Именем Корпорации! - Марк Романов

Он давно не курил. Да и опьянения уже не приносило желаемого облегчения, только непонятную пустоту и констатацию факта: он остался при своем. При своей жизни, при своей памяти о прошлом, при своих навыках, что так и не удалось вычеркнуть из себя окончательно. Он пытался. Пытался забыть, пытался избавиться от намертво въевшихся в подкорку рефлексов убийцы. Пса войны. Просто пса…

Четыре шага, три, два…

Он стискивает зубы, вцепившись в тушу на плечах до онемения пальцев. Каждый мускул в его, ныне свободном от подарков прошлого, теле ноет и болит, словно по жилам течет лава вместо крови, заставляющая каждую клеточку вопить от нестерпимой боли и жара усталости.

Он дошел до конца однажды, он дойдет до конца и сейчас. С одной лишь разницей. Теперь ему больше не надо слепо выполнять указания. Он выбрал этих людей сам, они приняли его за равного, и теперь он доказывает им свою состоятельность, как члена племени, по собственной воле.

Один шаг…

Он ставит ногу в центр круга, сбрасывая с плеч ношу, устало поднимает вверх правую руку со сжатым кулаком. И лес наполняется его криком. Воем, плачем, копившимся внутри чувством радости, ярости, звериного, первобытного инстинкта победителя над поверженным врагом.

Он кричит, и десятки воинов кричат вместе с ним. Голоса сливаются воедино, распугивая ночных птиц и заставляя мелких животных поглубже зарываться в норы.

Он кричит, и уродливый шрам на левой щеке, неумело скрытый под цветной татуировкой племени, кривится в знак солидарности. Он кричит, потрясая сжатым кулаком, и все мужчины племени смотрят на него с уважением, с чувством равенства и одобрением, с пожеланием удачной охоты ему и всем остальным.

Он смотрит на них своим, человеческим взглядом. Взглядом серых глаз, в которых больше никогда не появится невидимый никому, кроме него, напылённый экран с данными. Он смотрит, и видит людей…

Из дневника С. Спенсера, неопубликованное, 2365 год, локация не установлена.

Истинная, или Теневая, Корпорация никогда не оставит меня в покое. Сколько бы я не отказывался, не брал самые далекие и опасные миссии, я затылком чувствую ее пристальный взгляд. Я всегда думал, что моя внешность позволяет мне легко сливаться с толпами ничем не примечательных людей, теряясь среди них, уходя от столкновения раньше, чем будет уже поздно.

И все, в чем я прокололся в последний раз, желание хорошо сделать свою работу. Мой непосредственный начальник, Матиаш Грей, поручил мне отслеживать все подозрительные всплески активности от определенных лиц или с определенных адресов, чем я и был занят. Цепочка наблюдений, вовремя перехваченная инициатива, будто бы, случайное участие в событиях на Малидакане…

Не знаю, как бы так объяснить, почему я люблю свою работу. Во мне нет фанатизма молодых, нет разочарования старого Грея, нет идеализма работников светлого будущего. Во мне нет ничего, кроме, пожалуй, юношеского романтизма. Последний, к слову сказать, сгорел на первом же серьезном деле, оставив после себя пепел разочарования и угли осознания того, как в действительности обстоят дела в реальном мире.

Моя работа скучна и однообразна. Я могу месяцами просиживать на одном месте, фильтруя данные, сопоставляя их, отслеживая источник вброса, суммируя и размышляя. А могу за несколько дней перепрыгнуть с десяток параллелей или линий в погоне за такими вот агентами или докторами.

Корпорация думает, что однажды я должен познать, от чего отказался. Должен появиться перед тем самым Николо, повесив повинную голову, и просить прощения за необдуманный отказ.

Корпорация думает, что ни Спенсер, ни Гриффин, ни Таи не стоят ничего. Она думает, что они лишь сошки, неудобные люди, оказавшиеся втянутыми в события, признанные самой Корпорацией мышиной возней.

И пока Корпорация думает, я делаю. Делаю то, что способен, чтобы никогда не стать одним из них, как бы там мои параметры не подходили им.

Однажды другая Корпорация сменит ту, которая считает себя главной. А до первой Корпорации были и другие, такие же важные, нерушимые и единственные. Пусть так. Их много, а я один.

Из личных записей инквизитора, позывной Патрик, 2365 год, Ордо Вита.

Вообще-то, я ни черта не мастак писать такие вещи. Вот кошелек там подрезать, стим какой найти, ребят хороших свести – вот это по мне. А всякие там буквы черкать, пусть даже и стилом по экрану, на меня нагоняет скуку и желание широко зевать. Так что не стал бы я никогда что-то записывать, но раз уж инквизитор научил меня пользоваться ручкой, как будто ножкой это больше бы получалось, ага, то я решил попробовать себя в этой, как ее там, литературе, что ли.

Ну, вроде, надо представиться. Бо Ваняски, будем здравы, если правы.

Описывать всю длинную историю желания пока нет, но не отметить самые значимые повороты я не мог. Когда меня еще доктор лечил жизни, я даже представить не мог, что все так выйдет.

Корпорация, мать ее технологичную, инквизиторы всякие, Ордосы-хуёрдосы, как сказал бы тот же Гриффин… Фигня это все, вот что я вам скажу.

Прыгать по мирам мне, правда, понравилось. А уж когда мы с Мишель сошлись, было просто круто. Жалко ее, но чего уж. Нрав у Мишель был тот еще, врагу не подаришь лишний раз. Да и стреляла она лучше меня, что как-то обязывало ее уважать и даже немного любить.

Впрочем, горевать мне долго не пришлось. Вот когда на мою скромную и, безусловно, недооцененную персону положил глаз какой-то многомерный киборг с искином в… деталях, вот тогда я понял, что попал надолго.

Сначала меня дернул с насиженного места длинный и тощий маньяк со взглядом лихорадочного больного, потом приперся ко мне мистер Электронные Мозги, а теперь я вообще коротаю время, придумывая, что бы спилить с корыта, где меня разместили. Да так, что б этого еще никто не заметил. И, желательно, чтобы это самое корыто не развалилось после моего маневра, хе-хе…

Да, многое изменилось в жизни Бо Ваняски. Хотя не признаться, что док был прав, увещевая меня о том, что доказывать отбросам свою к ним принадлежность – дело гиблое, я не могу.

Теперь, правда, это похоже на беспорядочную беготню от собственной тени, но зато я стал реально крутым техником. Почти любую машину могу собрать и разобрать не глядя, вот!

Э-э-э-э… ну что еще написать-то?

Вот, допустим, тот же Гриффин. Мало того, что закрутил со сногсшибательной девчонкой-мутантом, так она еще и наны спёрла из своего посольства бабочек. А он-то думал, чего ей поплохело, когда они выбрались оттуда. Да вот, переваривала она эти самые наны. А те, кстати, хоть на людях и не фурычили, ей подошли на раз. Первое время, правда, Таи чуть нас всех не угробила, едва не проваливаясь в каждый портал поблизости. Да и включение навыков сгибания железных прутов впечатлило меня настолько, что я предпочел держаться подальше. Она, конечно, классная и все такое, даже наны сумела спереть, но если эта мелкая девушка может согнуть арматуру в каральку, даже не моргнув, я лучше посижу где-нибудь в другом месте.

Ах, да! Мы же агента забрали обратно. Док сказал, что пёс погулял, а теперь кому-то надо вычесывать с его жопы репейник и выводить блох. Блох я на Спенсере не видел, но ведет он себя реально странно.

Сначала он гонялся за доком по всему лесу, побросав, нафиг, свое кострище и дружбанов в татушках, орал про то, что он сейчас исправит несправедливость и развеет преувеличенные слухи о гибели Лю. Он, кстати, терпеть не может, когда я его так называю. Каждый раз грозится отрезать мне пипку и пришить ее на лоб. А что? Единопипкорогом буду, хе-хе…

Патрик долго наблюдал за ночной сценой погони и расправы над Лю, потом даже нам всем запись показывал. Эххх… агент похудел, весь какой-то в шрамах, порезах, синяках и под цвет прошлогоднего дерьма стал. Лю говорит, что Спенс всегда таким был, мол, его обычное состояние и внешний вид.

Но он это говорит только тогда, когда Спенса нет рядом. Тот вообще в берсерка превратился. Одичал, что ли…

Патрик качает головой и вздыхает, читая, сколько ошибок я тут делаю, но все равно не теряет надежды меня научить грамотности. Бедный идеалист, как говорит про него Лю.

Ага, вот еще что. Мы тут повстречались с местными корпоратами, вроде как. Ну, они себя то ли Сомом зовут, то ли Хаосом… А, точно, ХаСОМ!

Они, как признался нам Спенс, с ним давно уже на короткой ноге. Вроде как, он им какую-то услугу оказал когда-то там в прошлом. О подробностях агент молчит, но на вежливые посылы отсюда от сил этих хаоситских сомов реагирует нервно, дергает глазом и даже портит воздух от напряжения мыслительной деятельности.

Я подробностей не знаю, но мне сдается, что Спенс тут не просто так взял и прописался на планетке. Эти самые сомы в хаосе ему и подсобили. Отдали долг за прошлое, так сказать.

Вот, этот татуированный агент снова спорит с Лю о том, стоило ли доку совать в его прекрасный кораблик «Ланцет» своего калечного искина. Лю мрачно шутит, что калека калеку всегда поймет, а Спенс срывается на прошлый образ тягомотного и напыщенного философа. Правда, затихает куда быстрее, да и красноречия у него за прошедшие пять лет как-то поубавилось. Наверное, поговорить не с кем было за жизнь.