Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования - Евгений Глущенко

Кроме вышеназванных главных налогов Логофет обнаружил ряд мелких:

«Ассия-пулы – сбор с мельниц и рисовых полей; танап-пулы – с фруктовых садов; закят-чекана – подать с лица, имеющего не менее 40 баранов; кош-пулы – первый весенний сбор с каждой пары рабочих волов; ярсара – второй осенний сбор с каждой пары волов; кафсан – сбор по пуду с каждого батмана (куча зерна в 8—16 пудов) в пользу амлякдара; мирабона – сбор в пользу заведующего ирригацией; кафсан-дорга – в пользу чиновника, отпечатывающего зерно; затем шли пошлины в пользу казия (судьи), в пользу раиса (духовное лицо) и т. д.

Если поблизости стояла русская воинская часть, то беки собирали дополнительные подати, ссылаясь на то, что им нужно содержать русских или что им это приказали русские. Даже проезд русского офицера, топографа и тот ложился на население, так как амлякдар сейчас же, пользуясь случаем, возьмет с населения якобы на пополнение произведенных расходов по приему русского»[463].

Свои наблюдения в области налоговой политики в Бухаре Логофет заканчивает мыслью, что «государственное хозяйство Бухары ведется хищнически и результаты его печальны. Бедного бухарца бухарское правительство высасывает со всех сторон, и если когда-нибудь Бухара будет присоединена к России, то мы получим буквально нищих»[464].

Так выглядела система налогообложения в Хивинском и Бухарском ханствах до и после прихода русских в Среднюю Азию, если вообще этот повсеместный произвол можно назвать системой.

Первая и начало второй половины XIX в. характерны для среднеазиатских ханств – Бухарского, Кокандского и Хивинского – крайней неустойчивостью их политического и экономического положения. Такое положение сложилось из-за произвола и беззакония во всех областях жизни этих государств, а также постоянных междоусобиц, как между группами местных феодалов, так и между соседними ханствами. Член-корреспондент Академии наук Узбекской ССР, профессор А.И. Ишанов, характеризуя органы государственной власти управления и судебной власти старой (до 1920 г.) Бухары, отмечал, что «органы государственного управления и судебной власти Бухарского ханства, не будучи сложными по своей структуре, отличались присущей деспотическому образу управления гнусностью и представляли собой аппарат палачей и погромщиков, грабителей и угнетателей»[465]. Оценка эмоциональная, но не слишком удаленная от реального положения дел и может быть применима к внутриполитической обстановке в Кокандском и Хивинском ханствах.

Так, кокандский хан Худояр в 1852 г. устроил массовое истребление кипчаков (потомки половцев южнорусских степей), потому что заподозрил их в стремлении захватить власть. Земли, ранее принадлежавшие кипчакам на правах собственности, были конфискованы ханом в свою пользу. Затем Худояр распорядился, чтобы эти земли были проданы за половинную цену от их фактической стоимости дехканам ханства. Но «осчастливленные» крестьяне отказались покупать эти земли, справедливо опасаясь мести со стороны прежних владельцев. Тогда Худояр приказал отказников бить палками до тех пор, пока они перестанут упорствовать и согласятся купить землю за полцены.

А потом случилось так: в 1858 г. брат Худояра Маллябек при поддержке уцелевших кипчаков выгнал брата за пределы ханства и приказал купившим кипчакские земли вернуть безвозмездно половину земель прежним владельцам, а другую половину продать тем же бывшим владельцам по ценам, по которым им продавал землю Худояр[466].

В результате кокандские ханы настолько запутали и без того далеко не определенные земельные отношения, что даже по истечении 20 лет после присоединения Кокандского ханства к Российской империи на имя русских властей продолжали поступать жалобы и иски, связанные с ханскими экспериментами в области землеустройства и землепользования 50-х гг. XIX в.[467]

Говоря об источниках земельного права, не следует забывать об их условном и формальном характере. Если претворение в жизнь отдельных норм, тех или иных положений традиционного права шло вразрез с интересами господствующего слоя в целом или его отдельных представителей, последние игнорировали эти нормы. Учитывая эту особенность, можно выделить следующие источники земельного права, действовавшие в тот период на территории среднеазиатских ханств: Коран – основная законодательная книга мусульман (хотя он содержит очень мало статей, призванных непосредственно регулировать гражданскую жизнь мусульман); хадисы (собрание устных преданий, изречений, приписываемых Мухаммеду); «Хидая» – комментарии мусульманского права; другие правовые трактаты, являвшиеся, по существу, дополнением к основным нормам шариата по земельным вопросам[468].

Одной из важнейших задач первого генерал-губернатора Туркестанского края было разобраться в земельных отношениях, сложившихся в регионе до прихода русских. Необходимо было выяснить, какими правами может пользоваться российское правительство, чтобы отчуждать земли для нужд казенного строительства и для переселенцев. Земельные приращения в Средней Азии производились, в конце концов, не только ради обеспечения потребностей русской промышленности и торговли, но и с целью уменьшить остроту земельного голода в собственно России.

В самом начале 1868 г. К.П. Кауфман создал комиссию (так называемая комиссия М.Н. Николаева), которой было поручено разобраться в традиционно сложившихся земельных отношениях. Комиссия установила, что в районах обитания кочевого населения пахотные земли считались общим достоянием того или иного рода, однако землевладельцы, имевшие свой рабочий скот и инвентарь, вели свои хозяйства самостоятельно, независимо друг от друга. Время от времени в пределах земельной собственности рода происходил передел полей. Продаже подлежали в самых редких случаях лишь застроенные и засаженные плодовыми деревьями участки, считавшиеся личным недвижимым имуществом.

Намного сложнее оказались отношения землевладения и землепользования в районах оседлого земледелия. Там удалось выявить три основных типа владения и пользования земельными участками. Прежде всего, земли мильк-хур, то есть обеленные, свободные от налога, принадлежавшие владельцу на правах полной собственности. Такие земли могли быть пожалованы ханом за верную службу, однако на определенный срок, продолжительность которого зависела от воли правителя ханства. Мильковое землевладение нельзя приравнивать к русскому вотчинному или даже поместному, имевшим наследственный характер.

Второй тип — вакуф, земли, завещанные с разрешения хана мильковладельцами религиозным организациям, чаще всего медресе. Очень часто имения типа мильк-хур переводились в разряд вакуфных с той целью, чтобы закрепить их во владении находящего потомства завещателя, обеспечить потомков вакуфным доходом и избежать как налогообложения, так и возможной конфискации со стороны ханской власти. Облагаемые минимальными налогами вакуфы были лазейкой для милькодержателей, опасавшихся немилости хана.

И наконец, последний тип — амляк, государственные земли, находившиеся в пользовании землевладельцев, плативших все установленные в том или ином ханстве подати.

Основываясь на материалах комиссии Николаева, русская колониальная администрация сделала вывод: «Все владельцы земельных имуществ, по силе такого общего начала, юридически всегда поставлены были в непосредственную зависимость по владению от власти государственной. Над всеми частными правами по владению землей, каково бы ни было их начало, т. е. происходят ли они из оживления и первого занятия почвы или из завладения территории путем покорения страны силою оружия и завоевания, возвышается верховная власть Государя, которому принадлежит исключительное право распоряжения всею земельной собственностью страны. Фактически право это осуществляется взиманием установленных налогов с земельных имуществ и в надзоре за непрерывной и продуктивной обработкой занятой почвы… Согласно с этими основными положениями мусульманской теории земельного права, все земли государственные»[469].

Это был вывод чрезвычайной важности, имевший далекоидущие последствия: он означал, что Российское государство на правах победителя становится правопреемником побежденных ханов Бухары, Хивы и Коканда, то есть верховным собственником завоеванных земель. Это означало, что окончательное право вершить дела по землеустройству принадлежит от имени российского Императора его представителю, генерал-губернатору Туркестана.