Пташка (СИ) - Скворцова Ксения

Гнеда коротко пожала кончики пальцев молочной матери, подбадривая то ли её, то ли саму себя, и вышла за порог. Голова кружилась, а сердце стучало, словно готовилось вот-вот выскочить наружу, и Гнеда положила ладонь на грудь, стараясь утихомирить его.

В ворота въезжало пятеро всадников. Она сразу увидела Стойгнева, но взгляд девушки не задержался на нём, торопливо следуя дальше, к его спутникам. По левую руку князя держался рыжеватый незнакомец, помогавший своему господину выбраться из седла. Чуть поодаль — широкоплечий гридин, которого Гнеде уже приходилось видеть в Стародубе. Четвёртый — высокий кметь из княжеской стражи, чьё имя девушка от волнения не могла вспомнить.

Внутри похолодело, и что-то больно зацарапало под рёбрами. Живот скрутило в тугой комок, и Гнеду затошнило, но в этот миг показался последний из спутников, и она узнала Бьярки.

Воздух куда-то делся, и Гнеде потребовались все силы, чтобы сделать новый вдох. В висках загрохотало.

Он был здесь. Совсем рядом.

Спешившись и привязав коней, гости направились к дому.

Гнеда вздрогнула, когда ей на поясницу легла рука Твердяты.

— Батюшки мои, — боязливо прошептала она.

— Здравствуй, хозяйка, — громко поприветствовал подошедший Стойгнев и поклонился. — Здравствуй, Гнеда Яромировна, — перевёл он улыбающиеся глаза на девушку, которая оцепенела, впервые услышав имя отца подле своего собственного. Краем глаза Гнеда заметила, как медленно повернулась к ней Твердята. Догадалась ли?

Они возвратили поклон.

— И ты будь здоров, господин, — ответила Гнеда, сделав всё возможное, чтобы голос её звучал ровно.

— Проходите, гости дорогие, отдохните с дороги, разделите с нами хлеб-соль, — засуетилась Твердята, но князь остановил её.

— Спасибо, хозяюшка. Проездом я. Дозволь нам словом перемолвиться, да и уеду я прочь с твоего двора, не стану докучать.

Твердята рассеянно попыталась снова зазвать гостей в дом, но Стойгнев заметил лавку, стоявшую в отдалении на пригорке над рекой.

— Сделай честь, Гнеда, посиди со мной немного, — попросил он, и девушка почувствовала, как что-то съёжилось внутри под его слегка насмешливым и грустным взором.

Она кивнула и бросила быстрый взгляд на Бьярки. Юноша с безразличным видом смотрел себе под ноги.

Из дома выскочила Твердята с рушником и крынкой кваса, принявшись хлопотать возле гостей, и Гнеда поспешила вслед за Стойгневом. Они устроились на разных концах лавки вполоборота друг к другу.

— Не думала ты меня ещё увидеть? — спросил Стойгнев, и девушка лишь покачала головой. — Неподалёку лежит мой ловчий путь. С которого мы однажды сбились. Помнишь?

Их взгляды встретились.

— Надо же, — промолвил князь, изучая её лицо, — как я раньше не замечал в тебе сарынской крови.

Гнеда сглотнула.

— Я не хочу, чтобы ты держала зло на меня. Я простил тебя, Гнеда, и ты прости меня. Мы не в ответе за дела наших отцов, но в наших руках исправить то, что было совершено неверно.

Стойгнев поднял ладонь, сделав знак своему человеку, и вскоре тот явился с увесистым ларцом в руках. Когда слуга удалился, князь отщёлкнул замок и поднял крышку, разворачивая содержимое укладки к девушке.

Первое, что она заметила в обитом аксамитом коробе, был нож в потёртом кожаном чехле с рукоятью, покрытой тонкой сканью. Он не выглядел богато, но производил впечатление добротно сделанной и часто использовавшейся вещи. Тут же лежали витые серебряные гривны, чернёные позолоченные наручи, широкий пояс, усеянный тусклыми бляхами. Внизу поблёскивали узорчатые ткани.

Гнеда вопросительно подняла глаза на Стойгнева.

— Это принадлежало твоему отцу, князю Яромиру. А, значит, ныне принадлежит тебе.

Девушка снова поглядела на содержимое ларца. Помолчав, она ответила, разлепляя пересохшие губы:

— Думаю, этим должна владеть Яронега. Я… — она осеклась, — я даже не знаю, каково было моё настоящее имя.

— И всё же ты его дочь.

— Но не та, что была наречена тебе в жёны, — ответила Гнеда, удивившись собственной храбрости.

Кажется, Стойгнев немного опешил, но неожиданно на его лице появилась странная тень улыбки.

— А что, — его голос зазвучал тише и вкрадчивей, — что, если мне это неважно?

Гнеда нахмурилась. По её коже пробежала змейка дрожи.

— Что, если мне неважно, что решили промеж собой наши отцы? Если я хочу решать сам за себя.

— Я дочь рабыни, — сдавленно проговорила Гнеда, уцепившись за бока укладки.

— Ты — дочь князя, — возразил Стойгнев, — и достойна стать княгиней.

Он пристально смотрел на девушку, и зелёные искры в его глазах сияли, как светлячки.

Гнеда судорожно вздохнула. К чему он вёл? Неужели намекал на женитьбу?

В её жилах, действительно, текла кровь Бориветричей, и те, кто пытались поставить под сомнение законность прав Стойгнева на престол, могли бы быть усмирены таким союзом. Кроме того, сестра Гнеды должна была вскоре стать правительницей Ардгласа, что помогло бы заручиться поддержкой влиятельных соседей. Что же до сарынского происхождения девушки, то и тут Стойгнев мог бы использовать его во благо себе в отношениях со Степью.

Все эти догадки быстро пронеслись в голове девушки, ошеломив неожиданным откровением. Должно быть, она и вправду была выгодной невестой молодому князю.

Гнеда растерянно посмотрела на Стойгнева, который не спускал с неё глаз, наблюдая за меняющимся вслед бегу мыслей выражением лица девушки.

Но…

Неужели всё повторялось? Неужели ей снова была уготована судьба, которой Гнеда чудом избежала? Князь смотрел на девушку во все глаза, но хотел получить лишь незримую метку крови, связывающую её с именитыми родами. Он не желал Гнеду. Ему нужна была только дочь Яромира и сестра Яронеги.

Девушка против воли перевела взор туда, где остались спутники князя. Бьярки стоял чуть поодаль, не глядя в их сторону.

— Он женится осенью, — с холодной усмешкой произнёс Стойгнев, и Гнеду словно обдало ледяной водой. Князь прищурился, и из его очей исчезла всякая теплота, отчего девушка сразу вспомнила клеть и цепи.

Значит, осенью.

Она опустила глаза и прошептала:

— На месте предательства, лжи и жестокости не бывать ничему хорошему. Мы простили друг друга, но разве может вырасти здоровое дерево из гнилого корня? Вепрь бежит по земле, а пустельга летит по небу. У них разные пути.

Стойгнев некоторое время испытующе смотрел на Гнеду и вдруг улыбнулся, и в его очи вернулась капля сердечности.

— Истинно повезёт тому, кому достанется такая мудрая жена.

Гнеде показалось, что в словах князя, несмотря на отголосок гнева, прозвучало облегчение. Они помолчали, глядя на серебрящуюся внизу реку.

— Ты можешь вернуться в Стародуб и жить при княжеском дворе. Это ведь и твой дом. Я хотел бы воздать за несправедливости, произошедшие в твоей жизни.

— Благодарю, господин, но мне хорошо и здесь.

— Тогда скажи, что я могу ещё сделать для тебя.

Девушка на мгновение задумалась.

— Вежа, в которой я выросла. После смерти Домомысла она принадлежит общине, но я хотела бы вернуться туда, чтобы никто не…

— Она будет твоей, — кивнул Стойгнев, не давая ей договорить. — Это всё?

— Да, мой князь.

— Добро.

Стойгнев коротко хлопнул по коленям и поднялся, и Гнеда последовала за ним. Когда они подошли к дому, гридни замолчали, с ожиданием взирая на князя.

— Помни, что Стародуб — и твой дом, в котором тебе всегда найдётся место, — повторил Стойгнев. — Едем, — коротко кинул он свите и направился к своему коню.

У неё была последняя возможность, и Гнеда отчаянно окликнула прерывающимся голосом:

— Бьярки!

Стойгнев, уже забравшийся в седло, тихо хмыкнул.

Плечи Бьярки окаменели, и он медленно обернулся, в первый раз встречаясь с Гнедой глазами. Его взгляд был полон удивления и недоверия, и сердце девушки болезненно сжалось.

— Мы будем ждать тебя в становище, — обратился Стойгнев к побратиму. — Прощай, Гнеда Яромировна. Не поминай лихом.