испытывать терпение любезной повелительницы машины?

Липотин молча стоял, вцепившись в спинку своего кресла, и взгляд его почему-то сразу потухших глаз затравленно блуждал между мной и Яной. Время от времени он в каком-то тоскливом замешательстве обреченно поводил головой.

Вот и всё. Практически больше ничего и не было сказано. Мы подхватили плащи и шляпы и направились к выходу; я шёл, безо всяких на то причин ощущая в душе гнетущую скованность, мне кажется, даже в движениях моих появилось что-то шарнирное, неестественное…

Спустились вниз, перед нами гибко и бесшумно скользил высоченный шофер.

С сиденья лимузина Асайя помахала нам рукой. Странно, даже это приветствие княгини, такой всегда грациозной, показалось мне каким-то деревянным и вымученным.

Мы уселись в салон машины.

Буквально каждый волосок на моей коже вздыбился, и каждая клеточка моего тела, казалось, надрывалась в отчаянном крике: «Не надо! Не надо ехать!»

Но мы, парализованные, как мёртвые марионетки, уже провалились в податливо мягкие кресла и отдались на волю сидящего за рулем трупа. Так началась наша вторая увеселительная поездка в Эльзбетштейн.

Всё, что я пережил во время той прогулки, скованное ужасом в одну прозрачную ледяную глыбу, так и осталось в моей душе вечным настоящим; «вот уже проносятся мимо склоны, покрытые сплошными виноградниками, обрываясь круто вниз, они принуждают пенящийся на дне узкой расщелины поток извиваться самым немыслимым образом, шоссе, бегущее по краю, тоже выписывает вслед за ним весьма прихотливые зигзаги; иногда, в промежутках, становится виден нежно-зелёный, без единой складочки луговой плат — и в ту же секунду луга исчезают в пыли и пляшущих солнечных бликах, от которых рябит в глазах, сменяясь клочком деревни, оборванным сумасшедшей скоростью нашего „линкольна“ или смутной неопределенной мыслью, смазанной тем же неистовым вихрем; тревоги, опасения, страхи — все осталось позади, подобно жухлой листве, унесенной безжалостным осенним сквозняком, даже предостерегающие крики души уже не слышны — пустота, вакуум и усталое, отрешенное недоумение безвольных, разом обессилевших чувств…

Автомобиль подлетает к покосившимся, но по-прежнему гордо устремленным ввысь башням Эльзбетштейна и, описав головокружительно рискованный вираж, чудом не закончившийся для нас на дне расщелины, встает как вкопанный, с дрожащими от ревущего мотора боками, перед глубоким порталом внешней крепостной стены.

Парами входим в замковый двор. Мы с Липотиным впереди, женщины, всё больше замедляя шаг, за нами. Оглянувшись, вижу, что между ними завязался оживленный разговор, до меня доносятся характерные переливы смеха Асайи Шотокалунгиной. Успокоенный зрелищем этой мирной беззаботной болтовни, отворачиваюсь.

Искрящихся на солнце фонтанов уже не видно — сбылось пророчество Липотина: на источники нахлобучены какие-то отвратительные дощатые будки. Сонно и лениво ковыряются во дворе рабочие. Мы идём к ним, пытаемся выяснить назначение этих нелепо раскрашенных сооружений, но что-то мне подсказывает, что этот наш показной, притворный интерес — всего лишь весьма условное прикрытие чего-то совсем другого, что именно оно привело нас сюда и его-то мы и ждём, старательно скрывая от самих себя нервное напряжение. Словно по какому-то молчаливому уговору, мы направляемся к массивным воротам главной башни, которые, как и в прошлый раз, лишь слегка притворены. В воображении я уже взбираюсь по крутой, ветхой, полутемной лестнице на кухню к выжившему из ума садовнику; я даже знаю, что именно влечет меня туда: мне нужно задать странному старику один… Тут Липотин останавливается и хватает меня за руку:

— Посмотрите-ка, почтеннейший! Думаю, мы можем поберечь силы и не карабкаться наверх. Наш полоумный Уголино уже заметил нас и спускается вниз.

В то же самое мгновение нас окликает негромкий голос княгини; мы резко оборачиваемся… С шутливым ужасом на лице княгиня машет на нас руками:

— Нет, нет, только не сейчас! Давайте не пойдём к этому несчастному старику!

И они с Яной поворачивают назад. Невольно мы двинулись вслед и догнали их. Взгляд Яны был серьёзен и сосредоточен, княгиня же нервно рассмеялась и сказала:

— Мне бы не хотелось с ним встречаться. Душевнобольные внушают мне ужас. Да и на памятный сувенир мне рассчитывать нечего, так как всю свою давно не чищенную… кухонную утварь он уже раздарил…

Шутка, однако, не получилась, слишком отчетливо послышался в словах княгини отзвук задетого тщеславия, даже что-то похожее на ревность.

В дверях башни появился старый садовник, издали он принялся наблюдать за нами. Потом поднял руку. Он как будто подавал нам какие-то знаки. Княгиня заметила и, зябко поведя плечами, плотнее запахнула свой широкий плащ. И это в августе месяце!

— С какой стати нам снова бродить по этим жутким развалинам? В них есть что-то зловещее! — вполголоса сказала она.

— Но ведь вы сами ещё совсем недавно этого хотели! — без всякой задней мысли возразил я. — А сейчас как раз представляется возможность выяснить, откуда взялся у старика этот кинжал.

Тон, которым княгиня обратилась ко мне, был, пожалуй, излишне резок:

— Что нам до этого погрязшего в старческом маразме идиота! Предлагаю, милая Яна, предоставить нашим галантным кавалерам возможность удовлетворить их мужское любопытство, мы же с вами тем временем лучше полюбуемся живописными руинами, в которых, несомненно, обитают привидения, с более интересного ракурса.

При этом княгиня доверительно взяла Яну под руку и повернулась к выходу с замкового двора.

— Так вы что, уже уходите? — удивленно спросил я, и даже Липотин недоуменно дёрнул плечом.

Княгиня быстро кивнула. Яна обернулась и, как-то странно усмехнувшись мне, сказала:

— Так уж мы договорились. Хотим вместе объехать замок кругом. Ну, а как тебе известно, дорогой, всякое кругосветное путешествие всегда кончается там, где оно началось. Итак, до… — порыв ветра заглушил последнее слово.

Мы с Липотиным, ошарашенные, так и застыли на месте. Растерянность наша была недолгой, но и этого оказалось достаточно: женщины удалились настолько, что все наши призывы оставались неуслышанными.

Мы поспешили за ними, но княгиня была уже в машине. Яна открыла дверцу, собираясь садиться… Охваченный каким-то необъяснимым страхом, я крикнул:

— Яна, куда?! Он зовёт нас! Надо его спросить! — Задыхаясь, я бессвязно выкрикивал первое, что приходило мне на ум, лишь бы как-то задержать её.

Она как будто на секунду заколебалась, повернулась в мою сторону, что-то сказала, но что, я не разобрал: шофёр зачем-то на холостом ходу дал полный газ, мотор взревел, как смертельно раненное чудовище, и этот сатанинский рёв заглушил всё и вся. Лимузин так резко дёрнулся с места, что Яна просто упала, прижатая к спинке сиденья. Княгиня сама захлопнула дверцу.

— Яна! Остановись!.. Что ты хочешь?.. — вырвался дикий вопль из глубины моего сердца. Но машина, словно обезумев, уже унеслась прочь; сидящая за рулем каменная фигура — последнее, что я увидел.

Подобно «фоккеру» на бреющем полете, лимузин пронёсся с крутого склона, и вскоре оглушительная пальба выхлопных газов эхом затихла вдали.

В полной растерянности я перевёл глаза на Липотина. Тот стоял и смотрел, высоко вздёрнув брови, вслед исчезнувшему автомобилю. Жёлтая, пергаментная кожа, неподвижные зрачки, ни один мускул не дрогнет на этом мёртвом лике, ни дать ни взять высушенная мумия, отрытая при раскопках, немой свидетель минувших веков… Но эта кожаная фуражка на голове и подбитое мехом пальто современного автомобилиста!.. Контраст более чем странный!..

Не говоря ни слова, будто и в самом деле связанные каким-то таинственным договором, вернулись мы на замковый двор. Старик садовник с блуждающим взором уже шёл нам навстречу.

— Пора показать вам сад! — шепчет он, взирая куда-то поверх наших голов. — Древний сад. Прекрасный сад. И очень большой. Вскопать такой — работа не на один день!

Губы его, не останавливаясь ни на миг, шевелятся словно сами по себе, но извлечь из того сплошного потока, который с них льется, нечто членораздельное просто непредставляется возможным.