Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

– Глянь-ка, Марк, еще один прет. Сегодня, наверное, день открытых дверей, а нас не предупредили. Куда лезешь, интеллигент? Приемный день у босса в понедельник. И вообще, как ты сюда попал в таком виде?

Матвей мог бы атаковать этих двоих прямо сейчас, успевая перехватить третьего до того, как поднимется тревога, но это было рискованно, а ему еще предстояло отыскать и освободить Кристину.

– Не морщь лоб, – сказал Матвей тихо, доставая удостоверение. – Шкура лопнет. Читать умеешь?

Марк, монументальный, как статуя Геркулеса, нахмурился, бросил на Матвея угрожающий взгляд, сцапал лапищей документ, прочитал, удивленно вскинул брови и передал документ коллеге. Тот среагировал примерно так же, потому что удостоверение принадлежало офицеру ФСК. На зеленоватой пластиковой карточке левого разворота – фотография с печатью, над ней – вытиснен герб России, ниже: «Федеральная служба контрразведки России». На правом развороте наискось две полосы, красная и золотая. На золотой отпечатано: «Управление „И“, на красной: „Майор Карелла Степан Петрович“.

– Какого дьявола? – уставился на Соболева стриженый телохранитель. – Что тебе нужно?

– Во-первых, не тебе, а вам. Во-вторых, мне срочно нужен генеральный прокурор, – сухо ответил Матвей. – Речь идет о его жизни.

– Какого дья…

– Заткнись! Или пропусти, или доложи ему. Скажи, есть сведения о ганфайтере из «Смерша», он поймет.

Охранник подумал и принял решение, что для него было равносильно подвигу.

– Ну, смотри, майор! Если шеф меня потом… из-под земли достану!

– Я не уголь, ты не шахтер. Иди, волноваться вредно.

– Ладно, – угрожающе произнес стриженый, – потом поговорим, шутник. Марк, обыщи его на всякий случай.

Пока бритоголовый обыскивал Матвея, тот прикидывал варианты разговора с Чураго, но ничего не успел придумать, охранник вернулся быстро.

– Проходи. Да на массажистку смотри не заглядывайся, шеф этого не любит. Еще покалякаем, если ты такой смелый и крутой, каким кажешься.

– Лучше бы тебе от этого поберечься, – равнодушно сказал Матвей, направляясь к двери, из которой выглянул еще один «качок».

То ли сказался резкий выход из состояния «экстра», то ли по другой причине, но чувствовал себя Матвей неважно. Во всяком случае, войти в стресс второй раз ему не удалось.

Вадим Борисович Чураго ждал его, сидя в кресле возле массажного лежака, завернутый в простыню, распаренный, с выражением блаженства на красном лице. Кроме низкого лежака, здесь стояла двухспальная кровать без постельного белья, а рядом с кроватью – хорошо сложенная девица лет двадцати и передвижной столик с напитками и фруктами.

Телохранителей было двое: один у двери в позе Харона, ожидающего пассажиров, второй позади кресла хозяина: этот был опаснее остальных, судя по телосложению, позе и взгляду, которым он с головы до ног смерил Матвея.

– Кто вы? – осведомился прокурор приятным голосом, тоже не хилый, с приличной мускулатурой, почти без жировых прослоек.

Матвей подал удостоверение охраннику у двери, тот передал его Шерифу. Хотя, возможно, никто из телохранителей не знал его под этой кличкой.

– Чем обязан?

– Я хотел бы поговорить с глазу на глаз, – буркнул Матвей. – «Светиться» с информацией мне ни к чему.

– Вот уж позвольте не согласиться. Вы сами напросились на встречу, не я, так что принимайте мои условия. В этой комнате лишних нет.

– Самодовольный дебил, – угрюмо усмехнулся Матвей. – Тебе жить осталось, может, до вечера, а ты куражишься. Как говорит Иоанн в Откровении: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв».[62]

На лицо Чураго набежала тень.

– Выбросьте его на съедение псам, – сказал он пренебрежительно.

Телохранитель у двери шагнул было к Матвею, но тому наконец удалось сломить инерцию воли и включиться в суперрежим.

Он был прав: серьезное сопротивление оказал лишь второй телохранитель, худощавый, подвижный и верткий, прекрасно знавший кунгфу и тайский бокс. Первого Матвей вырубил прямым выпадом в солнечное сплетение, затем успокоил готовую завизжать девицу. Но схватку с кунгфуистом закончил лишь спустя минуту: никак не удавалось нанести нокаутирующий удар, противник ускользал, стоически держал непрямые удары и наносил ответные, достав пару раз Матвея на уклонении. В конце концов Матвей разозлился на себя, рассчитал дыхание, успокоился и поймал охранника на атаке, нанеся ему точный удар ладонью в гортань, по точке рэн-сэн. Парень свалился без звука, удар вызвал рефлекторную остановку сердца, и Матвею пришлось несколько секунд массировать ему грудь. Убивать мастера только за то, что он профессионал, не хотелось.

К чести Чураго, он не закричал, не полез под кровать и не стал звать на помощь, просто сидел и смотрел на бой. Желтые глаза его светились, как у кошки.

– Я тебя вычислил, – сказал он слегка севшим голосом, не пытаясь бодриться. – Ты тот самый ганфайтер. Соболев, кажется?

– Он самый, – коротко ответил Матвей. Прислушался к звукам вокруг, прикинул резерв времени: две-три минуты, и надо убираться отсюда. – Такое впечатление, что обо мне знают все спецслужбы, – продолжал он, останавливаясь у кресла и глядя сверху вниз на Вадима Борисовича. – А ведь я агент степени «четыре нуля», высшей степени секретности, и знали обо мне лишь непосредственные начальники. На ком вы испытывали «глушак»?

– На Ивакине.

– Так я и думал.

– Я в этом не участвовал.

– Не все ли равно? Кстати, все тело Ивакина было в царапинах и порезах…

– К нему применили… В общем, в него пальнули из «болевика»…

– Так! – Матвей присел на лежак, глядя перед собой. – Значит, это правда… «болевик»… излучатель боли то есть… Я думал, слухи о его разработке – туфта.

– Испытан и успешно применяется.

Матвей кивнул. «Болевиком» называли генератор биополя, вызывающего шумовые наводки в нервных узлах. Говорили, что человек от боли теряет над собой контроль и может даже сам вырвать себе сердце. Верилось в это с трудом, но смерть Ивакина подтверждала слухи. Он убил себя сам, чтобы не страдать и не проговориться.

На лице Матвея,