Жизнь животных Том I Млекопитающие - Альфред Брэм

Почти наверное можно сказать, что собака была первым по времени другом человека, т. е. она была первым животным, которое ему удалось приручить. Дикарь отдаленнейших времен, не знавший еще ни одного домашнего животного, мог жить только в лесах тропических стран, где плоды, орехи и ягоды обеспечивали его существование и где на деревьях он мог спасаться от хищных зверей. Кроме растительной пищи он добывал себе птичьи яйца, молодых птиц, гадов, моллюсков и прочую живность, которую можно было промыслить голыми руками или каменной булавой. Жаркий климат его родины давал ему возможность обходиться безо всякой одежды. Из страха перед крупными хищниками человек со своими каменными орудиями не решался уходить далеко от своей берлоги. Степи, горы, а также леса умеренного пояса, где зимой он не мог ходить в своем природном костюме и где в холодное время пищи было недостаточно, были для него совершенно недоступны. Приручение собаки в корне изменяет быт дикаря. В ней он нашел друга, который по своей привязанности к хозяину, смелости, по своему чутью и силе вскоре сделался незаменимым для первобытного человека. Собака прежде всего была для него надежным защитником от врагов. При первых признаках опасности ему уже не было необходимости взбираться на дерево, — он всегда мог рассчитывать на помощь своих четвероногих друзей, способных одолеть и крупного хищника; к тому же, при своем остром чутье, собака предупреждала своего хозяина об опасности настолько заблаговременно, что тот успевал принять надлежащие меры, а это было очень важно: никакой самый ловкий хищник, хотя бы барс, не мог застать человека врасплох.

Со своим новым помощником дикарь, вооруженный только кремневыми орудиями, отваживался уходить далеко от своей берлоги и нападать на крупных зверей. Олени, козы, медведи, которые раньше были ему недоступны, при содействии собаки сделались предметом его охоты. Она отыскивала ему дичь, преследовала раненых животных, а в случае неудачи выручала из беды своего хозяина. Словом, благодаря собаке, из оседлого лесника человек превратился в бродячего охотника-зверолова. Подвижный образ жизни расширил умственный кругозор дикаря, из глубины лесов он стал выходить на опушку, новые неизведанные страны открылись перед его боязливым взором, они манили его к себе, и человек проник туда и освоился там с помощью собаки. В горах он приручил диких коз, баранов, и все та же собака защищала его стада от хищных зверей. Спускаясь на зиму со своими стадами к подножью гор, он познакомился со степями. Обилие корма для скота, простор и отсутствие крупных хищников влекли первобытного человека в эти травянистые равнины. Здесь он встретил новых животных оказавшихся пригодными для приручения. Это были дикие родичи лошадей и быков, с одомашнением которых в жизни дикаря началась новая эра. На просторе степи его стада овец, коз и коров быстро размножились; лошади сокращали ему расстояния; все это внесло довольство в жизнь человека, и у него появился досуг, которым он прекрасно воспользовался, придумывая всевозможные улучшения своего простого хозяйства. Он научился делать из глины горшки, ткать из шерсти материи и открыл способ приготовлять хлеб из семян диких злаков; затем он выучился разводить их искусственно и превратился в земледельца, не оставляя своих прежних друзей — домашних животных. Медленно и постепенно человек покорял стихии, расселялся во все страны и сделался царем земли. Всем этим он больше всего обязан не кому иному, как собаке, так как без нее он долго и бесплодно боролся бы в тщетных попытках выйти из своего глухого тропического леса и на долгое время остался бы дикарем. По справедливому замечанию покойного проф. М. Богданова, «собака вывела человека в люди». Впоследствии, на границе исторического периода, когда собака уже сослужила свою главную службу, человек стал заботиться об улучшении первобытной природы этого животного. Сообразно многоразличным потребностям он вырабатывал и разводил самые разнообразные породы собак, — мелких, крупных, собак с превосходным чутьем, с быстрым бегом и проч. Датский дог, болонка, пудель, бульдог могут служить примером, до какой степени разнообразны эти породы.

Разница в складе тела и величине у различных собак настолько велика, что если бы главнейшие породы собак встречались в диком состоянии, мы относили бы их к разным родам животных и каждому из них давали бы особое родовое название. По крайней мере, такса от сен-бернардской собаки или болонка от дога отличаются больше, чем волк от лисицы или шакал от песца. Взгляните, например, на датского дога и стоящую у его ног комнатную собачку. С трудом верится, что это — два животных общего происхождения, одной и той же крови, как все волки, все лисицы и т. д. Сравните, далее, таксу с сенбернардской собакой: помимо разницы в величине, эти две породы совершенно непохожи друг на друга и по общему складу тела. С одной стороны, вы видите длинное туловище на коротких выгнутых ножках, острую морду и гладкую шерсть, с другой — внушительную фигуру пропорционально сложенного животного, с косматой шерстью и длинным, еще более косматым хвостом.

Но как ни разнообразны собаки по складу тела, а еще большее разнообразие существует в их характере, умственных способностях и вообще во всем том, что можно назвать психическим складом животного. Одни породы злы, другие, наоборот, — добродушны; многие отличаются понятливостью, зато известны и очень тупые породы; одни любят бродить по полям и лесам, другие предпочитают сидеть дома; словом, среди собак можно встретить почти столько же разнообразных характеров, как и среди людей.

Собаки сибирских инородцев и североамериканских полудиких племен, или так называемые полярные собаки (С. familiaris domesticus borealis), бесспорно, представляют из себя тип наименее изменившийся и по строению тела и характеру наиболее приближающийся к своим диким родичам. Коренастое туловище, заостренная морда, стоячие уши, косматая, по большей части волчьей масти, шерсть — все это больше напоминает дикого зверя, нежели домашнее животное, да и в нравах этой породы немало дикости. Сохрани Бог, если стая проголодавшихся псов, даже запряженных в нарты, встретит одинокого домашнего оленя! Несмотря ни на седока, ни на кладь, через кусты и кочки бросаются они по направлению к животному и если только по дороге не запутаются в упряжи, то догоняют его и тут же разрывают на куски. И до тех пор, пока остервеневшие псы не наедятся вдосталь, их никакими силами нельзя вернуть к исполнению их обязанности. Если на пути им попадается заяц, они всей стаей бросаются за зайцем; вылетит куропатка — они бросаются и за ней, но в большинстве случаев такие недозволенные охоты ездовых собак кончаются тем, что они перепутываются в постромках и кубарем валятся на землю. Сибирские инородцы по необходимости мирятся с такими нравами своих хищных коней, а иногда даже и пользуются их своеволием. В случае, если собаки устанут, а ездоку надо торопиться, он прибегает к последнему средству. «Заяц!..» — кричит он, и вся стая сломя голову пускается за воображаемой добычей, пока не убедится в обмане. Затем на сцену выступает «куропатка», потом опять «заяц» и т. д., пока изнуренные псы не потеряют всякую способность интересоваться самой заманчивой дичью. Обыкновенно они бегут до последнего издыхания, один за другим падая мертвыми от непомерного утомления. В свободное от работы время сибирские собаки отправляются в лес и, как дикие звери, самостоятельно промышляют себе пищу. По берегам рек они собирают мертвую или ослабевшую вследствие икрометания рыбу, ловят мышей, зайцев, домашних оленей, а при случае, сообща, целой стаей, затравливают и диких.

Несмотря на такие нравы, эти собаки из всех пород, бесспорно, самые полезные. Как известно, в Сибири и на Крайнем севере Америки они, во-первых, заменяют лошадь, причем запрягаются не только в сани, но и в лодки, далее — доставляют своим хозяевам прочный и теплый мех и, наконец, в случае голодовки служат для инородцев и пищей, так как собачье мясо охотно едят и эскимосы, и почти все сибирские туземцы. До какой степени необходимы собаки в быту жителей Крайнего Севера, показывает тот факт, что падеж собак нередко сопровождается голодом населения. Во многих местах Сибири в таких случаях жителям на себе приходится возить дрова и, что всего важнее, рыбу, которая в течение долгой зимы составляет их единственную пищу. Весьма естественно, что при этих условиях туземцы не в состоянии приготовить достаточных запасов провизии, да к тому же лишаются и другого заработка — промысла пушных зверей, невозможного без содействия собак. Когда, во время падежа, одно юкагирское семейство потеряло всех собак, за исключением двух еще слепых щенят, одна мать семейства кормила их своим молоком, отнимая его у собственного ребенка. Этот случай показывает, насколько дорожат инородцы своими собаками и как они ценят этих животных.