Золотой адмирал - Френсис Мэсон

— С меня довольно этого голодания только из-за того, что наш губернатор нянчится с этими похожими на диких зверей туземцами, как старая баба.

Лицо за лицом, люди поворачивались в сторону О'Даунса, в то время как губернатор Лейн понапрасну стучал камнем по столешнице, а капитан Амадас гремел, призывая к порядку.

— Пусть говорит! Дайте Шону высказаться! — требовал хор голосов.

Злобно выдвинув вперед подбородок, с горящими серыми глазами, ирландец вскочил на ноги.

— Послушайте, покончим с этой пугливостью. Не хотят туземцы с нами торговать, так возьмем что нам нужно У меня есть верные сведения, что в Намонтаке, главном селении вождя Чапунки, навалом копченой рыбы, оленины и кукурузы.

— Это не так, — вмешался член правительственной партии. — В это время года у туземцев еле хватает еды, чтобы самим прокормиться. Они всегда живут впроголодь, от новогодней луны и до следующего урожая. Вы, Шон, должны были бы осознавать эту истину, если б у вас хватало ума видеть дальше, чем стреляет ваша аркебуза.

Спор, разгоревшийся с еще большей ожесточенностью, привлек внимание равнодушных ремесленников, которым нечего было делать, и солдат, слишком ослабших, чтобы принимать участие в непрестанных и в общем-то бесполезных поисках пищи.

— Продолжай, О'Даунс, — поддержал Кавендиш. — Может, вы, Ральф Лейн, станете отрицать, что туземцы Намонтака носят множество украшений из меди настолько богатой золотом, что почти не нужна очистка?

— Верно, не спорю, — устало согласился губернатор. — Но, джентльмены, нужно смотреть вдаль. Мы слабы, и количество нас сильно поубавилось, в то время как туземцы многочисленны, горды и свирепы, как голодные мастиффы. — Он поднял худые, давно не мытые руки. — Неужели вам непонятно, джентльмены, что ни в коем случае мы не должны больше вызывать вражды ни секотов на этом острове, ни паспегов и монокан на материке. Пока не появится наше судно снабжения, мы, по сути, зависим от их милосердия.

И снова Ральф Лейн напомнил присутствующим о тяжелых последствиях глупости сэра Ричарда Гренвилля, когда колонисты только что высадились на берег. Во время пиршества какой-то туземец стянул небольшую серебряную чашу. Потеря была совсем незначительной, однако, когда требование разгневанного Гренвилля возвратить украденное осталось без ответа, он надел латы и шлем, отправился с войском к ближайшей деревне секотов, разграбил ее и затем сжег дотла. Потом он приказал своим воинам вырубить несколько полей зеленой кукурузы, которой впоследствии только что родившаяся колония могла бы кормиться многими голодными месяцами.

— Да, слышали мы эту сказку — и много раз. Но теперь дело другое. — Кавендиш поднялся на ноги, и тут же его примеру последовали О'Даунс, эсквайр Болтон и еще несколько человек. — Говорю вам: Ральф Лейн, Гренвилль и Ралей бросили нас на произвол судьбы. Поэтому как генерал сухопутной армии я намерен повести всех способных к воинской службе людей на Чапунку, вождя монокан, и, даст Бог, мы силой вырвем еду, жемчуг, а возможно, и золото у этого несговорчивого старого дикаря и у его разрисованного народца.

Напрасно губернатор стучал камнем по столу, взывал к Филиппу Амадасу и Томасу Хэриоту, а затем еще к двум-трем советникам, верным его политике мира, терпения и умеренности.

Партия Кавендиша составляла подавляющее большинство, и оставалось только выслушивать их предложения.

— Мы задумали план, — заявил О'Даунс, воинственно глядя на тощего, одетого в черное платье губернатора. — Вы все, конечно, слыхали о знаменитом Оуке, или идоле, которого так широко почитают моноканы Намонтака. Для туземцев Оук является более священным, чем щепка от истинного Святого Креста Спасителя, его плащаница и чаша Святого Грааля вместе взятые — для нас. — Высокий ирландец с высокомерным видом вышел вперед; жалкие обноски одежды свободно висели на его исхудалом теле, — Что до меня, я за внезапный штурм Намонтака, после чего мы захватим этого Оука и потребуем за него выкуп всем золотом и зерном, которые нам нужны.

На вытянутом чувствительном лице Ральфа Лейна проступил откровенный ужас.

— Нет! Запрещаю вам даже думать о подобной глупости! Такой поступок приведет к немедленной гибели этой колонии. Этот Оук, о котором вы говорите, является священным не только для монокан, но и для индейцев паманки, секотов, паспегов, кекутан и многих других племен. За осквернение их священного места они набросятся на нас как бешеные волки. — Губернатор в отчаянии огляделся вокруг. — Кроме того, могу вам поклясться, что, по донесениям моих разведчиков, амбары Намонтака почти так же пусты, как и наши.

Питер наблюдал затаив дыхание за происходящим и почувствовал, что вот-вот наступит поворотный момент в судьбе первой американской колонии, колонии сэра Уолтера Ралея. Хоть и понятно ему было нежелание губернатора идти войной на Чапунку, он тем не менее жаждал еще раз наполнить желудок и иметь в своей сумке еще что-нибудь помимо четырех-пяти пресноводных жемчужин, уложенных на сохранение в гнездышко из пуха, нащипанного из грудки дикой утки.

— Ба! — прогремел Кавендиш, агрессивно выставив большую коричневую бороду. — Вы верите всему, что может уберечь вас от драки.

— Нет! Я губернатор этой колонии и говорю от имени королевы.

Болтон потряс своей крупной продолговатой головой.

— Бросьте! Вы годитесь в правители этой колонии не больше, чем деревенский школьный учитель. Пусть правит большинство — вот мое мнение. Ну, кто за то, чтобы сидеть, засунув в рот лапу, и голодать до тех пор, пока появится корабль — хотя, возможно, он не появится никогда?

Руки подняли лишь губернатор, Хэриот, капитан Амадас и Эндрю Госнолд.

— А теперь кто за то, чтобы заставить этих чертовых туземцев плясать под нашу дудку? Кто за то, чтобы вынудить их торговать? Кто за то, чтобы отомстить за убийство наших разведывательных партий?

Крик, который прозвучал бы еще громче, если бы колонисты так не ослабли, эхом отразился от стен палаты Совета. Питер кричал так же громко, как и Шон О'Даунс — не то чтобы ему хоть сколько-нибудь нравился этот бойкий на язык темнолицый ирландец, нет. Просто он и О'Даунс, несомненно, оставались двумя самыми сильными из семидесяти трех колонистов, переживших эту зиму, и это обстоятельство бросало их в различные виды соперничества.

В конце концов губернатор Лейн подчинился воле большинства.

— Да поможет нам Бог, — с горечью прокричал он. — Я сделал все, что мог, и я не дам согласия на такое безумное предприятие, которое неминуемо окончится нашей смертью или нашими мучениями на пыточных столбах Чапунки. Но запрещать вам я не буду.