Самые знаменитые реформаторы России - Владимир Казарезов

Будущему реформатору было еще только семь лет, когда его дядя писал в статье «Развитие земледельческой промышленности» (1869 г.) о целесообразности расселения крестьян по хуторам. В 1891 г. вышла его книга «Очерки философии и науки. Наш земельный кризис». Дмитрий Аркадьевич был противником общинного землевладения: «Касательно крестьянской личной собственности, известно, по всемирному опыту, что там, где существует личная крестьянская собственность, урожаи высоки и земли хорошо обработаны. Причина тому, как всегда это высказывали, в свободе земледельца распоряжаться своим трудом и землею».

Пройдут годы, и наделение крестьян собственной землей, равно как и расселение их по хуторам, станут важнейшими составляющими Столыпинской реформы. Кто знает, не оказал ли дядя решающего влияния на действия будущего реформатора?

Столыпины являлись крупными землевладельцами. Отцу Петра Аркадьевича принадлежали имения в Казанской, Ковенской, Нижегородской, Пензенской и Саратовской губерниях. Детство Столыпина прошло в родительском имении Колнбержье, что в Ковенской губернии. Он был одаренным ребенком, интересовался поэзией и любил ее. Другом их семьи был замечательный русский поэт А.Н. Апухтин. Увлечение живописью у Петра Столыпина выходило за рамки созерцательного к ней отношения — он сам баловался кистью.

Исходя из семейных традиций, следовало ожидать, что он выберет военную или государственную службу, но любовь к искусству могла вывести и на другую стезю — служению музам. Но Петр Столыпин выбрал путь, оказавшийся для многих нелогичным. Он поступил в Петербургский университет на физико-математический факультет и учился блестяще. Помимо обязательных дисциплин студент Столыпин изучал ряд наук вне программы — ботанику, зоологию, агрономию, химию. Здесь свела судьба двух великих граждан России — знаменитого ученого-химика, профессора университета Дмитрия Ивановича Менделеева и будущего премьер-министра реформатора, а на тот момент студента Петра Столыпина. Менделеев принимал у Столыпина экзамен по химии, вступил со студентом в жаркую дискуссию. Дочь Столыпина, Мария Бок, в «Воспоминаниях о моем отце» писала: «Мой отец, учившийся и читавший по естественным предметам со страстью, отвечал на все так, что экзамен стал переходить в нечто, похожее на ученый диспут, когда профессор вдруг остановился, схватился за голову и сказал: „Боже мой, что же это я? Ну довольно, пять, пять, великолепно“».

По окончании университета Столыпин некоторое время служил на скромных чиновничьих должностях в Министерстве государственных имуществ. Затем был направлен в Ковенскую губернию и двенадцать лет проработал там вначале уездным, а затем губернским предводителем дворянства. То были годы интенсивного занятия сельским хозяйством в собственных имениях и его развития в уезде и губернии.

Столыпин занимался просвещением крестьян и помещиков, приобщением их к передовым приемам ведения хозяйства. С этой целью он организовал сельскохозяйственное общество, создал склад сельскохозяйственных орудий. Культурным центром для различных слоев населения стал открытый им в Ковно народный дом.

Активная деятельность Столыпина была замечена правительственными чиновниками, и в 1902 г. его назначили гродненским губернатором.

Служа в разных губерниях, Столыпин имел возможность сравнивать различные системы пользования землей и ведения хозяйства (на западе — преимущественно подворное и хуторское, на востоке — общинное).

В 1903 г. Столыпин возглавил крупную и политически важную Саратовскую губернию, охваченную крестьянскими волнениями. Наводя твердой рукой порядок, он вместе с тем понимал, что главное — не только ликвидировать бунты, переходящие в настоящие восстания, но и установить причины бедственного положения крестьян. И саратовский губернатор пишет царю: «Видимо, существует непреодолимое препятствие к обогащению, к улучшению быта крестьянского населения, что-то локализует личную инициативу, самодеятельность мужика и обрекает его на жалкое прозябание.

Доискиваясь причины этого зла, нельзя не остановиться на всепоглощающем влиянии на весь уклад сельской крестьянской жизни общинного владения землей, общинного строя. Строй этот вкоренился в понятие народа. Нельзя сказать, чтобы он его любил: он просто другого порядка не понимает и не считает возможным.

Вместе с тем у русского крестьянина страсть все уравнять, всех привести к одному уровню, а так как массу нельзя поднять до уровня самого деятельного и умного, то лучшие элементы деревни должны быть принижены к пониманию и стремлению худшего, инертного большинства.

…Естественным противовесом общинному началу является единоличная собственность. Она же служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет собой ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве».

Твердая и вместе с тем разумная политика в Саратовской губернии, а также его личные качества способствовали выдвижению Столыпина в центральные органы государственной власти. В апреле 1906 г. он был назначен министром внутренних дел, а через несколько месяцев — в июле, премьер-министром.

Столыпин принял руководство правительством в крайне тяжелое для страны время. Только что закончилась поражением Русско-японская война. Народное хозяйство было подорвано, финансы расстроены, уничтожен Военно-морской флот. Требовались огромные средства на ликвидацию последствий войны. Царь декларировал реформу политической системы, переход от абсолютной монархии к конституционной, но опыта функционирования государственных институтов в новых условиях не было (как, впрочем, и многих из этих институтов, их еще предстояло создать). Чтобы вывести страну из кризиса, нужно было срочно ликвидировать экономические и социальные противоречия: достаточно развитая, крупная промышленность и полукрепостническое, неэффективное сельское хозяйство; высокий уровень науки и искусства и безграмотность большинства населения. Отстранение от управления страной целых классов и социальных групп было настолько же несправедливым, насколько и неразумным. Привилегированные сословия из-за боязни потерять власть, а значительная часть народной массы в силу инертности и забитости не хотели никаких изменений. В то же время радикально настроенные элементы стремились к полному разрушению государства и возведению на его обломках утопического общества, образы которого выстраивались в их воспаленном воображении. Россия была охвачена революционными волнениями и уголовным беспределом.

В стране царила вакханалия убийств. Человеческая жизнь ничего не стоила. Трудно было отличить революционера, сеющего смерть и экспроприирующего чужую собственность по «идейным соображениям», от обычных уголовников, убивающих ради наживы.

Столыпин, хорошо знавший тайные и явные мотивы бунтов и выступлений, законы их развития, пытался наименее болезненным образом оградить от них общество. В одних случаях было достаточно хорошего закона, в других — разъяснения и увещевания, но иногда было невозможно обойтись без применения силы.

Его логика была проста и убедительна, когда он отвечал депутатам Думы, обвинявшим его в жестокости: «Мы слышали тут, что у правительства руки в крови, что для России стыд и позор — военно-полевые суды. Но государство, находясь в опасности, обязано принимать исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Этот принцип — в природе человека и в природе государства. Бывают роковые моменты в жизни государства, когда надлежит выбрать между целостью теорий и целостью отечества. Такие временные меры не могут стать постоянными. Но и кровавому бреду террора нельзя дать естественный ход, а противопоставить силу. Россия сумеет отличить кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных хирургов. Страна ждет не доказательства слабости, но доказательства веры в нее. Мы хотим и от вас услышать слово умиротворения кровавому безумию».

А вот как Столыпин отреагировал на обвинение в ограничении свобод в период первой русской революции: «Если б нашелся безумец, который сейчас одним взмахом пера осуществил бы неограниченные политические свободы в России, — завтра в Петербурге заседал бы Совет рабочих депутатов, который через полгода вверг бы Россию в геенну огненную».

Одна из мер, принятых Столыпиным на посту главы правительства, — предание военно-полевым судам убийц, чья вина была очевидной, тех, кто был задержан на месте преступления с оружием в руках. Естественно, к этим судам отношение было различным. Демократическая общественность, не говоря уже о революционерах, их категорически осуждала и предрекала, что их введение вызовет новую волну неповиновения, народных бунтов. Но абсолютное большинство тех, кого называют рядовыми гражданами, обывателями или средним классом, критиковало правительство и Столыпина за непринятие мер к террористам, за разгул беззакония в стране.