Меч Шаннары - Терри Брукс

Неожиданно на перевале показался Кельтсет и жестами позвал их за собой. Они поспешили к троллю и двинулись дальше уже втроем. На перевале Джанниссона не было укрытий, где могли бы затаиться злоумышленники, поэтому вероятность засады отмели сразу. Отдельные валуны и небольшие пригорки были слишком малы, чтобы за ними могло спрятаться больше двух человек. Перевал был довольно длинным, и прошел почти целый час, прежде чем путники миновали его. Впрочем, прогулка оказалась приятной, и время пролетело незаметно. Когда они вышли на северной оконечности перевала, то увидели перед собой равнины, а за ними еще одну горную гряду, которая тянулась на запад. Равнины лежали в низине, словно подковой, охваченной с трех сторон горами и лесами и открытой на западе. Унылая равнина казалась совершенно безжизненной, кое-где из иссохшей земли растрепанными пучками торчала чахлая бледно-зеленая трава, редкие искривленные кусты едва доходили Ши до колен. Даже весной заброшенные поля не расцветали, и в мрачные окрестности Паранора редко забредали живые существа.

Когда Панамон повел их на запад, из опасения неожиданного нападения держась в сотнях ярдов севернее леса и гор, Ши догадался, что граница Паранора близка. Юноша отважился спросить человека в алом плаще, где именно находится крепость, но мошенник только лукаво улыбнулся и заверил его, что осталось немного. Расспрашивать было бессмысленно, и Ши смирился с тем, что ему предстоит оставаться в неведении, пока разбойник не решит наконец избавиться от своего навязчивого попутчика. Он принялся разглядывать равнины, голые просторы внушали трепет и завораживали. С тех пор как он покинул дом, для него вдруг открылся целый мир, и, несмотря на вполне понятный страх за свою жизнь, он жадно впитывал новые ощущения и не хотел ничего пропустить. Они с Фликом всегда мечтали отправиться в путешествие, и, даже если они не найдут великий меч, а сами погибнут и канут в забвение, пока у них есть время насладиться каждой минутой этого удивительного приключения.

К середине дня все трое обливались потом, от немилосердного солнца мало-помалу росло раздражение. Чуть в стороне от людей ровной и уверенной походкой вышагивал Кельтсет, грубое лицо тролля по-прежнему оставалось непроницаемым, темные колючие глаза щурились от раскаленного добела солнца. Панамон перестал балагурить, он мечтал поскорее дойти до цели и избавиться от южанина, как от лишнего груза. Ши устал и вымотался, два дня беспрерывного пути истощили его и без того скудный запас жизненных сил. Троица шла под палящим солнцем, не имея возможности хотя бы ненадолго укрыться в живительной тени, от безжалостного света приходилось все время щуриться. Когда солнце склонилось к западу, различать дорогу впереди стало еще труднее, и вскоре Ши оставил всякие попытки понять, где они находятся, полностью доверившись Панамону. Они подошли к северной оконечности гор, обошли их справа и увидели сразу за невысокой грядой бескрайнее поле. Равнина была такая огромная, что Ши увидел всю линию горизонта, там, где небо смыкалось с землей. На его осторожный вопрос, не это ли равнины Стрелехейма, Панамон ответил не сразу, однако после короткого размышления сухо кивнул.

Больше об их местонахождении, как и о дальнейшей судьбе Ши в планах Панамона, не было сказано ни слова. Из долины, похожей на подкову, они вышли на восточную границу равнин Стрелехейма, протянувшихся бескрайними просторами на север и на запад. Удивительно, но из долины этот участок пути, стиснутый слева скалами и лесом, казался совершенно ровным, однако, когда путники подошли ближе, они неожиданно очутились на вершине холма. Здесь были даже рощицы из невысоких деревьев, и густые заросли кустарников, и… нечто, совершенно чуждое этой земле. Все трое заметили странные предметы одновременно, и Панамон дал знак остановиться, с подозрением вглядываясь вперед. Прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, Ши разглядел ряд кольев, воткнутых в землю, вокруг них на сотни ярдов во все стороны были разбросаны ворохи цветного тряпья и обломки сверкающего на солнце металла или стекла. И еще он увидел едва различимые черные точки, которые двигались между тряпок и мусора. Панамон громко крикнул, и все вздрогнули от сильного хлопанья иссиня-черных крыльев и испуганного клекота потревоженных стервятников, когда темные точки вдруг превратились в огромных птиц и медленно и неохотно поднялись в сияющее небо. Крил и хрупкий юноша застыли в немом изумлении, а тролль прошел немного вперед и внимательно всмотрелся вдаль. Потом он повернулся и энергично замахал своему другу. Панамон угрюмо кивнул.

— Здесь было сражение, — объявил он отрывисто. — И там лежат погибшие.

Все трое медленно двинулись к страшному полю. Ши тащился сзади, он вдруг испугался, что увидит растерзанные тела своих друзей. С каждым шагом размытая издали картина становилась все отчетливее, и вскоре они увидели, что из земли торчат вовсе не палки, а копья и знамена, а пятнышки сверкающего света — это мечи и кинжалы, разбросанные по полю. Оружие валялось рядом с павшими, некоторых смерть застала с мечом в руках, и они так и лежали, сжимая клинки мертвыми пальцами. То, что путники издали приняли за тряпье, оказалось мертвыми воинами, их залитые кровью скрюченные тела медленно разлагались под жарким белесым солнцем. Ши задохнулся, когда ему в ноздри ударил запах смерти, над зловонными останками деловито жужжали мухи. Идущий впереди Панамон оглянулся, и тубы его скривились в мрачной ухмылке. Он догадался, что юноша никогда прежде не видел смерть так близко и эта ужасная картина навсегда отпечатается в его памяти.

Ши поборол приступ подступающей к горлу тошноты и заставил себя ступить на скорбное поле вслед за своими спутниками. На полосе холмистой земли лежали сотни окоченевших трупов. Никто не выжил в этой чудовищной бойне, напрасно они искали здесь живых. Глядя на беспорядочно разбросанные тела, Панамон сразу догадался, что битва была долгой, противники сражались не на жизнь, а на смерть, никто не просил пощады и никто пощады не давал. Он тотчас узнал штандарты карликов, да и горбатые желтые тела нельзя было ни с чем спутать. Пытаясь понять, с кем сражались карлики, он продолжал разглядывать мертвых и вскоре обнаружил, что противниками маленького народца были эльфы.

Панамон растерянно остановился среди мертвецов, не зная, что делать дальше. А его хрупкий спутник расширенными от ужаса глазами потрясенно смотрел на усеянное трупами поле, переводя взгляд с одного мертвого лица на другое; изрубленные тела карликов и эльфов лежали рядом, на красной от крови земле. Только сейчас он по-настоящему понял, что такое смерть, и испугался. В ней не было ничего романтического — только тошнотворная мерзость и ужас. Смерть этих воинов была совершенно бессмысленна, быть может, они даже сами не знали, за что отдали свои жизни. Никакие возвышенные идеалы или прекрасные стремления не могли служить оправданием этой чудовищной бойне.