Эти бессмертные - Вадим Проскурин

Хортон сделал короткую паузу, перевел дыхание и продолжил:

— Воитель по имени Павел, которому предписано судьбой потрясти вселенную, не родился в нашем мире, а явился извне в ритуале призвания демона. Я лично проводил этот ритуал, и я счастлив, что именно мне довелось сделать первый шаг, направивший вселенную на путь потрясений. Не скрою, я не сразу понял, кого именно мне довелось призвать из-за грани миров. Поначалу я относился к демону Павлу неподобающе, однако я не успел совершить непоправимого. Как бы то ни было, я принес извинения, и потрясатель вселенной принял их.

Хортон бросил взгляд на Павла, ожидая подтверждения, потрясатель мрачно кивнул. Иф отметил, что потрясатель необычно мрачен для такого торжественного момента. Неужели его смущают воздаваемые ему почести?

— Лорд Павел принес в наш мир необычную магию, — продолжал Хортон. — Вы видели поле, посреди которого лежит мертвое тело сэра Хина. Каждый из вас смог оценить мощь и необычность примененной потрясателем боевой магии. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что каждый из вас представил себя на месте покойного и оценил свои шансы против потрясателя вселенной. Я подтверждаю эти оценки. Лорд Павел — сильнейший воитель империи, а если кто-то из вас несогласен с этим, пусть бросит ему вызов здесь и сейчас!

Дураков не нашлось. Воители стояли и молчали, некоторые бросали быстрые взгляды друг на друга, некоторые не отрывали взгляда от Хортона, произносящего историческую речь. Вызов никто не бросил.

— Прекрасно, — заявил Хортон. — Я рад, что вы обладаете достойным здравомыслием. Потому что исход поединка с потрясателем вселенной предрешен. Три воителя бросали ему вызов: Трей, Иф и Хин, и только один из них — барон Иф жив и стоит среди вас.

Иф почувствовал, как краснеет под сотнями взглядов. В памяти вдруг всплыло забытое слово «сто», именно так называется число, которое идет после девяноста девяти.

— Потрясатель вселенной пощадил барона Ифа, — продолжал Хортон. — Потому что лорду Павлу открылось, что барон Иф сражается с ним не из недостойных побуждений, а по недомыслию, что, будучи пощажен, барон Иф встанет на сторону потрясателя вселенной и будет преданно служить ему, не щадя собственной души. Я правильно говорю, барон Иф?

Иф машинально ответил:

— Так точно, ваша светлость.

И лишь произнеся эти слова, подумал, что на самом деле все было не совсем так. Иф не собирался ни с кем сражаться, лорд Павел (почему лорд, кстати?) сам напал на него, скрытно, из засады, без всякого вызова. Их бой не был честным, а когда Иф потерпел поражение, Павел не оборвал нить его судьбы милосердным ударом, а долго мучил и пытал, заставляя предать лорда Хина. Но это все мелкие детали, в главном Хортон, несомненно, прав. Иф действительно встал на сторону потрясателя и действительно служит ему, не щадя собственной души. Тот, кто щадит собственную душу, никогда не предаст повелителя ради чего бы то ни было. А Иф предал лорда Хина.

3

Хортон оказался великолепным оратором. Павел стоял справа и чуть позади от него, смотрел на толпу и видел, как в глазах воителей медленно, но верно разгорался огонь веры. Речь Хортона завораживала, Павел понимал, что он лжет в каждой второй фразе и рождает новую легенду, причудливо смешивая правду и ложь. Наверное, так обычно и рождаются легенды, и неважно, о чем конкретно они повествуют — о подвиге героев-панфиловцев или о демоне, явившемся из иных измерений, чтобы потрясти вселенную. В какой-то момент Павел начал чувствовать, что сам верит в то, о чем говорит Хортон. И не просто верит, но гордится собственной причастностью к великим событиям и даже немного завидует воителям, стоящим внизу, — в отличие от него, они не знают, что в реальности все происходило не так красиво, как рассказывает Хортон. И когда Хортон сказал, что сейчас передаст слово потрясателю вселенной, это застало Павла врасплох.

Он смотрел на толпу, а толпа смотрела на него сотнями глаз и ждала продолжения спектакля. А Павел не знал, о чем говорить. Единственное, что он знал точно — что ему ни за что не произнести такую складную речь, какую только что произнес Хортон. Однако что-то говорить надо.

Павел откашлялся и начал немного смущенно:

— Я даже не знаю, с чего начать. Мне так многое нужно сказать вам, но я уверен, что большую часть моих слов вы не поймете правильно. Вы совсем другие, чем я, мой родной мир отличается от вашего куда сильнее, чем показалось мне поначалу, когда я только попал к вам. Многое простое и понятное вам удивительно мне, а другие вещи, простые для меня, удивительны вам. Хортон считает, что мои знания потрясут вашу вселенную, возможно, он прав, я не берусь судить об этом с уверенностью. Но пока такой исход кажется мне вполне вероятным.

Павел помолчал. На площади перед замком стояла мертвая тишина, воители терпеливо ждали. Странно, что не было слышно пения птиц, не иначе кто-то отпугнул их простым заклинанием, чтобы не мешали слушать историческую речь потрясателя вселенной. А в легенде, которая опишет сегодняшнюю речь, наверняка будет сказано, что птицы молчали, внимая речи потрясателя.

— Смотрите, — сказал Павел и протянул руку вперед и немного вверх.

«Зиг хайль», — промелькнула в голове непрошеная дурацкая мысль.

Заклинание Павла опустилось на грядки и поля ближайшего холопского участка. Тысячи, а может, и миллионы разных насекомых поднялись в воздух, образовали рой, и этот рой завис в воздухе метрах в двухстах от толпы воителей. А теперь преобразование биологической ткани… сделано. И финальный аккорд — обычный банальный файрбол.

Файрбол ударил в облако преобразованных насекомых, и оно вспыхнуло ослепительным шаром термобарического взрыва. Ударная волна прошла по полю и площади, пригибая растения, поднимая пыль и теряя свою силу с каждым пройденным метром. Когда она достигла толпы, она всего лишь ударила по ушам воителей оглушительным хлопком, перешедшим в раскатистый рев. Хотя и это было весьма впечатляюще.

— Вы видели, как легко я сделал то, что сделал, — сказал Павел. — Если ты знаешь, как вмешиваться в тонкие пласты ткани бытия, не нужно тратить много магической силы, не нужно тратить десятилетия на упорные тренировки. Заклинание, что я показал, доступно каждому из вас. И не только оно. Но сейчас я буду говорить не о заклинаниях.

Павел почувствовал, что в горле у него пересохло. Жаль, что в этом мире нет традиции выставлять докладчику графин с водой и стакан. Но что уж тут поделаешь…

— Я буду говорить вот о чем, — продолжал Павел. — Каждому из вас знакомы правила обращения с заклинаниями. Каждое заклинание принадлежит сюзерену, который держит в руках нити жизней и судеб своих вассалов. Все это правильно и оправданно в тех условиях, в которых вы живете, но попробуйте задуматься: а что, если можно жить по-другому? Когда сюзерену нет нужды опасаться, что вассал превзойдет его в магической силе. Когда вассалу нет нужды заискивать перед сюзереном, опасаясь попасть под зачистку. Когда два человека могут свободно беседовать, не задумываясь о том, какое положение в обществе занимает каждый из них. Когда люди прежде всего люди, а лишь потом вассалы и сюзерены. Я знаю, вам это кажется нелепым, но такой мир возможен, это мир, из которого прибыл я.