Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Хаггард

Если ты сделаешь это, будешь милой, богобоязненной женщиной, озаришь счастьем печальную участь многих людей, твоя собственная жизнь станет полнее, чем жизнь других женщин, — послушай совета старого человека. А теперь я скажу нечто приятное: передай, пожалуйста, этот клочок бумаги, называющийся чеком, своему отцу вместе с запиской. Когда-нибудь ты выйдешь замуж, моя дорогая Флосси, тебе купят свадебный подарок, который ты будешь носить, а после твоя дочь, если она будет у тебя, в память охотника Квотермейна!

Маленькая Флосси долго всхлипывала и дала мне на память локон своих золотистых волос, который хранится у меня до сих пор. Я подарил ей чек на тысячу фунтов и в записке уполномочил ее отца положить капитал под проценты в надежный банк, с тем чтобы по достижении известного возраста или в случае замужества Флосси купить ей бриллиантовое ожерелье. Я выбрал бриллианты, потому что ценность их не падает и в трудные минуты жизни моя любимица может всегда обратить их в деньги.

Наконец после долгих прощаний и рукопожатий мы двинулись, простившись со всеми обитателями миссии. Альфонс горько плакал, прощаясь со своими хозяевами, его мягкое сердце разрывалось на части. Я не особенно огорчился, когда мы ушли, так как ненавижу все эти прощания. Тяжелее всего было смотреть на грусть Умслопогаса, когда он прощался с Флосси, к которой сильно привязался. Он говорил, что она так же мила, как звезда на ночном небе, и никогда не уставал хвалить себя за то, что убил лигонини, посягавшего на жизнь ребенка. Последний раз взглянули мы на прекрасное здание миссии — настоящий оазис в пустыне — и простились с европейской цивилизацией. Но я часто думаю о семействе Макензи, о том, как добрались они до Англии; если они живы и здоровы, то, вероятно, прочтут эти строки. Дорогая Флосси! Как поживает она в стране, где нет черных людей, чтобы беспрекословно исполнять ее приказания, где нет снежной вершины величественной горы Кения, которой она любовалась по утрам! Прощай, моя милая девочка!

Покинув миссионерский пункт, мы пошли вдоль подножия Кения, миновали горное озеро Баринго, где один из наших аскари был ужален змеей и умер, несмотря на все наши усилия спасти его. Мы преодолели расстояние около ста пятидесяти миль до другой великолепной, покрытой снегами горы Лекакизера, на которую, по моему убеждению, никогда не ступала нога европейца. Здесь мы провели две недели, а затем ступили в нетронутый лес округа Эльгуми, где водилось множество слонов.

Лес просто кишел зверями, где их прирост регулировался только законом природы. Нам и в голову не пришло стрелять слонов, во-первых, потому, что у нас осталось немного зарядов — осла, груженного патронами, унесло прочь течением, когда он переходил реку вброд, а во-вторых, потому, что мы не могли нести с собой слоновую кость и не хотели убивать животных ради удовольствия. В этом лесу слоны, незнакомые с нравами охотников, подпускают людей к себе на двадцать ярдов. Сложив огромные уши, похожие на гигантских щенков, они разглядывают необычное для них живое существо — человека. Почуяв опасность, слон, стоящий впереди, начинает трубить тревогу, однако это случается редко.

Кроме слонов, в лесу водится много всякого зверья, и даже львы! Я не выношу вида льва, после того как один из них цапнул меня за ногу, оставив калекой на всю жизнь. Лес Эльгуми изобилует мухами цеце, укус которых смертелен для животных. Не знаю, то ли из-за плохого корма, то ли из-за особенно ядовитых в этой местности укусов цеце, но наши бедные ослы падали в изнеможении. К счастью, укусы оказали свое действие не ранее как через два месяца, когда вдруг, после двух дней холодного дождя, все животные пали. Сняв шкуру с некоторых ослов, я обнаружил на мясе полосы — характерный признак смерти от укуса цеце, указывающий на место, куда насекомое воткнуло свой хоботок.

Выйдя из леса, мы пошли к северу, согласно указаниям мистера Макензи, и достигли большого озера Лага длиной пятьдесят миль, о котором говорил несчастный, трагически погибший путешественник. Здесь, в местности, совершенно не похожей на Трансвааль, мы около месяца странствовали по холмам, поднимаясь по крайней мере на сотню футов каждые десять миль. Гористый край заканчивался скоплением заснеженных гор, среди которых лежало, по словам путешественника, «озеро, не имеющее дна». Наконец мы добрались до этого озера, очевидно возникшего на месте погасшего кратера. Заметив деревушки на берегу озера, мы спустились, с большим трудом продираясь через сосновый лес, разросшийся вокруг кратера, и были гостеприимно приняты простым, мирным народом, который никогда не видел белых людей. Они обращались к нам очень почтительно и угощали молоком и всем, что у них было. Это удивительное озеро располагается, согласно указаниям нашего анероида[70], на высоте одиннадцати с половиной тысяч футов над уровнем моря в холодном климате, так похожем на английский. Первые три дня, впрочем, мы ровно ничего не видели из-за непроницаемого тумана. После того как полил дождь, укусы ядовитой мухи сказались на ослах, и они пали.

С одной стороны, мы оказались в сквернейшем положении, без возможности перевозить нашу поклажу, а с другой — избавились от хлопот. Из снаряжения у нас остались полтораста патронов для винтовок и пятьдесят ружейных патронов, и мы не знали, как с этим быть. Нам казалось, что мы достигли конца наших странствий. Однако, даже позабыв всякое намерение искать белую расу, было бы смешно возвращаться назад за семьсот миль в нашем беспомощном состоянии. Мы решили, что самое лучшее — остаться здесь (благо, туземцы отлично относятся к нам) выжидать удобный момент и исследовать окрестности.

Мы приобрели большую лодку, довольно просторную, чтобы вместить всех нас с багажом. Начальнику поселения, продавшему лодку, мы отдали в уплату три пустых медных патрона, которыми он был восхищен до крайности. Затем мы решили объехать озеро, чтобы найти удобное место для лагеря. Не зная, вернемся ли мы в деревню, мы уложили в лодку все наше имущество и четверть жареной косули — превосходное кушанье! По дороге туземцы в легких лодочках успели нас обогнать и предупредить обитателей других деревень о нашем приближении. Мы тихо гребли, как вдруг капитан Гуд обратил наше внимание на необыкновенно ясный голубой цвет воды и сказал, что, по словам туземцев — все они ярые рыболовы, поскольку рыба является их основной пищей, — это свидетельствует о необычайной глубине озера и отверстии на его дне, куда исчезает вода и откуда иногда появляется огонь.

Видимо, это была легенда о действовавших в далекие времена, но угасших к нашему времени вулканах. На месте центрального кратера теперь плескалось озеро, а на берегах виднелись следы действия вулкана. Мы плыли параллельно отвесной скалистой стене, занимавшей отдаленный берег, на расстоянии ста шагов в большую деревню. Мимо нас проплывало большое количество сучьев, веток и другого хлама; Гуд полагал, что их несло течением. Пока мы рассуждали об этом, сэр Генри указал нам на больших белых лебедей неподалеку. Еще ранее я заметил их в воздухе и очень хотел заполучить один экземпляр. От туземцев мне стало известно, что в определенный период года они прилетают сюда рано утром с гор и тогда их легко поймать, поскольку они истощены. На вопрос, откуда прилетают лебеди, туземцы пожали плечами и заметили, что на вершине большой черной скалы находится негостеприимная страна, а над ней заснеженные горы, где безлюдно и водится много зверей, а за горами на сотни миль тянется густой терновый лес, недоступный не только людям, но и слонам. Услышав о белых людях, обитающих по ту сторону гор и леса, дикари засмеялись. Но позже одна древняя старуха пришла ко мне и сказала, что в детстве слышала от своего деда рассказ о том, как его предок в юности прошел и горы, и пустыню, проник в лес и видел белых людей, живущих в каменных краалях. Эти сведения были очень неопределенными, но после слов старухи во мне выросло и окрепло убеждение, что во всех этих слухах есть доля правды и необходимо раскрыть эту тайну. Я и представить не мог, каким чудесным путем исполнится мое горячее желание.