Черная сага - Сергей Булыга

– Я знаю, что начертано на лезвии. Сказать?

Ярл побледнел и мотнул головой – нет, не надо.

– Ну что ж, не надо, так не надо, – согласился абва. – Но тогда я скажу тебе вот что: не придавай особого значения надписям, потому что не такие уж они могущественные, как думают некоторые. Вот, например, меч Хальдера тоже ведь был исписан магическими письменами…

– Нет! – сказал варвар. – Его лезвие гладкое-гладкое! На нем нет ни одной царапины!

– Но я же говорю не о его лезвии, а о его ножнах, – сказал абва. – И это очень важно! Потому что лезвие наносит удары, а ножны напротив от них укрывают. Так вот, на этих всемогущих ножнах было написано, что тот, кто обладает…

И тут абва вдруг замолчал. А после рассмеялся и сказал:

– Я разболтался, как женщина! Надеюсь, ярл простит меня.

Но ярл в ответ только нахмурился. Он был явно недоволен тем, что абва замолчал, ибо ему, конечно же, очень хотелось бы услышать продолжение…

Однако старый мошенник уже резко переменил тему разговора. Сперва, обратившись ко мне, он спросил, когда мы собираемся делать привал, а потом стал подробнейшим образом – и уже не по-варварски, а по-руммалийски – рассказывать мне о том, как прошел его вчерашний опыт с живым серебром, и при этом так и сыпал, так и сыпал мудреными терминами…

А потом вдруг оборвал сам себя на середине фразы, вновь повернулся к варвару и сказал:

– А говорят, что Айгаслав ведет свой род от Подкидыша. Это правда?

Юный ярл неопределенно пожал плечами. Тогда Гликериус сказал:

– Но это точно так. И про Хвакира я тоже все знаю. Ведь поэтому ваш Безголовый и ушел тогда, на том пиру – это Хвакир увел его от вас из-под самого носа. И оттого, небось, и перегрызлись тогда, что Айгаслав ушел! И меч унес.

– Меч – нет! – вдруг сказал Любослав.

– А! – громко сказал абва. Даже слишком громко! И тут же замолчал. А после вовсе встал и отошел в сторону и, перегнувшись через борт, долго смотрел на воду. Он тогда, наверное, очень крепко о чем-то задумался. А я тогда наоборот не знал, о чем мне думать!

Вдруг ярл тихо спросил у меня:

– Кто он такой?

– Не знаю, – сказал я. И, помолчав, добавил: – Я этого действительно не знаю. Он очень странный человек.

– А сам ты? – спросил он.

– Я? Просто воин, – сказал я и даже усмехнулся. И еще сказал: – Мой господин велел, чтобы я пошел и разорил Ярлград. Но я сказал: мне одному не справиться. Тогда он дал мне эти корабли, и я пошел. А разорю – и вернусь.

– А дальше что?

– Убью его.

– Кого?

– Да того своего господина. И возьму его жену, и усыновлю его детей.

– А зачем тебе это?

– Не знаю, – сказал я.

И я был искренен! Я и действительно не знал, зачем мне это все – и красные сапоги, и Наиполь, и даже Теодора. В то утро, покидая лагерь, я, против обыкновения, не отдал приказ об устройстве очередного сигнального поста. Первый легат напомнил мне об этом. А я сказал, что я об этом знаю. Но приказа все равно не отдал. Зато я весь тот день думал примерно вот о чем: что теперь мы, прервав всякую связь с метрополией, тем не менее продолжаем продвигаться вверх по враждебной реке. Так что если теперь с нами случится что-нибудь непредвиденное, то уже некому будет передавать сообщение, просить о помощи. Ну и не надо! Что случится со мной, то случится со мной, и это только моя забота! Мне нет никакого дела до Тонкорукого, так что пусть и ему тоже не будет никакого дела до меня! Я воин, просто воин, я хочу сражаться… и побеждать, если будет на то воля Всевышнего. А если нет, то я готов и умереть. Полиевкту было намного сложней, он был один, а под моим началом целых два легиона. Примерно с таким же количеством войска я в свое время вторгся в Змеегорье и одолел их всех, привел к присяге, обложил налогами и даже произвел среди них воинский набор. А здесь мы этого делать не будем, потому что, как показала практика, варвары очень плохо поддаются обучению, солдаты из них никудышные. Но и оставлять их у себя в тылу ни в коем случае нельзя! Подумав так, я вынул меч, огладил лезвие. Оно было чуть теплое, в зазубринах.

Вдруг ярл сказал:

– Мечи у вас короткие.

Я посмотрел на него. Он улыбался. Я сказал:

– Да, это так. И это не случайно. Мы сражаемся в плотном строю и поэтому короткие мечи для нас удобнее. И мы, опять же, колем, а не рубим. Вот так!

И я показал, как это делается! И кровь во мне сразу вскипела. Барра! И я уже хотел было вскочить…

Но вовремя удержался, положил меч на колени и еще раз огладил лезвие. Потом, переведя дыхание, сказал:

– Мечи часто ломаются. Когда я уходил в первый поход, то запасных клинков у нас было нагружено шестнадцать фур. Ты представляешь?

Ярл молчал. Смотрел очень внимательно и ждал, что я еще скажу. И я заговорил:

– Там, в Змеегорье, это не у вас. У вас тут степь ровная и широкая, как будто это пиршественный стол, на него хоть все легионы созови, всем места хватит. А там очень тесно! Там же горы, скалы, то есть огромные холмы камней, холмы эти очень крутые, почти что отвесные, по ним трудно пройти. Да и тропы там такие узкие, что иногда бывает просто негде поставить ногу. А под ногой одни камни! А еще пропасти! И лед! Там же лед лежит всегда, круглый год, вот до чего там высоко и холодно. Но я прошел! И провел легионы. А шли мы так – все время держали щиты над головами. А змеегорцы сверху бросали в нас камни. А мы прикрывались щитами и шли. Долго шли! А после мы пришли к ним в долину. Долина, это такой ров, очень глубокий, а стены у него – сплошные камни. Вверх посмотреть, так верха и не видно, оттуда, сверху, камень сбрось – и он полдня будет лететь, пока не долетит. А мы идем по тропе вниз, а чтобы в нас не попадали их стрелы и камни и копья, мы идем, построившись черепахой. А черепаха, это так: передние держат щиты перед собой, а остальные над собой, а фланговые сбоку, а задние сзади. И такой строй в каждой манипуле. Идем. А змеегорцы, эти как вы, они не знают строя, они бегут толпой. И вот мы с ними сшиблись. У нас короткие мечи, а у них длинные. И что? Да то, что после сражения мы подобрали этих длинных мечей больше трех тысяч. Я приказал обрубить их на нужный размер и сложить – про запас – в наши фуры. А после окончания кампании каждый из моих легионеров получил такую долю добычи, что нам пришлось возвращаться кружным путем, ибо преодолеть горные перевалы с такой тяжестью на плечах не было никакой возможности!

Ярл, помолчав, спросил:

– А ты?

– Я – нет, – ответил я. – Я возвращался налегке. Ибо по нашим руммалийским законам военная добыча делится так: одна шестая часть уходит в казну, то есть достается нашему господину, а остальное в строго оговоренных долях распределяется между простыми воинами, квардилионами, трибунами и легатами. Стратигу, то есть мне, самому главному из всех, достается только один триумф. А триумф, это такое событие, которое после будешь вспоминать очень долго! Потому что это представь себе огромный-преогромный город, все жители которого все сразу вышли на одну улицу и там от этого стало так тесно, что даже представить нельзя, а они еще и кричат, хлопают в ладоши и еще поют, беснуется, а ты будто плывешь над всеми ними! Ты выше всех, потому что это ты тогда на такой высокой колеснице, запряженной целым табуном самых прекрасных скакунов! А еще…