Янтарин - Катерина Шишканова

— Вот, значит, куда исчез, шкура, — хмыкнул рыжеволосый подросток, оборачиваясь к своему спутнику — сидящему за ним худощавому парню. Но тот не слушал, хищно обшаривал взглядом лагерь, словно выискивал кого-то. Нашёл. Впился зелёными глазами в молодого светловолосого мужчину, каменным истуканом замершего в центре толкотни, выбиваясь из общей суматохи. Он тоже смотрел на кружащую над лагерем дракониху и беззвучно шевелил губами.

— Гад, он умеет общаться с драконами, — не слушая рыжего, процедил юноша.

Дракониха радостно хрюкнула и шлёпнулась прямо перед светловолосым. Мужчина улыбнулся, закрыл от сунувшейся чёрной морды лицо, исковерканное старым бугристым ожогом. Зеленоглазого передёрнуло — глаза незнакомца лучились чистым золотом, точно таким же, как и шкура королевского дракона. Не может у человека быть таких глаз. Мужчина перевёл взгляд на драконьих всадников, чуть заметно улыбнулся, глядя на ярко-рыжую шевелюру впередисидящего. Второй угрюмо сощурился. На него мужчина тоже посмотрел — спокойно, внимательно… оценивающе. Это ему не понравилось ещё больше. Как и то, что светловолосый едва заметно покачал головой.

Можно подумать, ему важно чьё-либо мнение о себе! Тем более его…

Обманчиво светлые волосы рванул ветер, на миг скрывая от зрителей изувеченное лицо. Юноша зажмурился. Показалось? Расплавленное золото во взгляде потухло. Или его и не было никогда? Обычные… ну, не совсем обычные, хотя для Янтарного края с его засильем полукровок вполне приемлемые глаза — серые с золотистой короной вокруг зрачка.

…красавчик… не удивительно, что…

Опустил ресницы, скрывая улыбку. Слишком проницательный. Или это он так расслабился, что позволил эмоциям отпечататься на лице?

…ну и пусть! Пусть, гад, знает…

— Добро пожаловать в лагерь, Ваши Высочества.

Лежать было приятно. Тёплая уютная комната без затхлых углов и затёкших стен. Завешана звериными шкурами — потому все шорохи скрадываются. Большая круглая с уходящим в темноту потолком. Освещение здесь было таким же скудным, хотя глаза давно привыкли к полумраку. Странно, кроме единственного факела, зажженного, кажется, вечность назад вампиром, на стенах не было ни единой лучины, и всё же скальные проходы не пугали непроглядной мглой. Белый храм был белым даже глубоко под землёй. Белый камень не отражал солнце, заливаясь солнечным светом — он сам его источал. Даже сквозь шкуры.

Фелиша поднялась с пушистого ковра. Ворс отпечатался на щеке. Она рассеянно потёрла кожу, глядя в центр комнаты. На круглом серебряном подносе лежали фрукты. Много фруктов — самых разных. И не только их. Она протянула руку, нерешительно взяла геонское яблоко — круглый оранжевый плод с ароматной шкуркой, которую Диметрий добавлял в кипяток и пил вместо утреннего чая. Она ненавидела их: шкурка горчила, а от пахучих долек в горле взрывалась изжога.

Зажмурилась, вздохнула и откусила кусок, не удосужившись снять кожицу.

— Мне говорили, что ты дикарка, но чтобы настолько…

Она подскочила, чуть не подавившись куском яблока, и, прежде чем развернулась на звук голоса, запустила в нарушителя спокойствия огрызком истекающего липким соком плода.

Диметрий перехватил его в нескольких сантиметрах от лица, практически не шелохнувшись — только рука взлетела на перехват. Сам он стоял у дальней стенки, почти полностью с нею сливаясь. Хрустальные глаза посверкивали из-под длинной растрепанной чёлки. Волнистые серебряные от седины волосы разметались по плечам, скрывая большую часть шрамов.

Принцесса в нерешительности замерла посреди комнаты. Броситься на шею брата, как в предыдущий раз, она боялась — не хотела ощущать под пальцами напрягшиеся мускулы и стальную хватку на запястьях, теперь пестривших лиловыми синяками.

Он прошёл к ближайшему креслу, не сводя взгляда с закусившей нижнюю губу девчонки, удобно расположился в нём, закинув ногу на ногу, сложил домиком пальцы. Диметрий никогда не сидел в креслах — даже на заседаниях в беседке, где всё вокруг было мягким и ситцевым, стоял у косяка за спиной отца, сложив на груди руки. Воин до мозга костей, он предпочитал суровый спартанский быт и ребят своих держал в ежовых рукавицах. И чхать хотел на перешёптывания недовольных министров, когда заявлялся в палац перепачканный дорожной пылью и прежде, чем доложиться отцу, утаскивал в казармы свои вещи, упорно возвращаемые благодетелями на малую родину во время очередного похода. И уж тем более не спрашивал их разрешения, когда забирал свои густые каштановые волосы в простолюдинский хвостик.

— Налюбовалась? — холодно осведомился Диметрий.

Фелиша вздрогнула.

— Где я?

— Всё там же, — недоумённо поднял брови собеседник. А вот брови остались тёмными, чуть сросшимися на переносице. — В Сердце Гор.

— Где?

— В храме. Ты что же, не знала, куда летишь? Это древнее сооружение, ещё более древнее и значимое, чем ваш хвалёный храм Солнца. Его тоннели остались от корней мирового дерева, которое здесь некогда произрастало, а потом на этом месте древние построили сооружение. Здесь сокрыта колоссальная энергия…

— Занятная история, но ты должен знать — я не люблю этот предмет.

— Любопытно. А что ты любишь?

Хрустальные глаза сверлили стоящую перед ним девушку. Словно чувствуя режущий взгляд, она отступила на шаг, тяжело опустив плечи и понурив голову. Порванные губы скривила чуть заметная усмешка.

— Тебя.

Он даже не шелохнулся.

— Мы были любовниками?

— Что? Нет! Ты совсем ничего не помнишь? Ты же мой брат!

Зря надеялся, что сможет долго сдерживать её взрывной темперамент — Фелиша подскочила к застывшему ледяной скульптурой мужчине, дёрнула на себя руки, разжимая холодные ладони и прижимая их к своему лицу, упала на колени, впечатываясь в топкий ворс ковра.

— Вспомни! Вспомни, ты же так держал меня, когда уходил в последний раз. Ты мне обещал вернуться!!! — ледяная кожа жгла щёки. Он смотрел на неё всё с тем же вежливым недоумением. Не пробовал выдернуть руки из её слабых ладошек, не пытался сжать их в ответ, даже дышал всё так же ровно, только чуть склонился, увлекаемый вниз за бормочущей девчонкой. — Ты говорил, что не позволишь мне окончательно одичать, — большая горячая слеза скатилась по лицу, упала на его руку.

— Ну хватит! — он вскочил, отталкивая её. Брезгливо стёр слезинку. — Вижу, вопреки всему, ты всё же стала настоящей дикаркой, принцесса. Хватит разводить сырость, мне некогда осушать твои слёзы. У меня сейчас дела, но через несколько часов я вновь зайду. Будь хорошей девочкой, приведи себя в порядок и поешь. Не хочу, чтоб ты бухнулась в голодный обморок прямо посреди церемонии.