Жнецы свободы - Кира Уайт

спортивном зале. Здесь уже тренируются Жнецы. Сразу же вижу Бишопа, стоящего точно по центру помещения, ведут нас именно к нему. Выглядит главарь Жнецов так же, как обычно, вот только опирается на трость с рукояткой в виде огромного жирного паука. Как только приближаемся к нему, он жестом отсылает конвой, а сам внимательно оглядывает сначала Трея, потом меня.

– Добро пожаловать в наши ряды, Восемь Четыре Три Семь. – Он расплывается в улыбке, когда видит, что я отступаю на шаг. – Привыкай. Теперь это твое имя.

Никак не реагирую, все равно не смогу ничего изменить. Руки так и чешутся напасть на ублюдка и придушить, но здесь слишком много его последователей, меня мигом скрутят. Да и самого Бишопа не зря сделали главарем Жнецов, а значит, он легко справится с девчонкой-новичком всего одним пальцем.

– Ладно, приступим к первой тренировке, – объявляет Бишоп, а затем говорит всего два слова, которые повергают меня в шок. – На колени!

Смотрю на Трея как на идиота, потому что он беспрекословно выполняет приказ своего руководителя. Не двигаюсь с места, не желая подчиняться абсурдному приказанию этого психа.

– Восемь Четыре Три Семь, лучше тебе последовать примеру своего напарника, – все так же с улыбкой говорит он. – И впредь запомни, я дважды не повторяю. Сейчас единственное исключение. На колени!

Продолжаю упрямо стоять на месте, краем глаза замечая, что Трей едва заметно качает головой. Да плевать! Я не нуждаюсь в его одобрении.

Гордо вздернув подбородок, непокорно смотрю в глаза Бишопу, который ни капли не злится. Он доволен, потому что ожидал от меня именно этого. В последний момент замечаю, как главный Жнец делает резкое движение, но не успеваю среагировать.

Трость врезается в правую скулу с такой силой, что я не удерживаюсь на ногах. Навзничь заваливаюсь на пол, не успевая сгруппироваться. Боль растекается по всем ушибленным местам, но концентрируется в одной точке на лице. Инстинктивно хватаюсь за щеку и пытаюсь подняться, но Бишоп не позволяет. Налетает на меня разъяренным зверем и наносит все новые и новые удары тростью. Такое ощущение, что она везде: на лице, руках, груди, животе, ногах, спине. Он бьет и бьет, пока я не теряю сознание.

***

С трудом открываю глаза, чувствую себя ужасно, шевелиться больно. Даже дышать и то трудно. Поворачиваю голову, отмечая, что нас вернули в камеру. На соседней кровати на животе лежит Трей, повернув голову в мою сторону. Замечаю, что его футболка на спине пропитана кровью. На руках видны синяки. Должно быть, выгляжу еще хуже, чем он.

– Тебя били? – едва шевеля губами, задаю вопрос, ответ на который и так очевиден.

– Я же сказал. За твои ошибки придется платить и мне.

Чувство сожаления наполняет меня с головы до ног, но я прилагаю неимоверные усилия, чтобы не сказать об этом вслух. Вместо этого спрашиваю:

– Сколько времени прошло?

– Несколько часов, – отвечает он, а затем ошеломляет. – Скоро за нами придут, чтобы еще раз отвести на тренировку.

– Что? – восклицаю и тут же морщусь от боли, все лицо словно покрыто коркой, поэтому продолжаю более спокойно. – О какой тренировке может идти речь? Я даже на ногах вряд ли смогу стоять!

– Тебе придется. Ведь выбора у тебя нет, – он говорит об этом так спокойно, что это выводит меня из себя.

– Если ты смирился с происходящим, то я – нет! Я не буду подчиняться этому садисту!

– Повторяю, у тебя нет выбора. Он будет бить до тех пор, пока ты не сдашься.

– А я не сдамся! – упрямо заявляю я и с трудом сажусь на постели. – Синяки когда-нибудь заживут.

– Он этого не допустит.

– Такими темпами, он убьет нас.

Искренне надеюсь, что так и будет.

– Нет, не убьет. Он чувствует ту грань, за которую переступать нельзя. Поверь мне, я уже проходил через это. Легче сразу сдаться и подчиниться.

– О чем ты говоришь? Он не мог избивать всех и сразу! Почему вы не дали отпор?

– Во-первых, он избивал нас по парам, не больше. А, во-вторых, он сильнее. Когда Жнец становится руководителем он может не только выбрать себе любое имя вместо цифрового обозначения, но и принимает какие-то пилюли, которые специально для него разрабатывают в Лабораториях. От них у него улучшенная реакция, выносливость и сила. Даже вдвоем его не победить.

Вот это новости. Значит, чтобы убить ублюдка, нужно стать хотя бы чуточку сильнее него, но сейчас я чувствую себя как дерьмо, ни о какой силе не может быть и речи. Притвориться, что подчиняюсь ему, а потом нанести незаметный удар? Все во мне восстает против подчинения! Сначала он поставит меня на колени, а потом заставит пресмыкаться перед ним?! Ни за что! Встаю и, прилагая неимоверные усилия, ковыляю к раковине. На отражение смотреть страшно.

Белоснежная футболка покрыта засохшей кровью и местами порвана. Волосы растрепались, а вся правая сторона лица представляет из себя синяк. Удивляюсь, как глаз остается открыт, и что все зубы на месте. Пью, смываю кровь с лица, волос, шеи и рук. Больше сил нет, поэтому возвращаюсь на кровать. Бросаю взгляд на Трея. Кажется, спит. Закрываю глаза и тоже проваливаюсь в беспокойный сон.

Конвой приходит утром, так мне кажется, потому что чувствую себя чуть лучше, некоторые раны успевают зажить. Нас ведут в то же место.

Бишоп уже ожидает нас ровно по центру огромного помещения.

– Выглядите даже лучше, чем я ожидал, – довольно произносит он, как только мы останавливаемся в нескольких шагах от него.

С трудом преодолеваю нестерпимое желание плюнуть ему в лицо и наброситься с кулаками.

– Сегодня продолжим с того, на чем закончили вчера. На колени!

Трей тут же выполняет приказ. Знаю, что буду сожалеть об этом через несколько часов, но остаюсь стоять, наблюдая, как ненавистное лицо напротив озаряется счастливой улыбкой. А потом следует первый удар, который сменяется вторым, затем третьим. Кажется, сегодня я отключаюсь быстрее.

***

Чувствую легкое покачивание. Меня куда-то несут. Понять куда, не представляется возможным. На голове плотный мешок, ткань которого не пропускает свет. Болит абсолютно все, хочется стонать, а лучше кричать, но я стискиваю зубы, что есть силы, стараясь не издавать ни звука. Наконец, меня куда-то кладут. Слегка дергаюсь, ощущая прикосновение теплой кожи. Тянусь к мешку, но меня останавливает грубый голос:

– Руки опусти! Мешок снимешь, когда я скажу!

Решаю, что побоев с меня пока достаточно, поэтому роняю руки, снова задевая человека рядом с собой. На меня набрасывают что-то вроде одеяла, потом слышится рев мотора, и мы срываемся с