Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отбив атаку Тамерлана, он какое-то время исполнял смертельный танец вместе с Киром, чьи стремительные выходы на дистанцию поражения заставляли холодеть и одновременно восхищали. Парень знал практически все системы рукопашного боя и двигался в ритме, недоступном лучшим мастерам спортивных видов борьбы. Владел он также и нетрадиционными комплексами приемов ниндзюцу, в том числе искусством сан-нэн-гороси – смертельного касания. В этом случае атака на противника идет не только на физическом, но и на энергетическом уровне: концентрируя внутреннюю энергию ки, боец создает летальный дисбаланс жизненной энергии противника, даже касаясь его руки или плеча, то есть не жизненно важных органов. Матвей понял это, получив шок от одного из таких касаний. Он также понял, что, если не сможет пройти «красный коридор», сосредоточиться и достичь уровня вспышечной активности, ведущей к состоянию турийи, живым отсюда ему не уйти. Он тоже владел приемами ниндзюцу: сан-нэн-гороси и дзю-нэн-гороси – «отсроченной смертью», когда удар сказывается через сутки, двое или больше, были ему известны и сикэцу – «точки смерти» на теле человека. Точный удар в такую точку, особенно «кулаком демона»[64], приводит к мгновенной смерти. Все это Матвей знал, но на практике не применял. Однако при сложившейся ситуации табу следовало отменить.
Коренастый Кир между тем почуял угрозу еще до того, как Матвей принял решение, и уступил место напарнику, чтобы выждать и нанести удар, не рискуя получить ответный. Он и нанес его с удлинением рычага, когда сустав «выпрыгивает» из суставной сумки, достав Матвея в точке шендао – между пятым и шестым спинными позвонками, тот как раз пытался в этот момент уклониться от выпада брюнета.
Если бы не железный мышечный каркас и ментальные «доспехи», которыми окружил себя Матвей на время боя, этот удар сломал бы ему позвоночник. Он и так потряс его до полуобморочного состояния, и прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Матвей снова ощутил свое тело и стал ориентироваться в обстановке. К счастью, уверовав в победу, убийцы остановились перевести дух и сообщить жертве «решение суда». Подвела их странная человеческая черта, свойственная всем в общем-то недалеким людям: желание унизить противника, насладиться его поражением.
– Кончай его, Тамерлан, – будничным тоном сказал блондин, бросив взгляд на часы. – У нас еще куча заказов.
– Слабоват оказался, ганфайтер, – хищно раздул ноздри брюнет, кружа вокруг скорчившегося Матвея. – Я большего ожидал. Спорим, сломаю ему шею одним пальцем?
– Проспоришь. На вид он не сильно накачан, но мышцы у него стальные, я ведь бил на выдохе, с выплеском, а он даже не вырубился!
Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль! – посчитал про себя Матвей, гигантским напряжением воли преодолевая слабость и входя в свое привычное полумистическое состояние самадхи-турийи, подкрепленное выходом сознания за пределы человеческих чувств.
На сей раз «молния» озарения ударила в него не с небес, как это казалось раньше, а словно бы изнутри, возбудив нервную систему до красного сияния. Это сияние, ореолом окружив тело, озарило все вокруг, проникло во все предметы и тела людей, вышло за стены квартиры, дома и города, ушло в космос. Но и этого мгновенного озарения хватило Матвею на то, чтобы понять, оценить, проанализировать ситуацию, приготовиться и начать действовать. Прямо с колен Матвей прыгнул навстречу блондину как раз в тот момент, когда черноволосый Тамерлан уже готов был нанести ему удар по шее ребром ладони с атакующим воплем «й-а-а!», помогающим высвободить в импульсе максимум энергии.
Киллхантер, надо отдать ему должное, успел поставить блок, хотя ни прыжка, ни удара не ожидал, и все-таки удар Соболева – сян-тюн, или «шашлык» (по терминологии русбоя), в подложечную ямку предотвратить не смог. Матвей при желании мог бы вырвать у него печень, потому что вытянутые пальцы пробили мышцы и брыжейку и проникли в тело противника, но эффектов подобного рода он не любил.
Глянув в глаза блондина, полные изумления и тьмы, Матвей упал на спину, спасаясь от брюнета, который сориентировался с поразительной быстротой, отбил три его мгновенных выпада и не сразу сообразил, почему вдруг черноволосый метнулся к дивану в углу, но уже через мгновение все понял: на диване лежал суггестор «удав», и Тамерлан ухватился за его рукоять.
Тогда и Матвей прыгнул к столу, вспомнив про бумагу, карандаши и лезвие бритвы. Видимо, когда в квартиру ворвались убийцы, Стас собирался рисовать.
Расчет был точным. В правую руку лег остро заточенный карандаш, ладонь левой сгребла безопасную бритву, и, когда черноволосый, упав на диван, перекатился на бок, подняв оружие, Матвей вонзил ему в левый глаз карандаш.
Матвей не остановился на этом, зная возможности и тренинг киллхантеров, и метнул в противника последнее свое оружие – лезвие бритвы, причем особым приемом – «щелчком плетью». Тамерлан взвыл от боли после укола карандашом, но «глушак» не выпустил, только отпрянул и прицелился, свободной рукой выдернув карандаш из глаза, однако курок спустить не успел – лезвие бритвы вошло ему глубоко в горло.
Только сейчас Матвей позволил себе отключиться, поддавшись нахлынувшей слабости и безразличию.
Очнулся он от холодного прикосновения к лицу. Над ним стоял на коленях плачущий Стас и лил воду из кружки.
Через час они вдвоем сидели в машине Матвея где-то в районе Щелкова. Как они там оказались, в памяти не сохранилось. Стас уже не плакал, только всхлипывал да изредка глубоко и тоскливо, совсем не по-детски, вздыхал, поглядывая на своего взрослого друга.
Матвей погладил его по волосам, включил мотор, хотя сам не знал, куда ехать.
– Бабуля… умерла? – дрогнувшим голосом спросил Стас.
Матвей кивнул.
Губы у мальчишки задрожали, на глаза навернулись слезы, но плакать он не стал.
– А где мы теперь будем жить?
– У тебя нет родственников? Друзей?
– Не-а… только в деревне. Друзья есть, но у них
