Дочь Затонувшей империи - Мэллис Фрэнки Диана

Он провел пальцами по моей спине, и у меня перехватило дыхание.

– Листья солнечного дерева уже затягивают раны. Эмон был осторожен, чтобы не наложить удары друг на друга. Я знаю, что это больно, но через несколько недель твоя спина станет как новенькая. На самом деле ты быстро идешь на поправку.

Я покачала головой, пытаясь придать своему голосу твердость:

– Сомневаюсь в этом. Я знаю, для чего предназначены эти кнуты, для кого они предназначены, и они не для таких как я – слабых и лишенных магии.

– Лир, ты не слабая. У тебя есть сила.

– Ты говорил мне это раньше, – возразила я. – Но это неправда. Во время первой практики у меня не было силы, и прошлым вечером я едва выжила только благодаря твоей силе. Я знаю, что Меркуриал опасен, но ты так быстро избавился от него, как только он упомянул о моей силе. Райан, ты же знаешь, что я слабая. – Я закрыла лицо руками. – Слабая и беспомощная. Я не смогла… Не смогла выполнить свою часть сделки, – воскликнула я. – Не смогла найти свою силу. – Резкий смешок слетел с моих губ. – Конечно, я не могла. У меня даже не было достаточно сил, чтобы… чтобы… – Слезы катились по щекам.

Я чувствовала тепло рук Райана, как его ладони успокаивающе касаются моей кожи, нанося остатки заживляющей мази. Поверх он наложил повязку, убедившись, что она надежно закреплена, и на мгновение задержался на спине.

– У тебя не было достаточно сил для чего? – спросил он.

В груди защемило, а в уголках глаз защипало от такого же жара, который обычно охватывал мои запястья. И тогда я открыла правду, которую носила в себе, рассказала о стыде, который окутывал мое сердце тенью на протяжении двух лет.

– Я чувствую, что это моя вина. Что я во всем виновата. Потому что не смогла спасти Джулс. – Я всхлипнула и прижала колени к груди.

Я почувствовала, как Райан пересел ко мне лицом и заключил меня в свои объятия.

– Это неправда, – сказал он. – Лир. Ты не обязана была ее спасать.

– Но я чувствую, что обязана! Она бы боролась за меня всеми силами. А я просто сидела и беспомощно наблюдала. Наблюдала, как это происходит, как ее увозят прямо у меня на глазах. Наместник связал ее, а я смотрела. И Породитель ублюдков, он… он увез ее. На глазах у всех. Мы сидели там в наших лучших нарядах, смотрели и ничего не делали! И я… я…

– Ш-ш-ш, Лир. Все в порядке. Все хорошо. – Он гладил меня вверх и вниз по спине. – В твои обязанности не входило ее спасать. Ты даже не была совершеннолетней, ты не смогла бы пойти против Наместника и знаешь это.

– Знаю, но все равно чувствую, что должна была что-то придумать, что-нибудь сделать, приложить все усилия, не медлить. Я пыталась… после того, как все закончилось, я попыталась пойти за ней, но Маркан… – Слезы градом катились по лицу. – Маркан одурманил меня и привез домой без сознания.

– О, Боги, – его голос выражал боль. – Мне так жаль. Вот ублюдок, – выругался он. – Но, Лир, послушай. Даже если бы ты поехала за ней, ты не смогла бы их остановить. Подумай об этом. Что делал твой отец? Аркасва? Или твои сестры? Или твоя тетя? Или любой другой член Бамарийского совета? Когда Наместник чего-то хочет, мы почти ничего не можем сделать, чтобы остановить его.

Как, например, вторгнуться в мою страну с иностранным легионом.

– Я знаю, – шмыгнула я носом.

– Я думаю, – продолжил Райан, – думаю, ты долгое время несла на своих плечах бремя того, что случилось с Джулс, и не могла этого признать из-за того, как к ней сейчас относятся. Но, Лир, тебе не в чем себя винить, и я готов поспорить на что угодно: если бы Джулс была здесь, она сказала бы тебе то же самое. Она сказала бы, что простила тебя, что ты ни в чем не виновата, что продолжать жить, становиться сильнее, давать отпор – это нормально. Ты не обязана спасать всех. Только себя.

Шрамы на моем запястье говорили об обратном. Так же, как и синяк под глазом, и бесчисленные порезы, и синяки, заживающие на коже. Мое лицо пылало, когда потекли новые слезы.

– Я просто чувствую себя такой беспомощной, – сказала я приглушенным шепотом.

– Я знаю. Мне кажется, я догадываюсь, что ты чувствуешь.

– Никто не понимает, – покачала я головой.

– Я понимаю. И говорю это не просто так. Лир, я… я видел, как Наместник забрал человека, который был для меня важнее всего. Мне тоже пришлось наблюдать, чувствуя себя совершенно беспомощным. И я… меня выпороли. И не тогда, когда в моем теле была магия – это случилось, когда я был слаб, когда я не обладал магией.

Я повернулась к нему.

– Ты сказал… сказал, что тоже скрывал свои шрамы.

Он уставился вниз, а затем поднял руку к волосам, пытаясь растрепать их и откинуть на лоб, чтобы скрыть шрам, но его локоны по-прежнему были слишком короткими, поэтому он просто пожал плечами и посмотрел на меня своими глазами, ясными и зелеными, шокирующе красивыми даже со шрамом, пересекающим его левый глаз. Другое лицо он мог бы изуродовать, но красота Райана приобрела еще одно измерение.

– Мне было тринадцать, когда это случилось в первый раз.

Я потянулась к его руке.

– Мне очень жаль.

Он вздернул подбородок, сжав челюсти, и высвободил свою руку из моей.

– Я бы представил доказательства своего исцеления, но у меня на спине есть еще кое-какие рисунки, и я не хочу, чтобы ты теряла доверие ко мне. – Он подмигнул, пытаясь пошутить, но его голос дрожал.

– Ты имеешь в виду свою татуировку? – спросила я. Несколько раз он был на тренировках с обнаженным торсом, но я не могла припомнить ни единого шрама или отметины, кроме большого грифина, чьи крылья обхватывали его плечи и заканчивались на груди.

Я уставилась на свои собственные звезды и эмблему Ка Батавии, которые скрывали мои кровные обеты.

Райан медленно заправил мне волосы за уши и нанес оставшуюся мазь на щеку.

– Да. Благодаря татуировке и некоторым искусным заклинаниям довольно много неприятных на вид шрамов было скрыто. Но раны, оставленные хлыстом, действительно зажили сами по себе. – Сидя передо мной, он размазал остатки мази по порезу на щеке, оставленному Мирой, когда она ударила меня, затем опустил взгляд на расстегнутую тунику, прикрывающую мою грудь. – Теперь мы можем снова ее надеть. – Он потянулся вперед, поднимая рукава по плечам. – Я могу завязать шнуровку, если ты просто отведешь волосы в сторону.

Закончив, он похлопал меня по плечу, и я снова повернулась к нему.

– Спасибо. За все.

Райан нахмурился, сведя здоровую бровь к переносице, но у меня сложилось впечатление, что он намеревался сдвинуть обе.

– Мы сделаем тебя сильнее, призовем твою собственную силу, чтобы ты перестала говорить о своем бессилии.

– Ты знаешь, как это сделать?

– Думаю, да. Даже после моей церемонии Обретения отец продолжал накладывать на меня магические оковы. – Его голос был тихим.

– О, Боги. – У меня комок к горлу подступил, когда я вспомнила ощущение оков, которые наколдовал Тристан. Жжение, унижение, боль… Необходимость тренироваться в связанном состоянии казалась невыносимой.

Райан скрестил руки на груди.

– Он присылал своих магов, чтобы те наложили магические оковы перед утренней пробежкой. В круги с пятерками я заходил точно так же. – Его глаза потемнели. – Вначале я был таким же, как ты. Прибегал последний, падал, сгибался пополам от судорог. Меня топтали и издевались надо мной. Отец лично порол меня до тех пор, пока я не захлебывался рвотой. В первую неделю после пробежки меня тошнило каждый день, потому что я пытался не отставать от остальных.

Я снова положила руку ему на предплечье. Последний месяц я была так зла на Райана, разочарована и напугана, что упустила из виду тот факт, что на самом деле он был действительно хорошим учителем для меня. Все его советы… Похоже, ему самому нужно было их услышать.

Он напряженно вздрогнул, но потом расслабился под моим прикосновением.

– Это заняло некоторое время, очень много времени. Но я догнал, смог обогнать их и даже со связанными руками одержал верх в пятерке.