Об Екатерине Медичи - Оноре де Бальзак

которая умеет беречь плоды трудов и бдений каждого поколения. Вот кто был в союзе с мощным и величественным орденом тамплиеров! Когда один из ваших предков, государь, сжег тамплиеров[145] на костре, он уничтожил только людей – все их тайны перешли к нам. Воссоздание этого ордена – вот девиз никому не ведомого сообщества, целой плеяды бесстрашных искателей, взоры которых направлены в сторону Жизненного начала! Все они братья и неотделимы один от другого; всех их объединяет одна идея, на всех лежит отпечаток упорного труда. Я первый среди этих людей, но не по рождению, я – их избранник. Я направляю всех их к истоку жизни. Великий магистр, розенкрейцеры[146], подмастерья, алхимики – все мы гонимся за этой крохотной молекулой, которая ускользает от наших печей и пока еще невидима глазу. Но мы создадим себе другие глаза, более зрячие, чем те, которыми нас наделила природа; мы доберемся до простейшего атома, до этой мельчайшей частицы, за которой с таким упорством охотились все жившие до нас мудрецы. Государь, когда человек чувствует себя как дома над этой бездной и когда он распоряжается такими пловцами, как мои братья, без страха прыгающими в пучину, все, чем озабочены остальные люди, начинает казаться ничтожным. Поэтому мы ни для кого не опасны. Мы далеки от религиозных споров и от политических распрей, мы находимся по ту сторону их. Тот, кто единоборствует с природой, не позволяет себе вступать в драку с людьми. И даже незначительные успехи в этой борьбе нам дороги и нужны – мы можем точно их измерить и предсказать. Что же касается сочетаний людей и их интересов, то здесь все до чрезвычайности шатко. Мы испытаем алмаз на огне, мы создадим его сами, мы создадим золото! С помощью воды и огня мы приведем в движение суда, подобно тому, как это сделал один из наших братьев в Барселоне![147] Мы обойдемся без ветра, мы сами создадим ветер, мы сами создадим свет; новые отрасли промышленности изменят весь лик земли! Но мы никогда не унизимся до того, чтобы завладеть троном и навлечь на себя проклятие народов!

Несмотря на то что король решил твердо не поддаваться хитростям флорентинцев, и он, и простодушная Мари были уже опутаны всеми увертками и обиняками пышного и велеречивого бахвальства этого старика. Глаза обоих любовников заблестели, они мысленно представили себе все эти таинственные сокровища; им казалось, что они видят целую анфиладу подземелий, где трудятся гномы. Любопытство и нетерпение взяло в обоих верх над прежнею подозрительностью.

– Но если это так, – воскликнул король, – вы, должно быть, великие политики, и вы можете многое нам сказать.

– Нет, государь, – простодушно ответил Лоренцо.

– Почему? – спросил Карл IX.

– Государь, никому не дано предвидеть, к чему приведет сообщество нескольких тысяч людей: мы можем узнать, как поступит один человек, сколько он проживет, будет он счастлив или несчастен, но мы не в силах сказать, во что выльются усилия нескольких людей, соединившихся вместе: рассчитать непрерывно меняющиеся соотношения различных сторон еще труднее, ибо сочетания эти определяются не только людьми, но и событиями. А грядущее открывается нам только в уединении. Протестантство, которое готово сейчас поглотить вас, будет, в свою очередь, поглощено изменившейся под его влиянием материальной жизнью людей, и эти его последствия тоже рано или поздно превратятся в теорию. Сегодня вся Европа ополчилась против религии, завтра она захочет свергнуть королевскую власть.

– Значит, Варфоломеевская ночь была нужна!..

– Да, государь, ибо, если народ одержит верх, он устроит свою Варфоломеевскую ночь. Когда религия и королевская власть будут низвергнуты, народ расправится со знатью, а потом с богачами. В конце концов, когда Европа превратится в бестолковое скопище людей и на смену власти придет безначалие, ее поглотят насильники, явившиеся издалека. Так уже много раз было в мире, и теперь все это повторится в Европе. Идеи способны поглотить целые столетия, подобно тому как страсть поглощает человека. Когда исцелится каждый человек в отдельности, исцелится, может быть, и все человечество. Наука – душа человечества, мы – жрецы этой науки. А тот, кто занят душою, не особенно заботится о теле.

– А чего же вы все-таки добились? – спросил король.

– Мы медленно продвигаемся вперед, но мы не теряем ни одной из наших побед.

– Так, значит, вы король колдунов, – сказал король, задетый тем, что сам он так ничтожен в присутствии этого старца.

Великий магистр смерил Карла IX грозным, уничтожающим взглядом.

– Вы король в царстве людей, а я король в царстве мыслей. Впрочем, если бы настоящие колдуны существовали, вам бы не удалось их сжечь, – не без иронии заявил он. – У нас тоже есть свои мученики за веру.

– Но как вам удается составлять гороскопы? – снова спросил король. – Как это вы можете узнать, что человек возле вашего окна – король Франции? Какая сила дала возможность одному из вас рассказать моей матери о судьбе ее трех сыновей? Можете ли вы, великий магистр ордена, который хочет переиначить весь мир, можете ли вы сказать мне, о чем в настоящую минуту думает королева, моя мать?

– Да, государь.

Ответ этот последовал раньше, чем Козимо успел дернуть своего брата за рукав, чтобы заставить его молчать.

– Вы знаете, зачем приезжает сюда мой брат, король Польши?

– Да, государь.

– Зачем?

– Чтобы занять ваше место.

– Самые страшные враги – это наши ближние! – воскликнул король. Вне себя от ярости, он вскочил с кресла и принялся быстро расхаживать взад и вперед по комнате. – У королей нет ни сыновей, ни братьев, ни матери. Колиньи был прав. Палачей моих надо искать не среди протестантов, а в Лувре. Вы оба или обманщики, или цареубийцы! Жакоб, позовите сюда Солерна.

– Государь, – сказала Мари Туше, – вы же дали братьям Руджери слово чести. Вы хотели отведать плоды древа познания, а теперь вы жалуетесь, что плод этот полон горечи?

Король улыбнулся презрительно и горько. Вся его власть над людьми показалась ему ничтожной перед лицом огромной власти старого Лоренцо Руджери над мыслями. Карлу IX с трудом удавалось управлять одной Францией. Великий магистр ордена розенкрейцеров повелевал целым миром существ и понятливых и послушных.

– Будьте откровенны со мной, и вот мое слово чести: если даже вы признаетесь мне в ужасных преступлениях, я буду вести себя с вами так, как будто я ничего не слыхал. Скажите, вы изготовляете яды?

– Чтобы знать, что заставляет человека жить, надо знать, что заставляет его умирать.

– Вы владеете тайной многих ядов?

– Да, государь, но только в теории, а не