Эффект Домино - Ольга Карелина

— «И когда распростёрлись над ним огромные чёрные крылья о пять узловатых пальца, воскликнул он: «Сгинь! Не ты должен прийти за мной!» Но алые глаза демона вспыхнули углями, и оскаленная множеством клыков пасть рассмеялась жутким и гулким смехом. «Придёт лишь тот, кого привёл ты сам…»

— Хватит! Хватит, Брутус, замолчи! — крикнула Элиша, закрывая уши ладонями. — Что ты сделал?! Что?..

— То, что он собирался сделать с нами, мама, — безмятежно отозвался мальчик и, взяв на палец крови изо рта мёртвого рейтера, быстро облизнул его. Увидел это только Рогеро — его вышибло из оцепенения, и он вскочил со стула, чтобы броситься к сыну, напугавшему его до полусмерти, но тут где-то в здании загромыхали выстрелы. Аурис замер столбом, напряжённо прислушиваясь к крикам, среди которых ему почудился командующий голос Иная. Элиша тихо выла, спрятав лицо в ладонях, а Рогеро не отрываясь смотрел на дверь, пока шум не стих. Несколько секунд — и она распахнулась, впуская внутрь Иная с автоматом через плечо, с ног до головы заляпанного кровью и улыбающегося мрачно и торжествующе.

— Браво, племянник, — его взгляд скользнул по Фебу, под головой которого натекла уже приличная лужа крови, и он поманил к себе Брутуса. — Я в тебе не сомневался.

Брутус весь зажёгся неподдельной радостью. Обогнув стол, он подбежал к Инаю и ткнулся носом прямо в его окровавленную куртку — и Рогеро, наблюдавшему за ними с каким-то отупением, совсем не понравилось, с какой нежностью его брат поцеловал племянника в макушку.

— Что… что вы тут устроили, Инай? — хрипло спросил он у Иная.

— Всего лишь защищаемся, братец, — ухмыльнулся тот, одной рукой обнимая прижавшегося Брутуса за плечи. — Кто как может, конечно. Брут вот отравил главного супостата, а я ликвидировал его приспешников.

— У тебя опять паранойя?..

— Я абсолютно в своём уме. Мои люди передали мне их разговоры, они приехали сюда за нашими головами, Рогеро. Очень уж напугал Мессию трианг. Ну а сначала, конечно, нужно было собрать необходимые доказательства нашей причастности… Слушай, успокой свою женщину, меня раздражает её вой! — он, может, пугая, а может, и всерьёз, скинул с плеча в руку автомат, и Рогеро, не желая проверять, торопливо придвинул к себе Элишу, чтобы своей грудью заглушить её плач.

— Это точно? — недоверчиво спросил он. Инай улыбнулся.

— А то. Зачем, думаешь, ещё нужно столько молодцов с автоматами?

— Может, потому, что у тебя БАР?..

— Рогеро, ты кому больше веришь: Мессии или родному брату? Ну, выбирай, а то эта паранойя у меня уже невольно просыпается…

— Тебе, конечно, тебе, — поспешил заверить его Рогеро, осознавая, во что они вляпались. У Иная хотя бы есть план — так пусть и командует.

— Ну и отлично. Мои ребята сейчас всё уберут. А Аспитису ты скажешь, что никакой отряд к нам не приезжал. Не доехали: Север вообще очень опасное место. Заверь его, что трианг уничтожен и к его использованию вы больше не вернётесь. Ну, типа, провели дописследования и поняли, что он неперспективен и опасен. Вроде как сами додумались. Надо же было слить ему про «гидру», а! Работай в своё удовольствие, он нас кинул давно, один я ради тебя корячусь! — к концу монолога Инай разозлился окончательно, и автомат заплясал в его руках, опасно нацеливаясь то на Рогеро, то на Элишу. С ним сейчас лучше было не спорить.

— Прости, Инай, не подумал, — покаянно опустил голову Рогеро, проклиная себя за тот первый раз, когда Иная сорвало на убийство, а он, вместо того чтобы сдать его Управлению, прикрыл от заслуженного наказания. — Я сделаю всё, как ты скажешь. У Аспитиса больше не будет повода сомневаться в нас, обещаю!

— Хорошо. Занимайтесь тогда, родные мои, — с облегчением отдал ему честь стволом автомата Инай и увёл Брутуса из помещения. Элиша подняла на мужа заплаканное лицо, уже почти успокоившись.

— Помяни моё слово, он и нас когда-нибудь убьёт, — тихо сказала она, обкусывая и без того кровоточащие губы.

— Я избавлюсь от него раньше, — мрачно пообещал Рогеро, и Элиша безумно улыбнулась ему.

— А я не про Иная. Я про Брутуса, Рогеро…

Глава 13. Зона теней

После рейда Рэкса Домино с Азатом остались в буквальном смысле на пепелище. Когда они, выждав, пока генштабовцы разъедутся, вернулись в лагерь, хоть кого-нибудь живого пришлось искать с фонарями. Бойцы Рэкса явно отвели душу на их банде, в очередной раз доказав, что, когда дело доходит до мести, ГШР становится ничем не лучше МД: всё, что можно было сломать, было сломано и вдобавок догорало едким бензиновым пламенем, половина состава банды полегла там же, где до неё смогли дотянуться, вторая половина поспешно сбежала в неизвестном направлении, а рабов, конечно же, и след простыл. Обшарив весь лагерь, аурисы нашли лишь пятерых соратников: всё ещё парализованного Крайта, истекающего кровью Хлыста, захоронившегося между разломанными ящиками новичка Шакалёнка, недалеко от него — Тима, явно обрадовавшегося их появлению, и мрачно протирающего ствол автомата немногословного и вечно хмурого хаена Палаша. Количество крови на его одежде говорило о том, что просто так генштабовцам он не дался, и оставалось только догадываться, как ему удалось выжить.

Совет был недолгим. Пока Хлысту перевязывали раны, Крайт очухался, а Палаш закончил с оружием, так что вдохновенную речь Азата об их возможных последующих действиях выслушали все пятеро — и очень внимательно. Общий смысл её сводился к тому, что в жизни случается всякое, особенно когда существуют неотслеживаемые предатели, и не стоит ставить крест на хорошей идее, пусть некоторым и пришлось заплатить за неё жизнью. Это Север, всем известно, на что они шли. И необходимо идти дальше. Радужным перспективам — например, зашибанию барышей на наркотиках или присоединению к другой известной банде — Азат посвятил больше всего времени, и к концу его речи даже всё ещё слегка ошарашенный произошедшим Домино поверил, что жизнь стала только лучше. Остальные, кажется, прониклись тоже. Крайт, судя по всему, в принципе не собирался оставлять их одних, Шакалёнка увлечь было как раз плюнуть, раненый Хлыст так или иначе пока зависел от них — некоторое время колебались только Тим, резко заскучавший после упоминания наркоторговли, и Палаш, который и до этого как будто существовал отдельно ото всех.

Но в итоге согласились и они: что, в конце концов, им ещё оставалось? Найдя три машины на ходу (одной из них оказался джип Азата, который явно не брали никакие превратности судьбы), жалкие остатки Братца Лиса — а отныне просто группа Сена и Йена — отправились ночевать подальше от места бойни.

Домино с Азатом эту ночь тайком от соратников решали, на что теперь нацелить фокус, и всё-таки выбрали попытку присоединиться к той самой банде, на борьбу с которой и готовили свою недавно кончившуюся армию. В составе семерых человек их шанс втереться в доверие, а значит ещё на ступень ближе подобраться к Зебастиану, ощутимо повышался, и грех было им не воспользоваться. Потом, если всё удастся, можно будет вернуться к триангу, пока их чуть ли не единственному источнику заработка.

Но прежде стоило получить на руки хоть какие-то деньги. Генштабовцы, конечно, разорили общак в лагере, так что Домино с Азатом поутру, оставив товарищей на временной стоянке в пятидесяти километрах от Хайрова, уехали вдвоём дальше на север, к одному из своих немногочисленных тайников за наличными.

Стоило только выйти из круга людей, как Домино вновь замкнулся на себе. Он пустым взглядом смотрел на бегущую мимо степь, даже не размышляя, не вспоминая — просто пребывая внутри той самой тяжести, которая образовалась на его сердце с появлением Рэкса. Он ведь и забыл о его существовании, всё это время воспринимая ГШР, место, куда он когда-то стремился, как нечто отвлечённое и ничего не значащее более для него, преступника, идущего своей, пусть и неправильной дорогой, и этот неожиданный, режущий глаза всполох света совершенно ослепил его. Конечно, поздно было сожалеть о содеянном, нет в мире никого, кроме него и Азата, но почему же он никак не может избавиться от этого образа, стоящего перед внутренним взором: разочарованно, горько и как будто сочувственно смотрящего на него Рэкса?..

— Опять закопался? — Азат ткнул его в предплечье, и Домино вздрогнул, возвращаясь в реальность. — Неужели я сказал тебе недостаточно? Почему ты переживаешь? Как подросток в переходный возраст, честное слово…

— Недалеко мы от них ушли, — возразил Домино.

— Ну не знаю. Мне вот двадцать два, подростком я был лет до семнадцати. Детство кончилось, не находишь? Мамочке уже не поплачешься.

— А ты жесток.

— Я честен и смотрю правде в глаза. Что мои, что твои родители умерли. Мы совершенно одни, осознаёшь? И если из-за каждой мелкой неприятности распускать сопли, многого не добьёшься.