Наваждение - Пола Вольски

Улица Виомента была заполнена встревоженными людьми, собравшимися в группы; они чувствовали, что что-то происходит, но не знали еще, в чем суть дела. Несмотря на смятение на улицах, фиакр беспрепятственно продвигался вперед, от улицы Виомента до Кривого проулка, мимо Королевского театра, оттуда к улице Черного Братца, где пока еще царило спокойствие. В мире снова возобладал здравый смысл, и Элистэ, глубоко вздохнув, откинулась назад и закрыла глаза. Но это не принесло ей облегчения – сквозь прикрытые веки она вновь в мельчайших подробностях и с ужасающей ясностью увидела толпу, смыкающуюся над беспомощной мадам во Бельсандр. Ей никак не удавалось отогнать жуткое видение и справиться со страхом. Мир был вовсе не таким, каким она представляла его себе. Безопасность, принимавшаяся ею как должное, покоилась на чересчур зыбком фундаменте, а вокруг рыскали хищники, жаждущие ее крови, хотя Элистэ никогда сознательно не причиняла им никаких обид. Истоки ненависти этих негодяев виделись ей в их порочной природе. О возможных оправданиях их действий она имела весьма смутное представление и лишь, как никогда прежде, чувствовала подавленность, страх, угнетение.

Интересно, что испытывает Аврелия? Элистэ открыла глаза и увидела, что кузина, согнувшись, раскачивается на своем месте из стороны в сторону. На секунду она поверила в искренность ее чувств, затем, заметив блеск глаз и здоровый румянец девушки, распознала притворство.

«Ее легкомыслие неисправимо».

Аврелия вздохнула и, лишившись чувств, припала к плечу Байеля во Клариво. Глаза ее были закрыты, тело неподвижно, щеки предательски горели. Однако Байель был ненаблюдателен или неопытен, или и то, и другое вместе. Встревожившись, он начал растирать ей руки и хлопать по щекам. Девушка не пошевелилась, и он взволнованно и неуверенно взглянул на ее спутницу.

– Она скоро очнется, – сухо заверила его Элистэ. – Не беспокойтесь, Возвышенный кавалер.

Он кивнул, явно озадаченный ее хладнокровием, и снова принялся тереть запястья Аврелии. Та задвигалась и пробормотала что-то. Байель нагнулся, чтобы расслышать ее слова. Далее, на протяжении всего путешествия, он больше ни разу не обратился к Элистэ.

Через полчаса фиакр остановился у городского дома Рувиньяков, и Аврелия наконец решила полностью прийти в себя. Подрагивая ресницами, она открыла глаза и заметила слабым голосом:

– Мы приехали. Вы спасли нас, кавалер, благодаря вашему мужеству, и теперь мы перед вами в вечном долгу.

– О нет, Возвышенная дева, любой другой поступил бы так же. – Несмотря на это опровержение, юноша был доволен и польщен, его открытое искреннее лицо вспыхнуло румянцем.

– Отнюдь не любой. Такого истинно благородного рыцаря, как вы, нынче редко встретишь. И я, взывая к вашему рыцарству, обращаюсь к вам с просьбой – нет, с мольбой! – держать нашу встречу в абсолютной тайне.

– В тайне? – Байель был явно заинтригован. – Но почему, Возвышенная дева?

– Из страха перед моей двоюродной бабушкой Цераленн, она сейчас моя опекунша, – сообщила Аврелия. – Это женщина с крутым, тяжелым, неумолимым и деспотичным характером. Я целиком завишу от милости этого тирана, и она, несомненно, подвергнет меня самому суровому наказанию, если обнаружит, что я отправилась куда-то без ее разрешения – даже если я сделала это ради моей дорогой упрямой кузины.

– Вашей кузине следовало бы взять несколько уроков сдержанности. – Байель метнул неодобрительный взгляд на Элистэ. – Она подвергает вас множеству неприятностей.

Элистэ, не зная, смеяться ей или возмутиться, подавила в себе желание ответить.

– О, не упрекайте ее, Возвышенный кавалер. Она порывиста, может, даже безрассудна, но у нее добрые намерения. И, как бы там ни было, она моя родственница, и, значит, я должна была ей помочь.

– У вас благородное сердце и чуткая совесть, Возвышенная дева, – заметил Байель.

Элистэ прилежно смотрела в окно.

– Кавалер, вы заставляете меня краснеть. – Аврелия подняла на него умоляющий взгляд. – Но вы обещаете мне хранить тайну? Мои несчастные обстоятельства требуют полной анонимности. Положение мое таит в себе угрозу, и я надеюсь на ваше благородство не менее, чем на вашу рыцарскую доблесть. – Ее рано развившаяся пышная грудь бурно вздымалась и опадала. – Вы ведь сохраните мою тайну?

– Безусловно, Возвышенная дева, если вы этого хотите. Можете положиться на мою честь.

– Я полагаюсь, Возвышенный кавалер, воистину полагаюсь. А теперь – может быть, вы поможете мне?.. Я все еще чувствую некоторую слабость…

– С радостью, Возвышенная дева.

– Вероятно… – Аврелия устремила настойчивый взгляд на Элистэ, – вероятно, если мы войдем в дом по отдельности, нам легче будет остаться незамеченными. Я полагаю, дорогая кузина, принимая во внимание все обстоятельства, ты предпочтешь такой вариант?

– О, разумеется, – согласилась Элистэ. Аврелия хотела на некоторое время остаться с юношей наедине, это было очевидно, и поскольку она затратила столько усилий на это предприятие, меньшего она не заслуживала.

Было решено, что Аврелия войдет через черный ход, а Элистэ потихоньку проскользнет боковым входом, через кладовую. Байель расплатился с возницей и помог обеим девушкам выйти из фиакра. С резковатой поспешностью и отчужденностью на лице он вывел Элистэ на дорожку. Когда он вернулся за младшей из девушек, лицо его прояснилось, глаза вспыхнули живым блеском. Байель предложил ей руку, в которую она тут же вцепилась. Неровными шагами они направились к задней части дома, и Аврелия все время демонстративно искала поддержки своего спасителя. С кислой улыбкой Элистэ наблюдала, как парочка скрывается из виду, после чего поспешила к боковому входу, пробралась через кладовую и прилегающие комнаты и очутилась в парадном холле, где и остановилась.

Из гостиной рядом слышались голоса: низкий, отчетливый, чуть хрипловатый – Цераленн и глубокий по тембру – кавалера во Мерея. Застрявший в Шеррине, хотя, возможно, отчасти по своей воле, но следуя предписаниям Комитета Народного Благоденствия, Мерей стал частым посетителем дома Рувиньяков на протяжении этих мрачных месяцев.

Элистэ сделала шаг по направлению к гостиной и вновь остановилась. Следовало бы рассказать им о случившемся на Торговой площади, но сделать это невозможно, не раскрыв причины ухода из дома Аврелии, да и ее собственного. Впрочем, бабушка и сама скоро узнает о случившемся. Пока Элистэ стояла в нерешительности, до нее донеслись отчетливые слова Мерея:

– …не стоит обманываться видимым равновесием – это всего лишь последняя краткая передышка перед невообразимым взрывом насилия.