История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I - Алексей Величко

Сражение началось около 9 часов утра, и вначале гунны потеснили центр римского войска, где расположились ненадёжные аланы во главе с Сангибаном. Но готы Теодориха и войска Аэция смели расположенных против них гепидов и гуннов и опрокинули врага. Битва была жесточайшая: погиб сам Теодорих, тела которого так и не нашли, множество вождей и 165 тыс. воинов с обеих сторон.

На следующий день случился интересный эпизод, имеющий серьёзные исторические последствия. Готы Теодориха, жаждавшие отомстить гуннам за смерть своего вождя, решили продолжить бой и штурмом овладеть лагерем Аттилы. Но Аэций, всерьёз опасавшийся, что после истребления гуннской армии готская угроза вновь примет угрожающий характер, посоветовал сыну покойного вождя готов Торисмунду отложить бой и срочно вернуться в Тулузу, чтобы не дать братьям захватить трон, пользуясь его отсутствием. Аналогичное предложение он сделал и молодому вождю франков Меровею — основателю Меровингской династии, своему приёмному сыну, отметив, что его брат, находящийся у гуннов, может легко обеспечить себе получение королевского достоинства, пока Меровей сражается здесь. Как и следовало ожидать, вожди варваров поверили и оставили поле битвы, фактически подарив столь любимым Аэцием гуннам жизнь[642].

Нет спору — на Каталаунских полях Аэций продемонстрировал свои лучшие качества полководца и отсрочил падение «вечного города». Но именно благодаря ему эта угроза очень скоро возобновится, и бороться с ней будет уже невозможно.

27 ноября 451 г. в Риме скончалась императрица Плацидия, тело которой перевезли в Равенну, в резиденцию царственного сына, где её погребли на троне из кипарисового дерева[643]. Валентиниан остался в одиночестве, полностью подчинённый воле Аэция.

Кое-как выбравшись из Галлии к дунайской границе, Аттила оказался перед необходимостью выбора противника: император св. Маркиан, пришедший на смену св. Феодосию, был настроен очень воинственно и решительно отказался выплачивать гуннам дань. В ответ в сентябре 451 г. гунны направили небольшой конный отряд в восточную Иллирию для устрашающего набега. Но в силу невыясненных обстоятельств, дальше этого дело не пошло. В 452 г. Аттила опять отказался от немедленной войны на Востоке и стал готовиться к походу на Италию. Справедливо полагают, что, несмотря на тяжёлое поражение, Аттила сохранил большие силы и, главное, своих непобедимых гуннов, легко ушедших от преследований тяжёлой римской кавалерии в ходе «битвы народов»[644].

В том же году Гуннский вождь пересёк Юлийские Альпы, не встретив нигде ни одного римского гарнизона, — Аэций был настолько уверен в правильности своей стратегии в прошлой кампании, что легкомысленно не допускал возможности новой войны с гуннами. Когда открылось, что варвары перешли Альпы, спустились на равнину и заняли город Аквилею, он не нашёл ничего лучшего, как срочно готовить отъезд императорского двора и Валентиниана III из Италии[645]. Сам полководец метался по Галлии, тщетно пытаясь набрать войско. А Валентиниан Младший остался в Риме, даже не пытаясь, по примеру императора св. Гонория, укрепиться в Равенне и создать опорные пункты обороны.

Тем временем гунны неслись по направлению к Риму, и города один за другим открывали им ворота, страшась штурма, в надежде получить шанс на спасение. В этих трудных обстоятельствах сенат Рима решил отправить к Аттиле посольство, в состав которого были включены бывший консул Геннадий Авиен, глава сената Тригеций и Римский папа св. Лев I Великий (440–461). Главным образом, под влиянием папы св. Льва, рядом с фигурой которого во время переговоров вождь варваров видел образ старца в священническом одеянии, Аттила заключил мирный договор с Римом и даровал ему спасение от разграбления. 6 июля 452 г. он объявил послам размер дани, подлежащей ежегодной выплате гуннам, и отбыл к местам обычных стоянок, где в 453 г. внезапно скончался, деля ночью брачное ложе с юной германкой Ильдикой[646]. На время Западная Римская империя была опять спасена.

Но скоро произошли события, ускорившие её падение. Аэций вполне определённо имел право считать себя спасителем отечества и после ухода Аттилы от Рима напомнил императору Валентиниану III те обещания, которые тот давал ранее в минуту страшной опасности. А суть их заключалась в том, что римский царь обещал выдать одну из своих дочерей — Евдокию или Плацидию за сыновей Аэция — Карпилиона или Гауденция. Несложно предположить, что вследствие женитьбы Аэций получал шансы положить начало новой царской династии на Западе, против чего, как это обыкновенно случается, очень возражали некоторые придворные круги и, в частности, евнух Гераклий — особа, очень близко стоявшая к императору. Он вовремя напомнил Валентиниану III измены римского полководца и посоветовал не спешить с выполнением клятвенных обещаний. В 454 г. Аэций прибыл во дворец царя и довольно настойчиво потребовал от Валентиниана исполнения ранее данного слова; в ответ император выхватил меч и пронзил им собеседника. Слуги быстро добили ножами упавшего полководца, пока изнеженный Валентиниан лежал в обмороке. Когда пришедший в сознание василевс спросил стоящего рядом римского патриция, хорошо ли он поступил, убив Аэция, тот произнёс в ответ фразу, ставшую исторически знаменитой. Патриций ответил, что не знает, насколько хорошо или плохо поступил император, но уверен, что только что он левой рукой отрубил свою правую руку[647].

Примечательно и показательно, насколько Валентиниан Младший не отдавал отчёта в собственных поступках. После убийства Аэция он оставил многих его верных товарищей на своей службе и даже приблизил к себе, не допуская и мысли о возможной жажде мести с их стороны; вскоре он об этом горько пожалеет.

Сам царь ненадолго пережил свою жертву. Будучи записным донжуаном, он принялся ухаживать за женой некоего богатого римлянина Максима. Прямые знаки внимания не принесли успеха, и тогда угодливые евнухи быстро придумали новый план, потрясающий своим цинизмом. Играя как-то раз с царём на деньги в одну из азартных игр, по-видимому в шахматы, Максим проиграл довольно значительную сумму и оставил Валентиниану в качестве залога своё кольцо. Один из евнухов императора быстро доставил кольцо жене Максима, сказав, что её по неотложному делу требует императрица. Ничего не подозревающая женщина отправилась во дворец, где её провели в покои Валентиниана, со всеми вытекающими последствиями. Вернувшийся домой Максим застал свою изнасилованную жену плачущей и оскорблённой — она была уверена, что муж проиграл её честь[648]. Потрясённый Максим придумал план мести, и 16 марта 455 г. при осмотре войск, выполнявших военные упражнения, он и два гота, Оптила и Траустила, пронзили тело императора мечами. Никто из присутствовавших рядом сановников даже не попытался помочь Валентиниану III.

С его смертью пресеклась династия св. Феодосия Великого в Западной империи, а новым царём Рима был избран убийца Валентиана Максим, до этого дважды избиравшийся консулом, четырежды служивший префектом «вечного города», удостоенный чести быть прославленным поставлением ему памятника при жизни. В виде мести Максим совершил крайне безобразный поступок, принудив вдову Валентиниана III Евдоксию, дочь св. Феодосия Младшего, к сожительству с собой. Отчаявшаяся женщина, для которой отмщение Максиму отныне стало целью жизни, тайно призвала вандалов Гейнзериха из Африки овладеть Римом[649].

Едва на горизонте показался флот варваров, как римляне пришли в страшное смятение и 12 июня 455 г. камнями убили Максима, царствовавшего всего 77 дней, а тело его бросили в Тибр. Власть в Риме отсутствовала; папа св. Лев в очередной раз попытался спасти город, выйдя навстречу вандалам, но на этот раз из миссии ничего не получилось. Никем не охраняемый город пал под натиском вандалов, грабивших его в течение 14 дней; разорение Рима было ужасающим. Покидая опустошённый город, Гейнзерих уводил с собой в Ливию тысячи пленных римлян, среди которых была сама императрица Евдоксия и обе её дочери. Одну из них взял в жёны сын Гейнзериха Гуннерих, а вторая, Плацидия, лишь через несколько лет смогла сбежать вместе с мужем Олибием (вскоре, благодаря связи с царствующей семьёй, на короткий срок ставшим императором Рима) из плена и достичь Константинополя[650].

Древние историки свидетельствуют, что царствующая на Востоке династия римских императоров разгневалась на Евдоксию за то, что она ради утоления собственной жажды мщения поставила под удар Империю, и отказалась выкупать её из плена у вандалов[651].

Последующие императоры Рима уже не имели никакой власти и являлись абсолютными марионетками в руках варваров, систематически менявших их на престоле. Наконец, 23 августа 476 г. последний царь Западной империи Ромул Август (475–476) под давлением скира Одоакра, отец которого служил ещё у Аттилы, отказался от своего титула перед сенатом; императорское правление стало совершенно невозможным[652]. Одоакр собрал знаки императорского достоинства и отослал в Константинополь. Через посланника он заявил, что в Империи хватит одного императора, и второй ей не нужен. Взамен лояльности Одоакр попросил титул патриция, и в этом не услыхал отказа от единоличного — теперь уже — императора Римской империи, только восточная часть которой имела ещё возможность жить и развиваться по законам своей цивилизации. Весь Запад оказался захваченным варварами, хотя формально ни Италия, ни Галлия, ни Испания не подпали под чей-то политический суверенитет и продолжали считаться пусть и захваченными, федеративными, но землями Священной Римской империи.