Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья - Николай Борисов

При каждом движении кровать скрипела протяжно и тоскливо, как старая ель.

Над кроватью на стене висело на гвоздике бра под стеклянным колпаком. Свет его уходит куда-то в потолок. Читать, лежа в постели, при помощи этого осветительного прибора было практически невозможно. Но, так или иначе, он был на стене.

К изголовью кровати жалась плебейского вида тумбочка с оторванной ручкой. Эта беспородная мебель распространена от Владивостока до Выборга. Края тумбочки часто бывают обкусаны чьими-то неудачными опытами по открыванию бутылок с пивом, а верхняя плоскость обожжена забытым в стакане кипятильником. Заметим кстати: складывать вещи в тумбочку может только неопытный постоялец. В спешке отъезда вы почти наверняка забудете в ней что-нибудь из своего дорожного имущества.

В двух шагах от кровати — стол, собранный все из той же отлакированной древесно-стружечной плиты (ДСП). Размеры его весьма скромны, а сам он явно не предназначен для эпистолярного творчества. Впрочем, писать на этом столе никто и не собирается. Стол служит как место, где размещается ряд необходимых постояльцу предметов. Здесь черный телефон с вертушкой диска, огромная тарелка с перевернутыми стаканами, список телефонов гостиницы, пепельница и тот самый Открыватель для бутылок. При желании на столе можно устроить «товарищеский ужин» с колбаской на газетке и помидорами на тарелке.

Стол иногда имеет боковую тумбочку с рассохшимися ящиками. Но не спешите загружать их. В гостинице все следует держать на открытых поверхностях, чтобы одним взглядом проверить готовность к отъезду, обнаружить пропажу или найти необходимое.

Рядом со столом жалобно вытягивал прутики своей антенны маленький телевизор. Вероятно, это самое дорогое, что есть в номере. В бедных гостиницах довольствуются отечественными телевизорами, в тех, что побогаче, ставят корейские. Горничные и дежурные по этажу несут за сохранность телевизора личную ответственность. Поэтому пресловутая процедура «приема номера» у отъезжающего постояльца сводится главным образом к проверке исправности телевизора и наличия пульта.

На ваш недоуменный вопрос о цели этого действа горничная назидательно скажет, что сведущие в электронике постояльцы имеют дурную привычку потрошить телевизор, оставляя одну коробку…

Обзор номера был бы неполным без упоминания картинки, висевшей на стене. Все эти гостиничные картинки имеют одно удивительное свойство: они как бы невидимы. Точнее, вы их совершенно не замечаете. Покинув гостиницу, вы уже никогда не сможете вспомнить, что было изображено под стеклом и в рамке над вашей кроватью.

Особая тема — обои. В губернских гостиницах предпочитают «моющиеся» обои светлых тонов. В уездных гостиницах часто можно встретить и обычные, бумажные…

Понятно, что при «комплектации» гостиничного номера прежде всего думают о том, чтобы взять вещи подешевле. Но ведь и дешевые вещи могут быть изящными, равно как и дорогие — безобразными. Очевидно, дело было не столько в деньгах, сколько в отсутствии вкуса и в глубоком равнодушии к человеку.

Сегодня в гостинице даже средней руки почти все номера «с удобствами». Проще говоря, у самой двери расположены туалет и ванная. Обычно они совмещены в одной комнате. Но кое-где еще попадаются две отдельные комнатушки. Собственно ванная по форме представляет собой некое увеличенное подобие унитаза. Она так коротка, что в ней можно только сидеть, согнув колени. Эта египетская поза едва ли прельстит усталого постояльца. Скорее, он поспешит принять душ, проклиная тех, кто снабдил ванную комнату всего одним крючком для одежды и полотенец.

В гостиницах низшего разбора ванная комната может вообще не иметь ванной. Струи душа, стекая по серой от грязи шторке, падают на кафельный пол, в своего рода плоский бассейн, который мог бы стать жилищем для небольшого крокодила.

Туалет, отделенный от ванной комнаты, помимо унитаза и смывного бачка имеет лишь одну роскошь — тощий рулончик серой туалетной бумаги. Размеры туалета обычно крайне малы и требуют от посетителя медленных и осторожных движений. Унитаз поставлен так близко к двери, что сидеть на нем можно только боком.

Пользование гостиничными «удобствами» требует определенной физической подготовки. Что касается философской стороны дела, то здесь главное — не удивляться и не задавать русофобского вопроса: почему так?

(В этой связи вспоминается мне колоритная сценка в читальном зале Библиотеки имени Ленина. Маленький очкастый японец протягивает библиотекарше раскрытую книгу с выдранными каким-то злодеем картинками. Свой красноречивый жест он сопровождает недоуменной гримасой и вопросом: «А посему так???»)

В умывально-туалетной комнате вы редко найдете более одного крючка для полотенца и одежды. Вероятно, их свинчивают для домашних надобностей. Так что повесить одежду часто попросту некуда. Иногда на стене как раз на уровне глаз топорщит свои пики раздвижная вешалка. Будьте осторожны с этим трезубцем…

Из любого правила бывают исключения. Иногда и в бедной гостинице могут установить для удобства постояльцев какую-нибудь приличную вещь. Ну скажем, импортную душевую кабину. Но увы: поддерживать ее в хорошем состоянии не будут никогда. Оставшись без присмотра, она постепенно выходит из строя. Но над этим никому не хочется думать. Пусть все вдет, как идет… Русский фатализм.

На постояльца в провинциальных гостиницах привыкли смотреть как на потенциального вора и блудника, пьяницу и вандала. Ему не верят, его опасаются, его обкладывают, как волка флажками, всякого рода подписками и проверками. Впрочем, создатели этой концепции, несомненно, руководствовались определенным жизненным опытом…

Убедившись в явном равнодушии и скрытой враждебности по отношению к себе со стороны гостиницы, постоялец также объявляет ей войну. Конечно, силы неравны. И потому война постояльца гостиницы носит партизанский характер. Его тянет к вредительству и всякого рода мелким диверсиям. Постепенно он становится таким, каким его рисуют гостиничные циркуляры и инструкции. Так возникает замкнутый круг российского казенного гостеприимства…

Знакомство с гостиничной жизнью было бы неполным без посещения ресторана. После телевизора и сна это главное утешение постояльца в его многотрудной жизни.

В старые времена ресторан при гостинице зачастую был единственным на весь город. Здесь по пятницам и субботам гремела музыка, плясали свадьбы, сверкали красноречием застольные речи юбилейных банкетов.

Для скромного командированного посещение ресторана было «окном в мир». Поужинав и приняв известную дозу водочки, он, сладко прищурившись, курил, глядел на публику за соседними столиками и строил в мыслях романтические приключения.

Подогретые градусами граждане порой вели себя неадекватно. Ресторан имел прямую связь с милицией. Обычно милицейский газик уже стоял возле ресторана в час его закрытия. Одним своим видом успокоив нарушителей общественного порядка, милиционеры могли надеяться на вознаграждение — рюмку водки и кусок колбасы в подсобном помещении…

При нынешнем изобилии разного рода увеселительных заведений ресторан при гостинице утратил свою былую славу. Но боевой дух еще живет в его стенах. В этом можно убедиться, внимательно изучив тяжелое меню в толстой кожаной обложке. Там, на последних страницах, нередко можно обнаружить замечательный документ — «Прейскурант цен за разбитую посуду и за испорченный инвентарь». Из этого длинного списка вытекает целый ряд выводов не только практического, но и общефилософского характера. Вывод первый: ничто не вечно, все можно сломать, разбить, испортить. Вывод второй: все на свете имеет свою цену. Так, например, благородная «ваза для фруктов» обойдется вам в 200 рублей, легкомысленная «мартинетка» — всего в 100, а банальная «селедочница» — не более чем в 50. За удовольствие сломать стол вам придется выложить 3 тысячи рублей, но если стол при этом угодит в зеркало — готовьте еще столько же.

И, наконец, вывод третий, оптимистический. Русская гостиница бессмертна. Она ждет вас, широко раскрыв свои тяжелые объятия.

Немного личного

Во времена аспирантской юности я подрабатывал экскурсоводом в Московском городском бюро путешествий и экскурсий, а в просторечии — Бюро. Это почтенное заведение располагалось тогда в перестроенном старом особняке на улице Алексея Толстого. На первом этаже находились диспетчерская, бухгалтерия, кабинет директора и прочие службы. Узкие деревянные лестницы вели на второй этаж, где в маленьких комнатках с низкими потолками ютились «методические кабинеты».