Белое танго - Дмитрий Вересов

— Сделаем.

— И последнее. Ты, помнится, называл цифру в четыреста тысяч.

— Если все получится.

— И сколько из них мои?

— Сочтемся. Я хотел предложить тысяч пятьдесят. А твои условия?

— Немного разберусь в обстановке, потом скажу, ладно?

Шеров не возражал.

Через неделю, получив исчерпывающую информацию по поводу Марины Валерьяновны Муриной и лично поглядев на нее — для этого пришлось съездить на денек в гости к Аде и немного покрутиться возле того медучилища, где трудилась вышеозначенная гражданка Мурина, и даже прокатиться с ней в одном вагоне метро, — Таня принялась разрабатывать «легенду» и сценарий внедрения.

Совсем в одиночку не потянуть. Нужны были прикрытие и помощник на месте. С прикрытием решилось просто — знакомые уже не раз говорили Тане, будто возле гостиницы «Космос», где Таня отродясь не бывала, видели женщину, поразительно похожую на нее, и только по вульгарному и совершенно недвусмысленному наряду понимали, что это никак не она. Дамочку у «Космоса» оперативно отловили якобы дружинники, но вместо отделения отвезли ее к Архимеду, где и побеседовали по душам. Таня наблюдала за разговором из-за раздвину" той ширмы в алькове.

Выяснилось, что зовут ночную бабочку Кирой Кварт, что она лимитчица с Урала работает на канатной фабрике, а после смены подрабатывает у «Космоса», правда, не очень успешно. Тане она показалась подходящей — издали и впрямь не отличить, сообразительная, бойкая на язычок, жадная до денег. В разгар беседы Таня вышла из-за ширмы и спокойно уселась рядом с оторопевшей Кирой. В течение десяти дней Кира по вечерам ходила вместо «Космоса» к Тане на инструктаж, а при переходе операции в активную фазу предъявила на своей фабрике внушительного вида санаторную карту и отправилась лечить больные легкие в санаторий под Одессой.

Путевка и вторая карта были оформлены на Татьяну Всеволодовну Захаржевскую. Для подстраховки в сопровождающие ей был выделен Архимед, которому так или иначе причитался отпуск.

С помощником было несколько сложнее. Роль ему отводилась ответственная, и о правильного выбора зависел исход всей операцир. Невольно помог Илларион, шеровский шофер, пришедший к патрону просить за дальнего родственника. Сергей Павлович Залепухин, двадцати одного года, служил в десантном подразделении в составе того, что официально стыдливо именовалось «ограниченным контингентом», а проще говоря, был отправлен Родиной на убой в далеком Афганистане.

Демобилизовавшись в декабре физически невредимым, но с насмерть раненной душой, парень в нормальную жизнь не вписался, зато вписался в бандитскую команду, промышлявшую вышибанием дани с двух замоскворецких рынков и со станции техобслуживания. Недавно всю команду повязали менты, причем повязали шумно со стрельбой и мордобоем. Сереге грозила серьезная статья, но шеровские адвокаты уладили дело в полдня, и свободный, но временно безработный бывший десантник приплелся, по велению своего родственника, к благодетелю на поклон. Немного побеседовав с парнем, Шеров почувствовал в нем перспективный материал и немедленно отзвонился Тане. Та тут же примчалась с Кутузовского на улицу Дмитрия Ульянова, моментально очаровала прибалдевшего десантника, втянула в разговор, внимательно слушала, приглядывалась, составляла впечатление. К вечеру Серега, еще сам того не зная, был в деле. Общение продолжилось на другой день уже на Кутузовской, в шикарной Таниной квартире, где Сергей Павлович и поселился до самого завершения подготовительной фазы. В качестве постельного партнера этот медвежливый парнишка был ей малоинтересен, а от возможных поползновений с его стороны она прикрылась легким намеком на особые свои отношения с Вадимом Ахметовичем. Впрочем, в этом едва ли была необходимость: она чувствовала, что ее персона настолько прибила мальчика, что сами мысли о плотской близости с нею были для него сродни святотатству. Неделю Таня исподволь вводила Серегу в курс предстоящей операции, внимательно выслушивала его соображения — пройдя такую школу, в некоторых вещах он разбирался намного лучше, чем она. Только пользоваться его фамилией было рискованно. Она предложила сделать оперативным псевдонимом его отчество. Серега Павлов — это как раз что надо.

Куда сложнее было с собственной легендой. И Мурина, и ее достославный дядюшка, и Секретаренко, и все, кому сколь угодно случайно доведется попасть в круг, должны были поверить в нее безоговорочно. А для этого прежде всего должна была поверить она сама… Слишком высоки ставки, слишком велики риск и ответственность. Это вам не шлюх гостиничных морочить. Здесь на одном вдохновении не проскочишь. И торопливость неуместна — без железной, пуленепробиваемой легенды начинать операцию было самоубийственно. От напряжения Таня даже с лица спадать начала.

Выход подсказал Серега. На третий вечер они позволили себе немного расслабиться, пропустили по рюмочке, и он ударился в рассказы про Афганистан.

Таня слушала молча, но поначалу невнимательно. Потом резануло какое-то оброненное Серегой слово, заставило встрепенуться…

— Ну-ка, ну-ка, еще раз про командировку к «тиграм». Подробнее.

Довелось Сереге по осени две недельки повоевать бок о бок с так называемыми «горными тиграми» — элитной диверсионной группой, специально натасканной на боевые действия в горной местности. Серега с упоением рассказывал о ночных марш-бросках, головокружительных переправах через коварные горные реки, о стремительной и безмолвной атаке на тайный лагерь противника, после которой в ущелье осталось сорок душманских трупов, а «тигры» потеряли только одного человека, причем бойцы умудрились по крутым горам затемно дотащить тело товарища до своей базы, расположенной в тридцати километрах. Особенно потрясла Серегу «тигрица» — женщина-прапорщик, тетка молчаливая и резкая, огромная, как медведь, и стремительная, как кобра в броске. С работой справлялась не хуже мужиков, не знала жалости ни к себе, ни, конечно же, к врагу. «Духи» слагали о ней легенды, боялись хуже огня, объявили за ее голову крупную награду в долларах. Только хрен им! Когда закончилась Серегина командировка, тетка была жива-здорова, дернула с ним на прощание добрый косяк отборной бханги… А как теперь — неизвестно.

Таня слушала Серегин рассказ и мысленно примеряла этот колоритный типаж на себя, подгоняя под свои внешние данные, повадку, прикидывая психологическую фактуру. Резким, почти слышимым щелчком все встало на места. И родилась Лада Чарусова. Дитя о двух матерях.

Потом, конечно, шла кропотливая доводка, шлифовка. Над образом работали оба, заражая друг друга энтузиазмом. В погожий денек отвалили на ее бывшую дачу, ныне шеровскую, и вдали от посторонних устроили там суточную ролевую игру на местности. Местность, правда, была не совсем та, но другой в наличии не имелось.