Место в жизни (СИ) - "Слэйд"

Его сводная сестра, сидящая по другую сторону от Амелии Бун, не переставала тихо плакать, как и многие девочки, потерявшие отцов. А воскресная месса продолжалась…

Разыгравшаяся над Кейптауном гроза, ударила над церковью яростным громом. На мгновение слабым духом женщинам он показался очередным взрывом, но свиста пуль и криков налетчиков не последовало. Ахи и вздохи подкрепились попытками вскочить и спрятаться. Старики зло шикнули на взбудораженных женщин и посмотрели бесцветными глазами на алтарь.

«- Да сядь ты…», «- Успокойся….», «- Тш!» раздавалось то тут, то там. Люди подрагивали, вслушивались в слова священника и в гром.

— Всех нас помилуй и дай нам участие в вечной жизни вместе с Пресвятой Богородицей Девой Марией, со святыми, блаженными, апостолами…

— Аминь!

— Аминь….

— Аминь….

Бьющий по стенам дождь смывал кровь, лужи сливались друг с другом, ручьи текли по улицам города в низины, унося остатки пороха и шелуху сгоревших досок. Один из разрушенных огнем домов дрогнул под ветром и несколько балок обвалилось. Древесина наполнялась водой.

Перепуганные лошади на ранчо Хемпсов забегали на небольшом огороженном пастбище, но вскоре затихли и прижались друг к другу, подставляя спины зачастившим каплям.

Осиротевшее ранчо под проливным дождем казалось умершим. Застреленный конюх Двейнс, как отец Рут и ее муж покоился в земле.

Эрла не удавалось вытащить из комнаты, даже под предлогом увести лошадей в стойла. Парень, казалось, потерял остатки разума: губы не переставая дрожали, лицо кривилось в страшной гримасе. Он обнимал себя руками и раскачивался из стороны в сторону, а от громких звуков заползал под кровать.

Кошка, оглохшая от разорвавшегося совсем рядом динамита, вжималась в дверь продуктовой лавки. Мрачная безжалостная тишина лишила ее возможности к существованию, но об этом она еще не знала. Как и не знала о том, что быть пойманной собакой для нее теперь вопрос времени.

Дезориентированная, потерянная, она никак не могла найти женщину, которая всегда подкармливала ее по вечерам, брала на руки и гладила, что-то приговаривая. Бессмысленное ожидание у задних дверей не приводило ни к чему. Женщина не приходила. Исчезла. Как и многие другие, оказавшиеся закопанными в молчаливой земле прямо за городом.

Стоило воскресной мессе подойти к концу, как гроза начала отступать. Но добрым знаком Сверху это никто не воспринял. Люди не чувствовали ни очищения, ни облегчения. Женщины, направившись к священнику, просили духовной помощи. Рокот слов плавно растекался по небольшому зданию, отражался от стен, касался подрагивающего пламени свечей. Мужчины молча потянулись к выходу.

Свежий воздух дунул в открывшиеся двери, смешиваясь с запахом ладана.

Фостер встал одним из последних. Руки и ноги гудели от усталости, в голове стоял неприятный штиль. С одной стороны он хотел пропустить воскресную мессу и попытаться поспать еще хотя бы пару часов, но с другой стороны сидеть дома было слишком сложно. Чувство опустошения и безысходности съедало крохи радости от того, что они смогли выжить и справиться с бандой. Бессильная злоба пожирала в родных стенах; хотелось что-то разломать, разбить, но и это не помогло бы. Джеймс просто не мог находиться в собственном доме, когда требовалось действовать.

Остановившись на крыльце церкви, смотря вслед уходящим жителям, Фостер прислонился плечом к открытой нараспашку двери. Неожиданное покашливание оторвало его от размышлений.

— Мистер Фостер.

— Барнабью.

Коротко поприветствовав О’Гри, Джеймс вновь уставился на город. Расположенная на самой высокой точке церковь открыла вид практически на весь Кейптаун. Внимание шерифа привлек сгоревший салун, порождая очередные деятельные мысли. Следовало раздобыть древесины, чтобы восстановить здание. Да и не только салун… А помимо стен были еще выбитые двери, окна и прочее у соседних домов. Не говоря уже про вынужденные поиски новых переселенцев для развития Кейптауна. Без мужских рук город быстро зачахнет. Наверное мэру придется выставить на продажу близлежащие участки по пониженной цене, чтобы быстрее собрать людей.

Приток населения произойдет в лучшем случае через месяца два-три.

Вот только черт его знает сколько вместе с новыми «лицами» придет новых проблем.

После разговора с маршалами и их отбытия стало ясно, что произошедшее в Кейптауне будет предано огласке, а это повлечет за собой последствия. Теперь их вряд ли оставят в покое, город захотят «укрепить» новой веткой трансконтинентальной железной дороги. И в качестве жеста доброй воли выделят с десяток помощников для соблюдения порядка и безопасности. Колонизаторство тихого города и горных окрестностей станет лишь вопросом времени. Первым это начнет делать Блэкстоун с его пронырливыми шакалами у власти, а затем, возможно, подключится и Пасифик Юнион*.

И все из-за нападения чертового Орлсона.

О’Гри залез в карман брюк и достал пачку сигарет. Протянув ее шерифу, он дождался пока тот вытащит одну и закурит. Цепко осмотрев Фостера, старик повел нижней челюстью из стороны в сторону, а затем пригладил пальцами бороду.

— Вам бы отдохнуть, шериф. На Вас лица нет.

— Не до этого, Барнабью. Нужно похоронить оставшихся мертвых.

— Мертвые никуда не денутся. Подумайте лучше про живых.

Джеймс покачал головой. Признаться, он до сих пор не был готов идти и брать в руки лопату, чтобы снова копать могилы. Хотя кому еще это делать? В Кейптауне осталось мало мужчин. Живых и не раненных.

После тушения горящих построек они подсчитали убитых, опознали тела. Оттащили трупы лошадей за город, а затем уже сам Джеймс, гробовщик и еще пара фермеров вместе с Артуром Морганом взялись копать землю для убитых. Тело, лишившись адреналина и крох волевого упрямства, стало сдавать в процессе. И в какой-то момент шериф сам едва не свалился в чертову яму от головокружения и подступающей со всех сторон темноты.

Морган, заметивший состояние шерифа, подменил его и отправил домой. Джеймс не помнил, как добрался до туда. Впрочем, зайти внутрь и свалиться в постель ему так и не посчастливилось. Подоспел Данко и вместе они направились к Гамильтону, где ничего хорошего не ожидалось.

— Как Ваш помощник, шериф?

Вынырнув из воспоминаний, Джеймс поджал губы. Говорить о Карле… Было сложно, хоть тот и остался слава Богу жив.

— Гамильтон отрезал ему руку.

— Рабочую?

Фостер кивнул.

Он не знал, что будет, когда очнется Карл. Как отреагирует на все случившееся: на смерть родного старшего брата, на потерю правой руки. Несомненно, они не бросят его, помогут, но… Но Джеймс до сих пор помнил, как взял ведро с отрезанной конечностью и вынес его на задний двор Гамильтона, боясь, что Карл проснется и увидит ее вот в этом ржавом куске металла, а не на себе. Картина развороченной кости, связок и порванных мышц, скрюченных пальцев въелась в память, возникая вместе с необычно приторным запахом металла с гнильцой подступающей смерти. Этот запах не развеялся на ветру, заполнил ноздри, и Джеймс, не выдержав, выблевал скудный завтрак там же на землю, стараясь больше не смотреть в ведро.

Однако проблемы на Карле не заканчивались. Было около десятка семей так или иначе лишившихся кормильцев. Что с этим делать Фостер пока не представлял. Но и стать затычкой для каждой угодившей в беду длинной юбки шериф физически не мог, городу предстояло сцепить зубы и подниматься с колен.

Черт знает как, но сделать это. Благо с мэром еще все обошлось и его ранение благополучно зашили. Не то бы решение всех проблем Кейптауна свалилось на голову одного только Фостера.

Не докурив, Джеймс затушил сигарету о перила. Разговаривать о чем-то еще с О’Гри не имело смысла, по крайней мере пока. Старый ирландец несомненно имел какие-то связи с людьми своей национальности в других городах и мог бы подтянуть собратьев в Кейптаун. Но от любителей пива и зеленых тряпок чаще бывало больше проблем, чем пользы… Впрочем, в любом случае это не его забота, а мэра. Пусть он и занимается притоком новых людей.