Фестиваль - Сергей Власов

– Что он несет? – спросил Контушовкин.

– Все нормально, – успокоил всех Флюсов. – Я понимаю.

Бесхребетный нервно поднялся с кресла:

– Сережа, я откланиваюсь. Я все понял. Не премину быть лично. Если, конечно, Зиночка не упьется. Впрочем, если упьется, возьму с собой Женю Файбышенко. Тебе же нужны для телевидения узнаваемые лица.

– Друзья, я обсуждал бы с вами любые проблемы еще целую вечность, но вы же понимаете – цейтнот. Да… Забыл самое главное – конечно же, по результатам всех мероприятий всем активным его участникам будут выданы пусть небольшие, но все же денежные премии.

– Можно я останусь еще на некоторое время? – попросил Евгений Алексеевич Лабухов.

– Женя, тебе в моем кабинете все можно. У тебя в глазах написана такая решимость… Только прошу тебя: ни слова о выпивке.

– А я как раз хотел было предложить… – затянул Лабухов.

– Ну-ка, посмотри на меня. Ну, вот. Все. От решимости не осталось и следа. Ты знаешь, тебя надо от Союза писателей послать в командировку в Чили.

– Зачем?

– Аугусто Пиночет по поводу известных событий в нашей стране в 1991 году высказался примерно так: «То, что я когда-то сделал в Чили, попытались повторить ваши руководители в СССР. Но, к сожалению, им не хватило всего лишь одного качества – решимости. Чилийские военные сразу разбомбили с воздуха президентский дворец. С военной точки зрения это не имело никакого смысла, но с политической имело крайне важное значение. Это событие парализовало волю людей к сопротивлению».

– А при чем здесь я?

– Ты должен научиться парализовывать свою неодолимую тягу к спиртным напиткам. Учти, ты обещал подогнать многочисленный коллектив «Литературной мозаики» в полном составе. И никакие отговорки уже не принимаются. Сорвешь мне это мероприятие – ты мне больше не друг. Знаешь, как говорил Владимир Ильич Ленин? «Нам абсолютно все равно, совершил ли человек гнусный поступок по заранее намеченному плану или так, случайно, по глупости. Он его совершил и будет нести ответственность». Так что умоляю тебя: не пей в ближайшие полторы недели.

– Хорошо. Тогда дай в долг.

Флюсов полазил по многочисленным карманам, затем сделал удивленное лицо и, хмыкнув, предложил:

– Подойди, пожалуйста, к моему секретарю Светлане и возьми у нее денег. Только не очень много. Скажи, я велел.

В дверях кабинета Сергей Сергеевич столкнулся с Ворониным.

– Юрий Иванович! Какими судьбами?

– Воронин выдвинул несколько вперед свою лысую голову и игриво произнес:

– Что значит какими? Секретарша твоя звонила. Просила содействия.

– Света, ко мне в комнату отдыха – два кофе и Валерию с Наталией. Пойдемте, Юрий Иванович, покалякаем о делах наших грешных.

– Сергей Сергеевич, я хотел бы узнать по поводу лекарства.

– А что, неужели все кончилось?

– Давно-о, – тягуче произнес Воронин. – Ты же знаешь, я же тружусь, как пчела. С утра до вечера цветы опыляю. – Он расхохотался.

– Юра, сколько народу работает у тебя в управлении?

– Для начала хотелось бы все-таки прояснить вопрос о таблетках.

– Да есть, есть колеса. В сейфе у меня лежат. Через пятнадцать минут получишь. Ну так сколько же?

– В самой конторе около ста человек, а в целом по Москве – тысячи полторы.

– Нужно, чтобы они в ближайшие несколько дней посетили Концертный зал имени Чайковского.

– Шутишь? Я сам не знаю, что это такое и где находится, а они и подавно. Если бы ты в пивную пригласил…

– А мы вам безналом переведем на расчетный счет управления кругленькую сумму.

Воронин резко перестал улыбаться, в глазах появился хорошо знакомый Сергею металлический блеск.

– Не надо на управление ничего переводить. Мне в руки и только наличными.

– Как скажите, дорогой.

– Тогда договорились.

– Юра, я знаю тебя много лет и все это время не перестаю удивляться основам вашего оптимистичного конструктивного мышления. Все, чего ты достиг, является прямым результатом твоих же собственных мыслей. Как тебе удается держать их в четких рамках? Дозированное для успеха количество мыслей – блеск. Скажи, тебе когда-нибудь бывает грустно?

– Нет. Если у меня что-то не получается, я просто злюсь.

В этот момент в комнату вошли девушки.

– Юрий Иванович, позволь представить тебе моих очаровательных сотрудниц. Девочки, поприветствуйте гостя зажигательным реверансом или сногсшибательным книксеном, введите в курс деятельности нашей организации, а я сейчас… – Флюсов вспомнил об одной важной вещи и вышел в коридор, ведущий в кабинет министра.

Бизневский стоял в дальнем его углу и, яростно жестикулируя, общался со Светланой.

– Слушай, Саныч, деньги-то я и забыл у тебя взять.

– Ты вспоминаешь меня, только когда тебе нужны деньги, – напыщенно сказал бизнесмен. – У меня к тебе, кстати, тоже одно дельце имеется.

Света понимающе хмыкнула и растворилась.

– Значит так, Сергей, у одного моего очень серьезного знакомого есть сын Коля. Так вот, этот Коля влюбился в первую шлюху нашего города, законодательницу мод Катю, внучку маршала Альбац. В результате чего количество денег, которые Коля берет дома в тумбочке, достигло таких размеров, что моему знакомому это категорически перестало нравиться. Коля же вырос в супертепличных условиях, не заработал за свою жизнь ни копейки и ничего в человеческом существовании не понимает. Да честно говоря, и не хочет понимать. Короче, существует проблема девушки Кати, и ее надо решать.

– Пардон, каким образом?

– Тривиальным. Необходимо окучить эту малолетнюю стерву, трахнуть ее хорошенько на одной из специально оборудованных квартир, а потом продемонстрировать юному Николаю эксклюзивную фотопродукцию.

Сергей внимательно посмотрел на лицо Бизневского, но не увидел там и тени смущения.

– А для чего это ты говоришь мне?

– Как это – для чего? А кто будет осуществлять намеченное? Я, что ли? Я бы с радостью, но я уже давно стар и болен. Условия вполне приемлемые. Пять штук долларей – гонорар, отдельной строкой – расходы на рестораны, подарки и другую ерунду, включая, кстати, – Бизневский потер между пальцами лацкан флюсовского пиджака, – покупку двух приличных костюмов. А то ходишь хрен знает в чем.

– А после того, как фотографии покажут мальчику Коле и он спросит у своего крутого папы, что это за хрен с горы трахнул его девушку Катю, что будет с исполнителем благородной акции возмездия? Его задавит автомобиль, номер которого так никто и не успеет запомнить?

– А вот этого я не знаю.

Сергей глубокомысленно достал из кармана пачку сигарет, медленно губами вытянул из нее одну и, чиркнув зажигалкой и затянувшись, выдохнул дым прямо в лицо Бизневского.

– Вот тебе мой ответ.

Для дальнейшей перепалки времени, к счастью, не осталось – державшая одной рукой телефонную трубку у уха Света второй активно сигнализировала о том, что спрашивают именно Сергея Сергеевича.

– Звонил Иван Петрович Самокруткин и просил срочно приехать к нему в театр.

– По поводу пьесы? – спросил Флюсов.

– Нет-нет, – быстро сказал главный режиссер, – нужен твой совет.

Добравшись без особых затруднений до театра «Марс и Венера», писатель раскланялся с охранником и проследовал в кабинет главного режиссера.

– Привет. Присаживайся, – обрадовался его появлению Самокруткин. – У нас тут полный цирк. Чаю хочешь?

– Пожалуй, минеральной воды, если есть.

Иван Петрович закинул ногу на ногу и предложил приятелю послушать небольшую историю, содержащую в себе элементы последних событий, происшедших в театре.

– Итак… – начал он. – Директора театра Иммануила Каца на прошлой неделе почему-то забрали на Лубянку. Поговорили там с ним по душам, причем достаточно мягко, на мой взгляд. Объяснили, что смогли. И, разумеется, отпустили на все четыре стороны. Кац приехал домой, посоветовался со своей женой-идиоткой Генриеттой и решил объявить себя в срочном порядке. Кем бы ты думал? Не поверишь… Диссидентом. До сегодняшнего дня они готовились, а сегодня собираются провести прямо здесь, в театре, пресс-конференцию для иностранных журналистов. Хочет, сука, пожаловаться, что его притесняют. С другой стороны, пока я лежал в больнице, здесь прошло профсоюзное собрание, на котором мой помощник Степанида Маромой на время моего отсутствия формально, якобы с согласия всех присутствующих, возглавила труппу. Причем надо отметить, что Степанида всегда была моим человеком. Сейчас же, когда я вернулся в театр, ей, как и чуть раньше господину Кацу, ударила моча в голову. Она теперь решила оспаривать права не у Иммануила, как раньше, а уже у меня. Вот что даже мимолетная власть с людьми делает.

– А как настроение среди артистов?