Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики - Александр Никонов

— в пустом темном магазине с красивой женщиной рядом — особенно.

Валя провела меня в подсобку в подвальном этаже. Открыла обитую оцинкованным железом дверь и зажгла свет. Комнатка напоминала склад — на полу стояли ящики с дефицитными напитками — коньяком, «Охотничей» водкой, «Московской особой» 8-го цеха (так называемой «Кремлевской»), баночками икры, крабами, печенью трески. Из фруктов я заметил ананасы и плоды манго. На стенах висели дубленки, и в полиэтиленовых мешочках — меховые шапки. Я смотрел на все это, как в музее.

Валя подала мне синтетический (кажется трикотиновый) пуловер красного цвета и белую нейлоновую рубашку. Это в магазинах найти было трудно.

— Деньги после отдашь, когда примеришь, — заявила она, — а сейчас давай обмоем и твои обновки, и знакомство. Ведь ты меня до сих пор на «вы» называешь! Что я — старуха, что ли? Мне всего двадцать пять лет!

Я попытался, было, сказать, что не привык «тыкать» директорам, что я исправлюсь, но она открыла уже початую бутылку коньяка и разлила по рюмкам.

— Давай выпьем на «брудершафт», чтобы мы были друг с другом на «ты»! И даже тогда, когда ты будешь кандидатом наук, — добавила она. Мы чокнулись, скрестились руками и выпили. Потом, как положено, поцеловались. Я заметил, что поцелуй ее, был отнюдь не дружеским. Мы выпили еще, и еще раз на брудершафт, сильно задержавшись в поцелуе. Я обнял Валю и, заметив в углу комнаты какие-то ткани на полу, поволок ее туда.

— Ты что, ты что, — смеясь, говорила Валя — туда нельзя, ты же меня изваляешь всю — это мешки!

Валя быстро освободилась из моих объятий, погасила большой свет, оставив лампочку аварийного освещения. Потом, взяв меня за руку, подвела к письменному столу у стены, стала лицом к нему и наклонилась, положив локти на стол. Я стоял позади нее, ничего не понимая. Тогда она, тихо похохатывая, задрала себе юбку сзади и приспустила трусы.

— Теперь догадался? — проворковала она, обернувшись.

К своему стыду, догадался я только сейчас. Мой небольшой опыт сексуальной жизни не включал в себя такой удобной, естественной и практичной позы. В какой-то из «самиздатовских» книг по сексу еще в детстве я прочел, что единственно правильной позой при совокуплении является такая, когда «женщина лежит на спине, а мужчина — на ней, обернувшись к ней лицом. Все остальные позы — скотские и содомические». Ну, жена — ладно, она девушкой была, это я ее должен был учить, но Настя — неужели она тоже не знала этих милых, прекрасных и удобных «содомических» поз! Темнота, я темнота — двенадцать часов ночи — как любил говорить Лукьяныч!

Валя оказалась женщиной, что надо. Да, до директоров всем нам только расти и расти! Так просто директорами, особенно магазинов не становятся! Тут нужна сноровка, ум, и главное — решительность и самостоятельность. Слюнтяи и интеллигенты директорами магазинов не бывают!

Я был наверху блаженства. Такая умная, в меру страстная и удобная женщина мне встретилась впервые. С ней было легко; что-то решать, предпринимать и думать было не обязательно. Тебе всегда выдавалась самая правильная в мире инструкция, как поступать.

Две секунды, два движения — и Валя снова одета и в порядке. Даже я отстал в приведении себя в нормальный вид.

— В девять машина придет, тебе уходить надо, — целуя меня, прошептала Валя, — я тебя выпущу. — Шмотки не забудь, — напомнила она, и вывела меня за дверь магазина. — Я тебя позову сама! — напоследок сказала Валя.

Я зашел за угол «Пожарки» и стал наблюдать за входом в магазин. В девять часов, действительно, приехала машина — ГАЗик, который тогда называли «козлом», с военными номерами. Валя вынесла из магазина две полные тяжелые сумки и передала их кому-то в машине. Затем села рядом с водителем и «козел» отъехал.

Два раза в неделю Валя по утрам звала меня на разгрузку машины. Те же два-три бутылки в обмен на «бой». Никакого намека на былую близость — я с ней опять на «вы». Только перед расставанием, передавая бутылки, Валя одними губами шептала: «В восемь постучишь в окошко!», и тут же заходила в магазин. Так продолжалось до самой весны, до таяния снегов, прилета птиц, подснежников, фиалок, ландышей и сирени. И в одну из интимных встреч в подсобке, когда у нас оставалось до девяти еще полчаса, Валя затеяла неожиданный разговор.

— Ты, я вижу, человек неженатый, — она хихикнула, — кольца нет, да и опыта тоже никакого. А ведь рано или поздно жениться-то надо! Я тоже — незамужняя, никто пока замуж не позвал. Да и я себя на помойке-то не нашла, за всякого охломона не пойду. А вот ты мне — по сердцу пришелся! Ты — не наглый, умный, что тебе говоришь, то ты и делаешь! Не глядишь, чего-бы хапнуть на халяву! Мы были бы отличной семьей — всем на зависть. Ну, будешь ты получать свои четыреста — но ведь и все. А у меня всегда будет еще «кое-что», и не меньше. Вот так будем жить — и Валя оттопырила вверх большой палец сжатой в кулак левой руки, а пальцами правой сделала такое движение, как будто посыпает солью кончик этого оттопыренного пальца.

Я такой жест видел впервые, видимо он означал, «очень, очень, хорошо!».

— Что скажешь? — Валя вопросительно посмотрела на меня.

Что мне было ей сказать? Я блудливо водил глазами «долу», не в силах взглянуть ей прямо в лицо, как это делала она, и говорил, что надо бы закончить учебу, защитить диссертацию, а какой я сейчас жених со ста рублями в месяц?

— Все понятно! — сказала Валя и выпроводила меня из магазина, как обычно.

Но тщетно я ждал по утрам ее озорного крика: — Гулия, Гулия! — она не звала меня больше. Я проследил, кто же разгружает ей машину по утрам, и увидел большого полного «дядю» в кепке. Видел я, как она передала ему две бутылки водки, и он ушел. А вечером машина пришла уже не в девять, а в восемь часов. Водитель заглушил двигатель, погасил огни, и, заперев дверцу, постучал в заветное окошко в магазине. Через минуту Валя отперла двери, пустила его внутрь, и, оглянувшись по сторонам, заперла двери снова.

Я постоял немного и пошел к себе в комнату.

— Что-то ты сегодня рановатого, да и грустный какой-то! — оторвавшись от работы, подозрительно проговорил Вадим. Я только вздохнул в ответ, и пошел в комнату Серафима, где раздавались громкие пьяные разговоры …

Невинные развлечения

Жизнь в общежитии шла своим чередом. Напротив «Пожарки» через переулок (рядом с Валиным магазином) освободилось маленькое одноэтажное здание, и туда решили переселить аспирантов и научных сотрудников ЦНИИС, оставив в «Пожарке» только рабочих и, частично, инженеров. Но я и Вадим отказались переезжать, и нам оставили комнату на двоих.