Зерно жизни - Дмитрий Хван

- Что 'да', Василий Михайлович? - улыбнулся князь Ангарский.

- Разговор учинить, да дружбу завесть, - учтиво улыбнулся в ответ воевода.

- Хорошее это дело - дружба. Да, братцы? - князь Соколов оглядел своих воинов. - Но все разговоры будут завтра, а сейчас, Василий Михайлович, прошу вас в баньку - попаритесь, да покушаете. А назавтра, как выспитесь хорошенько, буду ждать на разговор.

Сказав это и обменявшись рукопожатиями, князь развернулся и пошёл за ворота. Вскоре за ними скрылся и воевода, да сотник его, взявший вещи с бота.

- Глянь-ко, ляпота какая! - в бане Осип показал воеводе кусок зелёного мыла, на котором красовались рифлёные буквицы, складывающиеся в слово 'Ангара'.

- Воин, а девки? - удивлённо спросил Осип у солдата, принёсшего им шайки, мыло, полотенца, мочала да веники.

- Какие ещё девки? - удивился в свою очередь солдат.

- Растиральщицы, вестимо!

- Нет, растиральщиц у нас нету, - отрезал он и вышел.

- И хмельного ничего не выставили, - почесал голову Осип.

- Будет тебе, я тебе сам так нахлестаю, что никаких девок не захочешь! - рыкнул воевода.

Глава 20

Белореченск, июнь 7143 (1635).

Встречу с енисейским воеводой Соколов решил провести в клубе, недавно построенном здании с большим залом и рядами длинных скамей. Здесь одинаково было удобно проводить собрания поселенцев или ставить спектакли, детские праздники и прочие, так необходимые для нормальной жизни, радости общения.

Стол, покрытый красной материей, стоял на сцене, на нём помимо бумаг находилось несколько стеклянных тарелочек с орехами и ягодами, а также небольшие кувшинчики с морсом. Посуда, на взгляд современного человека, была довольно груба и даже корява, но жителям семнадцатого века она очень даже понравилась. Соколов, планируя провести встречу в клубе, преследовал логичную мысль - удивить Беклемишева. Он знал, что его поразили стёкла, тем более в таком количестве и даже в обычных домах, чего ещё не было на Руси. В клубе же, где было необходимо хорошее освещение, в оконных рамах стояли стёкла в человеческих рост, правда, составленные из четырёх отдельных фрагментов.

- А если, допустим, не воевода, а в Москве что-нибудь разведают? - нахмурился Вячеслав. Соколов не был уверен в том, что его княжеские регалии могут быть законным образом подтверждены.

- Вряд ли, а собственно, неважно, просто нам нужно будет держаться этой линии. Князь и точка. А наше признание будет зависеть вовсе не от доказательств вашего родства с Рюриковичами, а от политической или экономической заинтересованности Москвы, то есть от её возможной выгоды от сотрудничества с нами, - убеждающе говорил Кабаржицкий.

- Ты уверен, Володя? - спросил его профессор Радек.

- Конечно! Практически все царствовавшие дома Европы имели такие родословные, что выводили их фамилии чуть ли не от Адама с Евой, - доказывал Владимир.

- Хорошо, я тебя понял, - кивнул Соколов и потянулся за отчётами своих людей - учителей, агротехников, разведки и прочих, чтобы ещё раз пробежаться по ним глазами и окончательно усвоить эту информацию.

- Кстати, Вячеслав Андреевич, даже Ивана Грозного и Петра Великого не сразу в Европе признали. Так что вам поводов для волнения уж точно нет, - добавил Кабаржицкий. - Ага, наш главный довод в чистоте крови Рюрика - это пушки и порох, - развалясь в кресле, сказал Саляев, поигрывая деревянной свирелькой, что ему подарил один из крестьянских детей в Усолье.

- Значит, чем больше пушек - тем больше я Рюрикович, - подытожил Соколов, рассмеявшись. - Ладно, парни, я по бумагам пробегусь ещё раз.

Через несколько минут дверь отворилась и в зал, оглядевшись, вошёл Матусевич. Заметив сидевшего за столом Вячеслава, он махнул ему рукой и, дождавшись его кивка, направился к Соколову.

- Вячеслав Андреевич, вы дозволите мне присутствовать на ваших переговорах?

- Да, Игорь. Заодно посмотрите намётанным глазом, что представляет собой енисейский воевода.

- Хорошо, - Матусевич нагнулся к Соколову, чтобы сказать кое-что ему лично:

- Вячеслав, насколько я, да и вы тоже, поняли, мы с вами попали сюда из разных миров.

Соколов поморщился, ещё не ясно же ничего, мол.

- Я тоже не совсем понимаю наше положение, но есть факт того, что наши с вами миры - разные, но Родина одна. Не знаю, как это назвать, может быть прав ваш новоиспечённый майор Саляев, может это параллельные миры, может этот коридор пробил брешь между несколькими мирами? Это лишь предположения! Это сейчас мне неинтересно! - повысил голос Матусевич.

- А что вам интересно? - удивился Соколов.

- У вас менялось летоисчисление? Я имею в виду то место, откуда вы сюда попали, - Матусевич внимательно посмотрел на князя.

- Ну да, менялось. После революции был принят григорианский календарь, там что-то около двух недель вперёд время передвинули.

- Нет, это не то, - озадаченно покусал губы майор, - вы в каком году попали сюда?

- В две тысячи восьмом году, - ответил Соколов и немного подумав, добавил, - от рождества Христова.

- Вот! - удовлетворенно воскликнул Матусевич.

Оказалось, исторической науке государства русов известно об Ангарском княжестве из нескольких разрозненных источников - московских и сибирских летописей, ханьских, маньчжурских, халхских и корейских летописей. Возникновению у берегов великого Байкала и его дочери - Ангары, история обязана легендарному князю Соколу, как считается по одной из последних версий, потомку луцкого князя Святослава, которого, беспомощного после ранения, полученного в ходе битвы на Калке, византийцы вывезли в свою империю. Единственное, что не вписывалось в официальную историю, так это запись в енисейских летописях о том, что Ангарское княжение началось в 2008 году. К сожалению, собственных летописей же от Ангарска не осталось.

- Как и самого княжества, - добавил Матусевич.

- Почему? А что с ним стало? - спросил на автопилоте Соколов, в голове которого вихрем проносилось:

'Луцк… князь Сокол… Византийцы. Что за бред?!'

- Насколько я помню, как говорили в одном документальном фильме, после смерти Сокола правили несколько его потомков. Потом, с пресечением его рода, началась грызня за власть, а последний князь пошёл на объединение с Русью Великой.

- А как звали этого последнего князя? - тихо спросил Соколов.

- Этого я не помню. Насколько я понял, Вячеслав, то князь Сокол - это вы. И это уже нехрена не легенда, так что смотрите, действуйте, - негромкой скороговоркой досказал Игорь, когда вбежавший в зал морпех выкрикнул:

- Енисейцы идут сюда!

- Приглашай их минут через десять! - ответил ему Соколов.

- Ну я пойду, присяду в сторонке, - Матусевич опустился в кресло, стоявшее слева у стола, в небольшом отдалении, чтобы не мозолить глаза енисейцам, но и чтобы наблюдать за ними было удобно. Саляев также сидел неподалёку, но его задачей был контроль безопасности.

'И почему Игорь пришёл с этим только сейчас. Ведь он понял всё практически сразу' - недоумевал Вячеслав, приветствуя Беклемишева.

Воевода сел напротив Вячеслава, рядом на стул опустился сотник его Осип, держащий в руках кожаную суму. Рядом с Соколовым сидели, справа - Кабаржицкий, а слева - профессор Радек, Саляев и Матусевич присутствовали, располагаясь в креслах, явно не участвуя в переговорах, роль секретаря же исполнял Иван Микулич.

'Князёк-то заполошился малость' - с удовлетворением отметил Беклемишев.

- Бога в Троице славимаго милостью, Мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михаил Феодорович, Всея Русии Самодержец, Владимирский и Московский и Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский, Великий Князь Иверский… - Воевода, словно надев маску отчуждения, начал нараспев перечислять титулы царя, на память декламируя грамоту, полученную в Москве от кремлёвских дьяков. Это продолжалось довольно долго, Саляев уже начинал открыто усмехаться и только грозный погляд Соколова разом охладил его.

- …ведомо ему, государю, учинилось: Ангарская земля на Ангаре реке и твоё, Князь Вячеслав, княженье, - продолжал Беклемишев, - посему послан был невеликий человек, воевода енисейского острогу, Беклемишев Михайло Васильевич, дабы сказать государя нашего Царя и Великаго Князя Михаила Феодоровича Всея Русии милостивое жалованное слово, чтоб ты, князь Вячеслав, был под его, государя нашего царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Русии самодержца, высокою рукою в вечном холопстве, со всем своим родом, и с иными Ангарскими князьями, которые под твоим, князь, Вячеславовым княжением, и со всеми улусными людишками.

Саляев и Кабаржицкий буквально пооткрывали рты от подобного предложения, Радек побледнел и поглядывал на Соколова. Матусевич нахмурился и, сложив руки на груди, неотрывно смотрел на пятёрку сидящих за столом переговорщиков, ожидая реакции Соколова.