Царица Пальмиры - Бертрис Смолл

Зенобия прошла и отдернула в сторону ширму, сотканную из шерсти. За ней стояло довольно большое и удобное спальное ложе.

— Здесь определенно не хватает удобств, — тихо заметила про себя Зенобия.

Она услышала звук шагов. Кто-то входил и выходил из палатки. Она обернулась и увидела процессию тяжело нагруженных легионеров, тащивших в палатку сосуды с водой и выливавших их в круглую деревянную лохань.

— Есть в этом лагере хотя бы одна порядочная женщина? — громко спросила она.

При звуке ее голоса легионеры остановились, испуганные. Некоторое время они стояли, уставившись на нее с открытым ртом, а потом один из них, более смелый, чем остальные, ответил:

— Да, есть несколько хороших женщин, ваше величество.

— Тогда пришлите ко мне одну из них, Мне понадобится ее помощь.

— Да, ваше величество, — ответил храбрый легионер. — Я немедленно приведу вам женщину.

И он поспешно вышел из палатки.

Зенобия скрыла улыбку и стояла, глядя на своих водоносов. Когда последний из них вышел, она увидела женщину, стоявшую возле входа в палатку. Зенобия махнула ей рукой, приглашая войти.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Меня зовут Келеос, ваше величество.

— Что ты делаешь здесь, среди римлян? Ведь, судя по твоей речи, ты из Пальмиры.

— Я пальмирка, ваше величество.

— Тогда почему же ты не за городскими воротами, Келеос?

— Я вдова, ваше величество. Я живу со своим престарелым отцом и сыном-калекой как раз за городскими стенами. Ни отца, ни ребенка нельзя было перевезти, поэтому я и осталась в своем доме, несмотря на нашествие римлян.

— Разве твои соседи не могли помочь тебе, Келеос?

— Ваше величество, они так торопились, на нас у них не хватило времени. Я держу маленькую пекарню. Обычно я пекла хлеб для своих соседей, но теперь вынуждена продавать свой товар римлянам. Ведь мне надо еще поддерживать отца и сына. Пожалуйста, простите меня, ваше величество!

И Келеос упала на колени, протянув руки в мольбе.

— Я прощаю тебя, Келеос, — ответила Зенобия. — Ты сделала все, чтобы твоя семья выжила.

Женщина проползла небольшое расстояние, отделявшее ее от царицы, и распростерлась перед ней, целуя ее ноги.

— Да благословят вас боги, моя царица! — всхлипывала она.

— Встань, Келеос! — приказала царица, а когда женщина подползла к ее ногам, она сказала:

— Я хочу, чтобы ты помогла мне вымыть волосы.

— С радостью, ваше величество!

Через несколько минут Келеос приготовила все необходимое и начала промывать волосы Зенобии мылом, которое принесли специально для омовения царицы. Они использовали одну из оставшихся деревянных бадей, наполненных подогретой водой. Келеос намыливала волосы, а потом прополаскивала их водой из другой бадьи. Пришлось намыливать три раза, пока волосы Зенобии стали чистыми.

Келеос отжала длинную гриву царицы, а потом взяла полотенце и принялась вытирать ее. Волосы быстро просохли. Поблагодарив женщину за помощь, Зенобия отпустила ее.

Она быстро сорвала с себя грязную одежду и, отбросив ее в сторону, уселась в круглую деревянную лохань, омывая плечи теплой водой. Взяв кусок мыла, она вымылась, а потом снова села в лохань, чтобы немного насладиться ванной и уединением. Она думала о том, как скоро он придет и потребует отдаться ему. Чтобы отдать ему свое тело и при этом не отступить перед ним — для этого потребуется вся сила ее характера. Ей была ненавистна сама мысль о его прикосновении, она инстинктивно чувствовала, что он потребует гораздо больше, чем она готова дать, а значит, противостояние, которое за этим последует, будет изнурительным. Наконец, она встала и с легкой усмешкой обнаружила, что попала в довольно затруднительное положение. Она не могла воспользоваться грязной одеждой, не оказалось и большого сухого полотенца, которым она могла бы вытереться и в которое можно было бы завернуться. Маленькое полотенце, которым ей вытирали волосы, теперь валялось на полу.

Она вылезла из лохани, потянулась за полотенцем и обтерлась им, хотя ее кожа осталась влажной. Ничего, воздух быстро высушит тело. Однако, что же надеть на себя? Она оглядела комнату, но ничего не обнаружила. Она с досадой выругалась и услышала чей-то тихий смех. В ярости она обернулась и лицом к лицу столкнулась с Аврелианом.

— Как вы смеете подглядывать за мной?!

— Это же моя палатка, — ответил он.

— Но ведь вы приказали разместить меня здесь! — огрызнулась она. — Немедленно дайте мне отдельную палатку!

Он прошел по комнате и оказался рядом с ней. Потом зажал ее лицо между своими ладонями и взглянул сверху вниз в ее сердитые глаза.

— Желания пленных никогда не учитываются, Зенобия. Потом, к ее удивлению, он отпустил ее, медленно обошел вокруг, внимательно осмотрев со всех сторон, но все еще не прикасаясь к ней. Наконец, он произнес:

— Однажды мне описали вас как воплощение богини, но, увидев, я должен сказать, принеся свои извинения прекрасной Венере, — этот господин недостаточно щедр на похвалы. Если бы я пожелал поставить вас на пьедестал для продажи, то во всем мире не нашлось бы золотого пьедестала достаточной ценности, чтобы он соответствовал вашей стоимости, Зенобия.

— Значит, я могу предположить, что вы не собираетесь выставлять меня для продажи? — холодно спросила она. Он рассмеялся.

— Только лишь по той причине, что не могу получить за вас достаточно много, — поддразнил он ее.

— Не думаю, чтобы вы были сводником, Аврелиан. У вас репутация воина.

Он опять рассмеялся.

— Вы можете драться, словно уличный мальчишка, богиня, но это ничего вам не даст. Я Аврелиан, и я никогда не проигрываю сражения.

— Вы можете овладеть мной, римлянин, ведь я слабее вас. Но ворота Пальмиры останутся закрытыми для Рима!

Она стояла, красивая, высокая, и мерила его ледяным взглядом, совершенно не смущаясь своей наготой, и этим еще больше заинтриговала и воспламенила Аврелиана. Вот это женщина, подумал он с восхищением.

— Вы — отважное создание, богиня, — тихо сказал он, — но при этом всего лишь женщина, а я — мужчина. Мои осведомители сообщили мне, что в вашей жизни не было мужчины, с тех пор как Марк Александр Бритайн покинул вас и вернулся в Рим.

Ему было приятно видеть, как она побледнела при упоминании имени Марка, и он продолжал:

— Он был вашим любовником, и я не сомневаюсь, — великолепным любовником. Моя племянница уже беременна.

Глаза Зенобии на мгновение закрылись, и она вцепилась в штору, чтобы не покачнуться.

— Ты ублюдок! — с трудом прошипела она. Он довольно рассмеялся.

— Вы прекрасны, и я желаю вас, богиня.

На этот раз он вытянул руки и стал гладить своими нежными пальцами ее кремовое плечо. Она же пыталась унять охватившую ее дрожь и в конце концов так и не смогла справиться с ней.