Одинокая волчица - Светлана Бестужева-Лада

Во-вторых, комната выглядела очень чистой и одновременно — заброшенной. Полировка — коварная вещь, слой пыли на ней образуется в течение считанных часов, так что уборку нужно проводить чуть ли не ежедневно. Здесь же никого не было, как минимум, две недели.

— Видите, ничего не тронуто, — прервала мои размышления Ольга. — Даже полы тетя, похоже, вымыла перед отъездом. Уж эта её чистоплотность…

— И часто она мыла паркетный пол? — поинтересовалась я.

Встречались в моей жизни и такие оригиналы, хотя паркет все-таки нужно натирать, а не драить. И не такие оригиналы встречались! Один не слишком близкий знакомый, например, был свято уверен в том, что палас нужно мыть. Но поскольку теорией владел лучше, чем практикой, то заставлял заниматься уборкой жену. Все доводы относительно того, что для подобных целей существует пылесос, отметались с порога. Пока пылесос достанешь из коробки с антресолей, пока соберешь, пока включишь…Опять же электроэнергия расходуется. А так получалось мило, недорого, элегантно. Жена, правда, не выдержала — ушла, но возможно, по какой-то ещё причине.

— Она не мыла, — покачала головой Ольга. — Она его время от времени протирала чуть влажной тряпкой.

С моей точки зрения, пол был основательно вымыт, возможно, даже с каким-то порошком, о чем недвусмысленно свидетельствовали белесые разводы. Если уж у человека такая тяга к гигиене, настелила бы линолеум. Впрочем, в каждой избушке — свои игрушки. Теперь же пол явно требовал починки: дощечки подрагивали, когда на них наступали, скрипели и вообще, кажется, жили собственной жизнью.

— Видите, все в полном порядке, — заявила Ольга и полезла в сервант.

— Нет ключа от платяного шкафа, — обескуражено заметила она несколько секунд спустя. — Странно, тетя всегда его прячет вот в эту вазочку. Куда он мог деться?

Ничего странного, с моей точки зрения, не происходило, поскольку ключ торчал из самого шкафа. Удивительная мания запирать и прятать ключи! В моей квартире, например, вообще ничего не запирается — даже вместо дверей стоят новомодные «гармошки», про шкафы вообще молчу.

— Вон ключ, — кивнула я в сторону шифоньера. — Никто его и не прятал.

Ольга быстро подошла и попыталась открыть дверцу. Это ей удалось мгновенно, поскольку ключ был в данном случае деталью чисто декоративной: его даже не удосужились повернуть в замочной скважине. И немудрено: за дверцей в отделении для платьев было совершенно пусто.

— Боже мой! — ахнула Ольга. — Ограбили!

— Вы же сказали, что ничего не пропало… — начала было я.

— Так в первый раз я только вошла в комнату, увидела, что все чисто, на своих местах… Я записку какую-нибудь искала… А про шкаф даже и не подумала…

С моей точки зрения, все это выглядело по меньшей мере странно. Если содержимое гардероба соответствовало обстановке в комнате, то красть это мог только человек, одержимый ностальгией. Если же там было что-то, заслуживающее внимания, то любящая племянница должна была в первую очередь поинтересоваться именно сохранностью вещей в шкафу.

— Больше ничего не пропало? — спросила я.

Ольга открыла соседнюю дверцу, явив моему взору аккуратные стопки постельного белья и не менее аккуратные стопки того, что деликатно именуют «женской конфекцией». Похоже, в это отделение никто даже и не заглядывал. Странные жулики пошли… если это, конечно, жулики.

Внезапно Ольга метнулась к холодильнику, рывком распахнула его и полезла в морозильную камеру. В следующую секунду она завопила буквально истошным голосом:

— Ну, так я и знала! Так я и знала!

— Что случилось? — чуть не подпрыгнула я от испуга.

— Украли… Все деньги украли!

— Ваша тетка хранит деньги в холодильнике? — совершенно обалдела я. — Точнее, в морозилке?

Сколько живу, такого не помню. Приходилось читать и про золото в банках с сахарным песком, и про драгоценные камни в мебельных подушках, даже про деньги, спрятанные в погребе, в бочке с квашеной капустой. Но — в морозилке?!! Интересно, в каком виде?

— Она хранила здесь все свои сбережения, — словно прочитала мои мысли Ольга. — Упаковала их в пачку из-под пельменей. Об этом только мы с ней и знали. А теперь эта пачка исчезла… Все пять тысяч долларов…

Крутые старушки пошли, однако. Лично у меня таких сбережений нет, не было и не предвидится. Обеспокоенная же исчезновением тетки племянница вызывала все больше и больше подозрений, причем всю информацию для размышления относительно этих подозрений она выдавала самостоятельно, никто её за язык не тянул. О деньгах знали только они двое, деньги пропадают, причем из такого места, куда ни одному жулику, даже сверхпрофессиональному, просто в голову не придет заглянуть. А до этого — случай с «уникальным платьем», которое обнаружилось на какой-то бомжихе. Интересное кино получается.

— Кстати, Ольга, как вы опознали платье-то? На женщине возле метро?

— Очень просто. Тетя всегда все себе сама шила, причем по одному и тому же фасону: приталенное, с пояском, спереди застежка на пяти пуговицах и сменный белый воротничок. Это платье она сшила себе недавно, хотя отрез у неё лежал с незапамятных времен: кто-то из бывших учеников привез ей из-за границы отрез кримплена…

— Чего-чего?

Мои познания относительно материала заключаются в трех основных словах: шерсть, шелк и полотно. Все остальное находится уже вне пределов моей компетенции, причем, похоже, навсегда. Галка неоднократно пыталась провести среди меня культурно-просветительскую работу, но со временем поняла, что ей легче обучить всем этим премудростям кота Марса, чем меня. Плюнула и отстала. А вот теперь я пожинаю плоды собственного невежества.

— Ну, был такой материал модный лет тридцать тому назад, — нетерпеливо пояснила Ольга. — Не мнется, не садится. Так вот, сшить-то она сшила, а пуговицы подходящие никак подобрать не могла, хотя у неё их, по-моему, миллион. Пришлось мне специально покупать. Второго такого платья ни у кого нет, это уж точно… Да что платье, деньги все пропали! Кто-то догадался…

В этот момент в коридоре щелкнул замок входной двери.

— Сосед явился, не запылился, — сверкнула глазами Ольга. — Ну, сейчас я ему устрою допрос с пристрастием!

Я не успела вмешаться: Ольга пулей вылетела за дверь и сразу же взяла голосом верхнее «ля»:

— Это что же такое происходит, а?

— Чего лезешь? Чего орешь? Напилась, что ли… — отозвался хриплый мужской голос.

На самом деле слов было произнесено значительно больше, но все остальные, кроме процитированных — как говорится, не для печати. Впрочем, в нашем районе вообще и в доме, в частности, это не редкость, просто я никак не привыкну. Кстати, голос знакомый, где-то я его слышала.

Выглянув в коридор, я обнаружила, что знаком мне не только голос, но и его обладатель. Тот самый плюгавый мужичонка из шашлычной в парке. Обладатель роскошной клички «Черномор». Интересно, за что его так прозвали? Судя по всему, за рост: у Пушкина-то, Александра Сергеевича, Черномором назывался карлик из «Руслана и Людмилы». А дядька-Черномор — это уже потом, это уже совсем другая сказка.

— Где Анна Ивановна? Отвечай сию же минуту, куда ты её дел? Кто комнату ограбил? Деньги где?

Ответов Ольга не ждала, да и Черномор на них, судя по всему, отвечать не собирался. Судя по всему, он думал о чем-то своем, очень важном, и размениваться на бессмысленный, с его точки зрения, диалог и не намеревался. Он машинально матерился и продвигался к двери своей комнаты. На преступника он в этот момент походил меньше всего, уж скорее — на «алконавта», который мечтает только об опохмелке. Но тут ему на глаза попалась я…

— А это ещё кто? — рявкнул он, всем телом разворачиваясь к Ольге. — Ты кого сюда притащила, мочалка рваная? А ну, все вон отсюда!

Наши взгляды встретились и мне вдруг стало страшно. Такие повернутые внутрь глаза встречаются у двух категорий людей: у душевнобольных и у наркоманов. Вторые, впрочем, отличаются от первых только тем, что живут, как правило, значительно меньше. Хотя, если уж быть точной, ещё и тем, что не обладают вообще никакой логикой, даже логикой сумасшедших, и ожидать от них можно чего угодно.

— Я из милиции, — брякнула я первое, что мне пришло в голову. — Предъявите документы.

Ольга посмотрела на меня округлившимися от изумления глазами, но на Черномора этот явный и наглый блеф, как ни странно, произвел впечатление. Он даже немножко попятился назад и застыл на полпути между входной дверью и своей комнатой.

— Вызывайте наряд, — скомандовала я Ольге, стремясь закрепить достигнутый результат. — Будем производить обыск. На предмет обнаружения вещественных доказательств.

Эффект от этой моей выходки оказался молниеносным и неожиданным: Черномор одним прыжком сиганул за дверь и, не связываясь с лифтом, чуть ли не кубарем скатился по лестнице. Тут я поняла, что доморощенные фокусы пора прекращать: игра в сыщика зашла слишком далеко.