Эти бессмертные - Вадим Проскурин

Первый файрбол ударил Пана в шею, рядом с ухом, а второй влетел прямо в разинутый рот и оборвал крик. Пан упал на землю, он уже не мог кричать, но корчился от боли, даже не корчился, а катался из стороны в сторону. Людвиг перевел взгляд на свои руки и с удивлением понял, что оба файрбола метнул он.

— Если повелитель позволит, я добью его, — сказал Устин.

Людвиг рассеянно кивнул. Устин трижды ударил Пана ногой в голову. Первые два удара прошли вскользь — Пан настолько быстро метался, что Устину трудно было попасть. А третий удар пришелся точно в висок, поверженный воитель дернулся в последний раз и затих.

— Покойный сэр Пан допустил большую ошибку, — спокойно сказал Устин. — Он решил, что доброта и вседозволенность — одно и то же. Он оскорбил повелителя, сознательно и неспровоцированно. Таких вассалов положено зачищать по любым законам, я не думаю, что закон доброты должен стать исключением.

К их компании приблизился сэр Ксоук, ожидавший присвоения баронского звания после гибели Трея.

— А вот и доброта в действии! — провозгласил он с улыбкой на лице. — Нет-нет, Людвиг, я не собираюсь тебя оскорбить, не делай такое лицо. И не думай, что я тебя осуждаю, сэр Пан никогда мне не нравился, цинизм — хорошее качество для воителя, но не в такой степени. Меня просто восхитило, как вы с Устином интерпретировали высокие слова двух повелителей. Потрясение вселенной начинается!

В следующую секунду улыбка исчезла с лица Ксоука, это произошло мгновенно, как будто ее стерли заклинанием.

— Извини, — сказал он совершенно серьезно. — Я действительно не хотел тебя обидеть, я думал, ты посмеешься вместе со мной. А это правда, что ты сражался с лордом Павлом?

Людвиг мрачно вздохнул.

— Правда, — сказал он. — Я хотел убить его файрболом, а он подошел сзади и ударил меня кулаком, как холопа. И то, что рабыня лорда Хортона, которую я люблю, беременна от него — тоже правда. И то, что он ее изнасиловал, будучи рабом, а я не отомстил — тоже правда. И то, что я очнулся после его удара и не стал продолжать бой, потому что струсил, — тоже правда. Все это правда.

Внутри души Людвига родилось странное облегчение. Он привык что-то изображать из себя, скрывать свои слабые стороны, выпячивать сильные, он стыдился признаваться в собственных слабостях, никому не говорил о них, даже Бригитте. А почему, собственно, никому не говорил? Можно подумать, окружающие слепы и ничего не замечают.

— Есть еще много правды, — продолжал Людвиг. — Я слаб и труслив — правда. Титул барона предоставлен мне лордом Хортоном, потому что он любит меня как наложницу — правда. Я провел два боя и оба проиграл — правда. Так получилось, что из всех вас я один считаюсь бароном, но ты, Ксоук, и ты, Устин, достойны этого титула куда больше меня. Это тоже правда. Я никогда не умел повелевать, никогда не получал удовольствия от управления чужими судьбами. Я не знаю, как мне жить дальше.

Изольда приблизилась к Людвигу и осторожно погладила его плечо.

— Зато я знаю, — сказала она. — Раньше я не решалась сказать тебе это, но сейчас подходящий момент. Я люблю тебя, Людвиг, давно уже люблю, и с радостью стану матерью твоего сына или дочери. Раньше я не знала, чем ты меня привлекаешь, а теперь поняла — ты всегда был добр, просто не знал, что это такое, и скрывал это.

Она вдруг лукаво улыбнулась и добавила:

— Ну, то есть я имела в виду, что предложила бы это своему повелителю, если бы это было дозволено мне правилами этикета.

Ксоук расхохотался и хлопнул Людвига по плечу.

— Соглашайся, — сказал он. — Иметь в замке постоянную спутницу — само по себе редкость, а если она красивая и умная, да еще магией хорошо владеет… Чего тут раздумывать?

— Он размышляет, как согласиться и не уронить честь воителя, — подала голос Техана.

— А чего тут размышлять? — удивился Ксоук. — Какая еще честь воителя? Нет больше никакой чести, все эти глупости остались в прошлом. Наступает новая эра — эра торжествующего добра.

5

— Сегодня я буду учить вас бою, — начал потрясатель вселенной свою речь и неожиданно осекся. После паузы он продолжил: — Я знал, что все запущено, но не ожидал, что настолько. Запомните новое слово — «война», в вашем языке его раньше не было. Я буду учить вас войне.

Лорд Павел задумчиво оглядел притихшую аудиторию.

— Вы привыкли сражаться поодиночке, — сказал он. — В вашем мире любая война — сражение двух воителей, а помощники могут привлекаться только для решения вспомогательных задач. Провести разведку, помочь в зачистке рабов и холопов… Ну, есть еще сказка про то, как пять баронов напали на графа, но это не то. Вы привыкли считать, что повелителю незачем привлекать вас непосредственно к бою, что повелитель много сильнее всех вассалов, вместе взятых. Но это неверно, повелитель сильнее любого вассала, но тысяча тысяч муравьев, атакующих сообща, съедят любое мифическое чудовище. Раньше в вашей истории не бывало войн, в которых сотни воителей выступали единой армией… кстати, еще одно новое слово в вашем языке. Раньше любое сражение было зачисткой воителя-неудачника либо вызовом, который бросал сильный вассал ослабевшему сюзерену. Раньше у воителей не могло быть общих интересов, но теперь такой интерес появился. Грядет битва за добро, и это будет особая битва, раньше в вашей истории не бывало ничего подобного.

Это заявление было неожиданным. С кем собрался сражаться лорд Павел, уже поразивший герцога Хина? Неужели…

— Империя нуждается в новом порядке, — заявил потрясатель вселенной. — Я пришел в мир, где люди подобны диким зверям, где каждый сам за себя, где никто не имеет понятия об общих интересах. Но я дам вам это понятие. А чтобы было яснее, мы начнем с того, к чему вы привыкли — с боевой магии. Главное, что вы должны уяснить, — тысяча слабых воителей, да что там тысяча, сто слабых воителей способны сокрушить самого могучего мага. Если будут действовать сообща и не будут бояться пожертвовать жизнью ради общего дела. И если они будут знать, как правильно действовать сообща.

Иф оглядел окружающих его воителей. Что-то не похоже, что многие не будут бояться пожертвовать жизнью. Здесь есть принявшие доброту всем сердцем, барон Людвиг например. Еще, наверное, наберется десяток простых воителей, реально вставших на путь доброты, но это все. Остальные в этой толпе ждут, когда потрясатель вселенной откроет неведомые тайны боевой магии, ради этого они готовы заявить все, что угодно.

Между тем лорд Павел продолжал свою речь:

— Я начну с простого примера. Допустим, армия добра приближается к месту, где, вероятно, укрылся противник. Причем противник этот много сильнее каждого отдельного воина добра. Каковы должны быть действия армии? Кто может предположить?