История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I - Алексей Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Терзаемый невыразимой скорбью, Бонифаций в этом же году удалился в Иппон Царский (некогда это была резиденция нуминдийских королей, из-за чего город и получил такое название), где более 14 месяцев успешно отражал попытки вандалов взять город. Опустошив всё вокруг, вандалы, сами уже испытывавшие недостаток в пище, решили отступить. Осада интересна ещё и тем, что в этом городе скончался его епископ, знаменитый Отец Церкви блаженный Августин, постоянным собеседником которого в течение последних 3-х месяцев жизни был Бонифаций. Удача вселила в полководца оптимизм, и он убедил Плацидию дать ему второй шанс отвоевать Африку. Вместе с августой он добился подкреплений от св. Феодосия Младшего, который прислал целую армию во главе с военачальником Аспаром, готом по рождению. Но и второе сражение, данное в 431 г., было для него крайне неудачным — союзническая армия была разбита, а сам Бонифаций вернулся в Равенну, где получил статус патриция и должность главного начальника римской армии.
Узнав о том, что произошло, Аэций, до сих пор находившийся со своей армией в Галлии, неподалеку от верных своих друзей-гуннов, решил вернуть упущенные возможности. В 432 г. он дал бой римской армии под руководством Бонифация и даже сразил его в личном поединке, но само его войско потерпело сокрушительное поражение. Аэций был объявлен врагом Рима, который в одночасье лишился сразу двух лучших полководцев, ещё способных хоть в какой-то степени гарантировать безопасность границ[633]. Без Бонифация и Аэция окончательное завоевание Африки было всего лишь делом времени — действительно, не прошло и 8 лет, как вандалы завершили свой поход и образовали Вандальское королевство.
Опасаясь за свою жизнь, — и вполне обоснованно, добавим мы, — Аэций спрятался у своих друзей гуннов, которых упросил выделить ему войска для демонстрации своей незаменимости и силы перед императором. Ловкий, красивый, богатый, легко переносивший зной и холод, мужественный и бесстрастный, он хотел одновременно напоминать собой старых римских героев, св. Константина Великого и св. Феодосия Великого, которому удалось держать варваров в личной власти. Видимо, в конечном счёте, Аэций переоценил свои возможности. Но в ту минуту Валентиниан III и Плацидия ничего не могли противопоставить мятежному полководцу, которого, разумеется, простили, наградили титулом патриция и трижды удостаивали консульского звания.
Более того, в 433 г. его назначили военачальником всех западных римских войск, и почти 20 лет Аэций обеспечивал безопасность Западной империи, пока Валентиниан Младший наслаждался покоем и удовлетворял свои не всегда целомудренные желания. В принципе, Аэций мог сам стать императором Рима. И если не делал этого, то вовсе не из страха, а из благоразумия. Восток едва ли простил бы ему такие выходки, а воевать сразу со всеми у Аэция не хватало сил[634]. В конце концов, как мы увидим ниже, через некоторое время римский полководец предпримет шаги для овладения царской порфирой, но не для себя, а для своего сына Карпилиона.
Объективно говоря, Аэций пришёлся очень кстати. В короткое время он заключил мирный договор с Гейнзерихом и тем обезопасил Италию от вандальского вторжения. Затем он победил свевов и франков, сделав их союзниками Западной империи, а потом пришёл на помощь уже независимой Британии, которой едва не овладели германцы. Наконец, Аэций восстановил императорскую власть в Галлии и Испании и с чувством выполненного долга мог считать себя полноправным, хотя и тайным, правителем Рима[635].
Осенью 437 г. Валентиниан III прибыл в Константинополь, чтобы сочетаться браком с юной Евдоксией, с которой ранее был обручён. И 29 октября этого же года их бракосочетание было торжественно и пышно отмечено[636]. Но юные супруги ещё не знали, что их счастье уже давно находится под угрозой.
В скором времени произошло одно из тех внешне рядовых событий, которые тем не менее изменяют ход истории. Как указывалось выше, у императрицы Плацидии имелась дочь Гонория, которая, надо откровенно сказать, не обладала достоинствами представителей династии Феодосия. Живя в Равенне, она имела несчастье сойтись с неким римским командиром по имени Евгений. Когда любовная связь открылась, Евгения, конечно, казнили, а 17-летнюю Гонорию отослали в Константинополь под надзор св. Пульхерии. Томясь в тоске, в обстановке, близкой к монашеской, отверженная царевна придумала свой план освобождения из плена и восстановления статуса. В 447 г. тайком, через верного человека, она отправила свое кольцо Аттиле с предложением взять её в жены. Мудрому гунну не составило большого труда просчитать те выгоды, которые он получал от женитьбы на родственнице св. Феодосия, и он тотчас направил к императору Валентиниану Младшему послов с требованием выдать Гонорию замуж за него. От греха подальше царь немедленно отправил Гонорию обратно в Равенну, где её выдали замуж за престарелого сенатора Геркулана. Затем она была препровождена в особую тюрьму, где ей пришлось прожить до самой смерти.
Аттила был взбешен и потребовал от Валентиниана III вернуть свою «невесту». Заодно он заявил претензии выделить ему в виде приданого владения св. Феодосия: к этому времени восточный император уже перешёл в лучший мир. Гунну ответили, что интересующая его женщина замужем, выдаче не подлежит, и, кроме того, женщины царского рода у римлян не наследуют Империю[637]. Но, как можно с уверенностью утверждать, сама легкомысленная Гонория мало интересовала Аттилу: на самом деле гунн пытался за счёт наглости и демонстрации силы на «авось» приобрести то, что обычно получал путём войны. Поскольку же этот ход не удался, он, на всякий случай, объявил себя обманутым и, сконцентрировав своё внимание исключительно на Западной империи, начал готовиться к войне[638].
В этом же году возникло ещё одно событие, ускорившее начало военных действий. У рипуарских франков, граничащих с римлянами, умер король, и между сыновьями покойного возникли разногласия из-за наследства. Старший брат обратился за помощью к Аттиле, а младший — в Рим, к Аэцию, который при всей близости к гуннам не забывал о том, что он римлянин[639]. Недолго думая, Аэций объявил франка своим приемным сыном и отправил его обратно на родину с богатыми подарками и с заверениями о вечной дружбе[640].
Аттила воспринял это как личное оскорбление, но западные римляне просто искали новых союзников, прекрасно понимая, что договор с гуннами чрезвычайно недолговечен. Теперь вождь гуннов решил воевать одновременно с Римом и франками, верно отметив, что младший сын бывшего короля не имеет сторонников среди своих соплеменников. Таким образом, Аттила одновременно мог сразить двух врагов и получить двойную выгоду[641].
В 451 г. Аттила, собравший вокруг себя помимо гуннов множество иных народов (франков, остготов, часть бургундов, скиров, тюрингов, ругов, гепидов и др.) двинулся из Паннонии на Запад. Получив сообщение о вторжении, Валентиан Младший и Аэций попытались организовать оборону в Галлии, куда устремились захватчики, и для этого заключить договор с готами Теодориха. Задача была успешно разрешена, хотя переговоры от лица Рима вёл Авит. В результате образовался союз, представленный удивительной комбинацией лиц: Теодорих, всю свою жизнь враждовавший с Аэцием, стоял теперь рядом с ним плечом к плечу, а Аттила, испокон века друживший с римским полководцем, теперь являлся его противником. К сожалению, время римлянами было несколько упущено, и гунны широким фронтом растеклись по равнинам Бельгии. Испытывая недостаток в воинах, Аэций принялся вербовать в свои ряды отдельные колена саксов и аланов.
Переправившись через Рейн, Аттила захватил множество городов и, после того как 7 апреля пал Мец, направился к Орлеану, который ему обещал сдать вождь аланов Сангибан — аланы всегда были сомнительными союзниками, неизменно торгуя своей верностью со всеми желающими. Но Аэций и Теодорих вовремя узнали о планах гуннов и поспешили на помощь осаждённому городу. Они едва не опоздали — гунны уже почти ворвались в Орлеан, когда подошли римские и союзнические войска. Задумав обходной маневр, Аттила отошёл от Орлеана на Каталаунские поля, где 20 июня 451 г. состоялась гигантская «битва народов».
Сражение началось около 9 часов утра, и вначале гунны потеснили центр римского войска, где расположились ненадёжные аланы во главе с Сангибаном. Но готы Теодориха и войска Аэция смели расположенных против них гепидов и гуннов и опрокинули врага. Битва была жесточайшая: погиб сам Теодорих, тела которого так и не нашли, множество вождей и 165 тыс. воинов с обеих сторон.
На следующий день случился интересный эпизод, имеющий серьёзные исторические последствия. Готы Теодориха, жаждавшие отомстить гуннам за смерть своего вождя, решили продолжить бой и штурмом овладеть лагерем Аттилы. Но Аэций, всерьёз опасавшийся, что после истребления гуннской армии готская угроза вновь примет угрожающий характер, посоветовал сыну покойного вождя готов Торисмунду отложить бой и срочно вернуться в Тулузу, чтобы не дать братьям захватить трон, пользуясь его отсутствием. Аналогичное предложение он сделал и молодому вождю франков Меровею — основателю Меровингской династии, своему приёмному сыну, отметив, что его брат, находящийся у гуннов, может легко обеспечить себе получение королевского достоинства, пока Меровей сражается здесь. Как и следовало ожидать, вожди варваров поверили и оставили поле битвы, фактически подарив столь любимым Аэцием гуннам жизнь[642].
