Королева в придачу - Симона Вилар

– Вы уже взрослая замужняя женщина, мадам, – сухо возразил он королеве, – и гувернантка вам совсем ни к чему. Как и ни к чему мне видеть в вашем окружении столь распутную особу, как Джейн Попинкорт, уже одно присутствие которой может бросить тень на королеву, мою жену.

Напрасно Мэри настаивала и обижалась – Людовик оставался непреклонен. Английской свите велели паковать вещи, что привело в восторг французский двор. Всех интересовало, как это повлияет на отношение супругов. Однако когда через час после последовавшего приказа Людовик и Мэри появились за обеденным столом, они вели себя спокойно и безмятежно, так что никто и не догадался, что они только что ссорились.

Король, отметив такое самообладание супруги, даже зауважал её. Поэтому и пошел на некоторые уступки, позволив Мэри оставить подле себя небольшую часть свиты: шесть пажей, лекаря и духовника, а также четырех фрейлин, знавших французский язык, дабы помогать королеве в общении с её новыми подданными. В их число вошли, конечно же, Анна Болейн, Нанетта Дакр, а также сестры Лизи и Анна Грэй. Это было уже что-то. Особенно, если учесть, что новый штат королевы было поручено составить той самой Луизе Савойской, в которой Мэри чувствовала скрытую опасность, о чем она не преминула заметить это королю. Он понял её, но все же настоял на своем решении.

– Ангел мой, Мари, я и сам понимаю, что сия дама – наш недруг уже потому, что желает, чтобы мой трон достался её сыну, этому избалованному мальчишке Франсуа. Но нельзя не учитывать неё влияние при дворе! У неё слишком много сторонников, и мы должны считаться с ней. Однако обещаю, что устраню её от вас при первой же возможности.

Мэри смирилась. Она виделась каждый день с нежно улыбающейся Луизой, слушала её заверения в преданности, а заодно присматривалась к каждой из дам и девиц, которых ежедневно представляла ей Луиза. Однако у неё остались четверо её фрейлин, и она словно отгородилась ими от всех этих шпионок Луизы, будучи по-настоящему проста и откровенна только с ними. А потом ещё узнала от Лонгвиля, что он задержал во Франции Джейн, отправив её в свой особняк в Париже, и если королева изъявит желание, он всегда сможет устроить им встречу. Это обрадовало Мэри, а смелость Лонгвиля, осмелившегося пойти наперекор воле короля ради своей любви, просто восхитила. Значит, есть в этом мире подчинения власть имущим нечто, что ставится выше карьеры и влияния! И она грустно вздохнула, вспомнив Чарльза Брэндона.

Присутствовавшая при этой беседе Анна Болейн осмелилась заметить королеве, что если весть о том, что Джейн осталась с Лонгвилем, дойдет до Людовика, это вызовет скандал, и королева поступает неразумно, покрывая любовников. На что Мэри сухо заметила, что Анна Болейн слишком молода, и ничего из себя не представляет, чтобы давать советы своей госпоже. Анна испугалась. Сейчас она полностью зависела от воли её величества, и если она потеряет её благосклонность… У молодой королевы ведь такой непредсказуемый характер, а ей, Анне, всегда следует искать способ удержаться в блестящем окружении высшего общества. И, выйдя из покоев королевы, она поспешила найти глазами Гриньо. Тот, увидев взволнованный взгляд юной фрейлины, улыбнулся в усы. Ему необходимо иметь своего человека в ближайшем окружении королевы, а Анна Болейн умна, несмотря на юный возраст... Именно благодаря возрасту на неё меньше всего падет подозрение. Поэтому он смело приблизился к ней, и они долго беседовали в нише окна, на виду у всех, отнюдь не вызывая никаких предосудительных кривотолков.

А ведь вызвать кривотолки при французском дворе было легче легкого! Если политические новости иногда и обсуждались, то куда больший интерес вызывали альковные тайны и вытекающие отсюда любовные интрижки. Двор Людовика XII обожал скандалы, сплетни, взлеты и падения. В Англии на этот счет картина выглядела более достойно: там обычной темой считалась политика, а любезность и ухаживания очень модными – благо, женщин там было меньше, чем мужчин, и ни одна придворная дама и фрейлина не оказывались без кавалера. Но вот амурные похождения, выходившие за рамки благопристойности, были не в чести, ибо и король Генрих, и королева Катерина строго следили за нравственностью своего окружения. Во Франции же под прикрытием строгих правил царил тайный, и тем более изощренный разврат. К тому же герцог Франциск открыто поощрял плотские радости, а Людовик, если и осуждал подобные нравы, то ничего не предпринимал, чтобы их обуздать. Поэтому на фоне общего добронравия тайные связи были делом обычным, и вряд ли при дворе нашлась хотя бы одна невинная девушка, или один вельможа, не имеющий пару-тройку любовниц, коих навещал по очереди... если не всех сразу. И это при том, что принцесса Клодия славилась своей набожностью, Луиза скрывала свою связь с Бурбоном под прикрытием дружбы, а её дочь, элегантнейшая и популярная особа, запиралась по ночам в спальне на засов, особенно после скандальной истории с дерзким Бониве. И все же слухи росли, один пикантнее другого. А когда молодая королева начала откровенно поощрять ухаживания «своего зятя и милого племянника» мсье Ангулема – двор был почти шокирован.

Но, как бы это ни звучало парадоксально, проявить симпатию к Франциску Мэри велел сам король. Мэри была поражена его просьбой, но Людовик поспешил объясниться:

– Ангулемы – самая сильная партия при дворе, и многие делают на них ставку. Поэтому вам, Мари, следует использовать свое очарование и шарм, чтобы увлечь Франциска, переманить на нашу сторону и тем самым вбить клин меж Ангулемами, разъединить их. Мне нравится, что вы сдружились с мадам Маргаритой и злите этим Луизу Савойскую. И если вы добьетесь симпатии этого шалопая Франсуа, чтобы он находился скорее под вашим влиянием, а не матери, тогда нам легче будет услать герцогиню Луизу, эту подстрекательницу смут и раздоров. Вы понимаете меня, ангел мой? Вам следует быть одновременно любезной и осторожной. Очень осторожной, – сделал он нажим на последних словах.

Людовик понимал, какую опасную роль поручал королеве, как понимал и то, что сам дает ей шанс увлечься Франциском. Но он считал, что его супруга достаточно умна, чтобы не зайти слишком далеко, когда он сам будет следить за ней и зятем.

Итак, Мэри сразу была вовлечена в водоворот придворных интриг: молоденькая девочка, ещё плачущая по ночам о своей утерянной любви. Но её новое положение и острота событий вскоре увлекли её.

Двор выехал из Абвиля вскоре после свадебных торжеств. Благо, что погода улучшилась, словно стремясь сторицей возместить то ненастье, с какого началась дождливая, ветреная осень. Теперь же над миром сияло ясное теплое солнце, дороги быстро просохли, синева неба стала ослепительной, а леса и рощи под солнцем вспыхнули золотом и багрянцем осени.