Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин - Михаил Мишин

А еще я перевел пьесу, а он ее взял и тут же…

А я — вторую, а он опять…

И так все время.

Короче.

В день рождения народного артиста прошу для него исключительно здоровья.

Все остальное Михаил Михайлович Козаков, народный трудоголик со скверным характером, сделает сам.

Мише Реве — 40

13.03.2000

Миша — скульптор. Казалось бы, мог бы. изваять мой бюст. Но не ваяет.

Что такое Миша Рева?

Колос божьего посева.

Нота нежного напева.

Перелитая в металл.

Что такое Миша Рева?

Плечи мужа, очи девы,

А улыбке Миши Ревы

Я сравненья не сыскал.

Миша Рева! Миша Рева

Послан миру для сугрева.

Чистый, как Адам и Ева —

До съедения плода.

Двадцать — справа,

двадцать — слева.

Посередке — Миша Рева.

А над веткой жизни древа

Светит нам его звезда.

Юбиляр Юффа

01.09.01

Юффа — это, как ни странно, не город, а фамилия.

И виделись-mo толком раза три.

Оказалось достаточно.

Саня!

Александр Яковлевич!

Мне жаль, что я не смог лично, и что эти слова от моего имени будет бормотать совсем другой человек, но это еще лучший, кого я мог найти.

Поскольку я уверен, что сейчас тебя окружает столько самый узкий круг — человек семьсот — то и слова мои будут очень личными.

Саня, у тебя сегодня тяжелый день. Я это проходил, я помню. Сидишь с деревянной спиной, пахнешь одеколоном и делаешь вид, что веришь всему хорошему, что о тебе говорят.

Я тоже мог бы присоединиться и говорить слова к твоим пятидесяти.

Я мог бы поздравить тебя, например, с тем, что ты — доктор наук, причем химических, что во многом объясняет наше отставание.

Я мог бы поздравить тебя с тем, что ты командуешь концерном, который красиво называется «Никка». Хотя, убей бог, не понимаю почему «Никка» — через два «к»?

Все равно как «Победа» через два «б».

Я бы мог от души поздравить тебя с тем, что к своему «полтиннику» ты подкопил немного бензина. Никогда не знаешь, что завтра выкинет эта власть. А ты, по крайней мере, всегда сможешь что-нибудь поджечь.

Я мог бы особо поздравить тебя с твоей женой Леной, потому что представляю, как трудно тебе сегодня сверкать на ее фоне.

Да, Саня, я мог бы говорить и выпивать —

за твои успехи и твои достижения.

за твоих детей и твоих родителей, за твоих друзей и твой город, за тех, кто в море, и за тех, у кого морская болезнь. Но за все это выпьют и обо всем этом скажут другие умные люди, поскольку неумных рядом с тобой нет, хотя не знаю, кого именно из мэрии ты сегодня пригласил.

А лично я хотел бы поздравить в твоем лице именно твое человеческое лицо.

Поздравить тебя с тем, что к своим пятидесяти ты все еще просто хороший парень. Не всем удается. Уж поверь, я знаю.

Так что крепись, Александр Юффа.

Стисни зубы, прорвись через этот свой юбилей, потом прими ванну из рассола, забудь про этот свой юбилей и осуществляйся — талантливо, весело и долго.

Юноше, обдумавшему житье

Илье Клебанову — 50

07.05.01

«Уважаемый товарищ…» Затерто.

«Дорогой мой!..» Фальшиво.

«Гражданин начальник»?

Тот случай, когда не знаешь, как обратиться.

«Господин вице-премьер…» Что-то из французского романа.

«Мой юный друг»? Я же старше. Нет, нет. Руководство не бывает младше.

Короче, Илья!

Случайно узнал, что у тебя дата. Или на «ты» — нехорошо? Хотя совместные застолья у общих друзей типа Витьки Лошака дико сближают и растапливают льды.

В принципе, обращение должно содержать объединяющий момент. Пол, возраст, место жительст… Так вот же! Вот же оно!

Землячок!

Мы же оба оттуда, с тех гранитных берегов, у нас общие мосты, решетки и Медный всадник, великое произведение Церетели.

А кто оттуда — у всех все общее. Ну, вплоть до оборонки. Я ведь тоже положил на нее лучшие питерские годы — ну, года три отдал. По нормальной-то профессии я, конечно, электрик, а по военной-то — конечно, подводник, что разглашать тебе, Илья, не имею права. Скажу одно — насчет той горькой подлодки я тебе сострадаю. Потому что теперь все вешают на нас, питерских. Хотя америкашки там, конечно, не просто так плескались, тут твои адмиралы молодцы, четко доложили. А тем более англичане, ох, лукавый народ!

Но сейчас не об этом.

Сейчас — о том, что оба мы с брегов Невы, где по возможности блистали, мой читатель. Ив этой связи — о самом нежном. О фотоаппарате «Смена», украсившем юные годы. Он был прост, как тогдашняя жизнь. Надежен, как пионерский галстук. Кого мы им только не снимали! И где теперь все эти люди и девочки? Ты помнишь — «Сделано на ГОМЗе». Сидящим за столом дамам намекаю: ГОМЗ — это ЛОМО, а ЛОМО — это… Илья, ты меня понял. А дилетантам типа Витьки Лошака разжевываю: ЛОМО — это место, где делают такие штуки, про которые мы с Ильей не имеем права, тем более до горячего.

Но сейчас не об этом.

Сейчас о том, что москвичи делятся на бывших питерцев и тех, кто им завидует. Затесавшиеся одесситы типа Витьки Лошака только оттеняют сказанное.

Так что Пулковские высоты и Васильевский остров вчера — это Николина Гоpa и Васильевский спуск сегодня.

Тут как-то пришла скорбная мысль. Что из бывших питерцев остался последним, кто так ни черта и не возглавил. Остальные со скромным обаянием взяли вокзалы, телеграф и счетную палату. Под восторг населения, зачарованного умением среднего невского пацана не только войти в сложноподчиненное предложение, но и выйти из него почти там же. Вообще, Илья, курс отечества на ближайшие годы — это четкая дикция. В связи с чем в груди щемящее чувство одиночества и острое желание что-нибудь курировать. Особенно по ночам.

Но сейчас не об этом.

Сейчас о твоей дате. Не буду врать — могло быть лучше. Например, девятнадцать. Или тридцать два.