Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам

Однако в измене няню обвинила принцесса…

Она не хотела, нет. По-женски сгустила краски — ведь задето ее самолюбие. Надо ей объяснить: Кетайке не плохая. Просто порой она слишком тревожится за Ураульфа. Иногда без всяких причин.

Но на этот раз причины, кажется, были. Какие-то несовпадения. И умер сверхлекарь Мирче…

Что, вне всяких сомнений, не нуждается в доказательствах — так это сама Аллибинда и ее красота. А свехмастер изящных ремесел призван служить красоте.

Правда, «доверенное лицо» непременно сообщит принцессе, что Вальюс не дал Совету наказать Кетайке. И Аллибинда… расстроится.

На сердце у Вальюса сделалось тяжело. Надо что-то придумать.

Он сейчас же пойдет во Дворец и доделает барельеф. Он понял, что надо исправить, и до смены светил успеет.

Сверхмастер вздохнул с облегченнием: стоит взяться за глину, и ненужные мысли рассеются. Улетучатся, как туман.

Что неправильно в барельефе? Там недостаточно красного. Из-за этого образ принцессы получается тусклым — будто она неживая.

Вальюс всегда старался не использовать красное. Красный цвет его раздражал. К тому же Барлет и другие носят красные шляпы. И плешеродцы — красноглазые твари.

Интересно, принцесса сама выбрала цвет для перчаток? Почему она их не снимает? Точно так же, как Исси — мальчик, прячущий руки. Может, принцессе тоже нужно что-то скрывать?

Вальюс тряхнул головой: надо думать о барельефе. Перчатки принцессы подходят к ее красному платью, созвучны румянцу на нежных щеках и сочному цвету губ.

Да, нужно добавить красного. Изящное ремесло требует смелых решений.

Предъявив платок полусонным стражникам, Вальюс вошел во дворец. Он решил подниматься не по парадной лестнице, а по узенькой, боковой: ему нужно настроиться. К тому же по той, парадной, по широким пролетам, перед прошлой сменой светил Кетайке увели в темницу. По настоянию Вальюса ей развязали руки. И обещали лучину. И даже горячий ужин. Но она сейчас под замком, глубоко в подземелье.

Нет, эти воспоминания не помогут работе. Он должен думать о том, как добавить в мозаику красного. Этот цвет ему не дается. Но Вальюс заставит красный служить своему барельефу.

Странно! Он оказался возле спальни принцессы. Видимо, Вальюс задумался и свернул не туда. Здесь, неподалеку, он тогда наткнулся на Мирче. Там еще была ниша в стене… Повернуть назад?

Сзади ему почудились чьи-то шаги. Кто-то блуждает в ночи, кому-то тоже не спится. Вальюс прибавил шагу. Коридор повернул налево. Вальюс двигался, не останавливаясь. Шаги за спиной затихли. Сверхмастер выдохнул с облегчением — и вдруг уперся в тупик. Здесь же был просто выступ? Он ощутил движение за спиной. Зажатый в угол, Вальюс не выдержал и обернулся.

Перед ним стояла принцесса — в обжигающе красном. Губы изогнуты жесткой улыбкой.

Сверхмастер прижался к стене. И тут заметил, что руки принцессы больше не скрыты перчатками. И…

На лбу сверхмастера проступили крупные капли. Он почти бессознательно сунул руку в карман и нащупал травный мешочек.

Принцесса чуть шевельнула своим необычным пальцем и сделала шаг вперед. Вальюс вскрикнул от страха и кинул в нее мешочек.

Сверхмастер изящных ремесел сидел на полу большого зала Советов. Кругом валялись куски засохшей глины и камушки. Со стены смотрели Белый Лось и Белое Древо.

Третья часть барельефа осыпалась.

От образа принцессы ничего не осталось.

— Кетайке, это скоро кончится. Нужно чуть-чуть потерпеть.

— Ты отправил голубя к Ураульфу?

Вальюс замялся.

— Ты не отправил голубя?

— Понимаешь… Голуби…

Он не посмел сказать, что ее голубей перебили. Нагло и с удовольствием. Свернули им шеи. А потом уложили кучкой на земляном полу. Белое в красных пятнах. Но Кетайке догадалась. От нее ничего не скроешь.

— Остался только один. Он забился под крышу. Видно, его не нашли. Я отправил его к Тайрэ.

— Разве нельзя купить обычных почтовых птиц?

— Сизый не сможет подняться так высоко. А всех голубей, летящих к югу, отстреливают с городской стены.

— Глупый маленький Вальюс! Нужно было отправить голубя к Ураульфу.

— Я подумал, что Ураульф… Он же не бросит войско и не поскачет в столицу? К тому же то, что случилось, вряд ли его поддержит. Нельзя ослаблять его дух тревогами и сомнениями.

— Вальюс! Дело не только во мне.

— Тайрэ непременно вернется — чтобы тебя увезти. Вы поедете вместе на Север. Пока я еще советник, меня пускают в темницу. Я устрою побег. Но если Тайрэ добрался до холодных полей, догнать его сможет только белая птица.

— Из-за этого Ураульф не получит вовремя помощь, и война надолго затянется.

— Вы поскачете очень быстро. Ураульф себе не простит, если что-то с тобой случится.

— Я сказала тебе, что ты глупый, — Кетайке говорила ласково и легонько гладила Вальюса по руке. — Глупый, но добрый и смелый. На Лосином острове быть смелым очень непросто. Это твой барельеф я видела в зале Совета?

Вальюс почувствовал в горле ком: когда она успела рассмотреть барельеф? Когда ее обвиняли?

— Я хотел повторить мозаику старой Башни. Мозаика Башни трехчастна. Третью часть я не угадал.

Но Кетайке волновало другое:

— Вальюс, откуда ты знаешь, как выглядит Белое Древо?

Сверхмастер смутился.

— Откуда?

— Я получил подсказку.

Кетайке ожидала ответа. Вальюс отвел глаза, снял что-то с шеи и протянул Кетайке.

— Вот.

— Белое на золотом. Это старинная вещь. Она сделана… Вальюс! Эта вещь Начала Времен, — Кетайке благоговейно коснулась изображения. — Как она у тебя оказалась?

— Однажды, еще ребенком, я встретился с человеком. Он был ранен, попал в ловушку. Он отдал мне амулет и отправил за помощью. У него были крылья. Как у летучей мыши.

— И ты до сих пор молчал!

— Долгие годы меня считали творцом прекрасного Дерева. Из-за этого меня назвали сверхмастером.

Кетайке опять думала о своем.

— У него были крылья, у того человека. И его святыней было Белое Древо. Он прилетел с Вершины! На Вершине горы Казодак кто-то живет! Ты должен поехать к Коварду. Все ему расскажи. Исси нужно отправить в горы — чем скорее, тем лучше.

— Но Ураульф сказал, нужно ждать до победы.

— Нет, Вальюс, ждать невозможно. Исси — не просто мальчик. У него золотые руки. До сих пор непонятно, как он тут оказался. Возможно, его потеряли. Возможно, его очень ждут. Возможно, он много значит для народа Вершины.

— Это всего лишь догадки. Мы в беде, Кетайке. Как мы можем думать о каких-то людях Вершины!