Пламя Яхве. Сексуальность в Библии - Ричард Дэвидсон

Амнон и Фамарь (2 Цар 13). Единственный случай инцеста, мало-мальски подробно описываемый у Пророков, это инцестное изнасилование Фамари Амноном (2 Цар 13; см. главу 12).[1577] Рассказчик не только говорит о самом ужасе изнасилования, но и касается темы инцеста.[1578] Неоднократно встречаются слова «мой брат» и «моя сестра». Во вступительной сцене Амнон говорит о Фамари: «Фамарь, сестра моя» (стихи 5–6), и сам он именуется ее «братом» (стихи 7–8). Диалог в момент, предшествующий изнасилованию, также фиксирует внимание на том, что они приходятся друг другу братом и сестрой: «Он схватил ее и сказал ей: иди, ложись со мной, сестра моя. Но она сказала: нет, брат мой, не заставляй меня» (стихи 11–12). О семейных узах неоднократно говорится и после изнасилования: «И сказал ей Авессалом, брат ее: не Амнон ли, брат мой, был с тобой? – но теперь молчи, сестра моя; он – брат твой; не сокрушайся сердцем твоим об этом деле» (стих 20).[1579]

Инцест явно считался поведением недостойным. Неслучайно рассказчик сразу объясняет: «Амнону казалось невозможным (или «неуместным»; pālā в нифале. – Р. Д.) что-нибудь сделать с ней» (стих 2).[1580] Судя по всему, имеется в виду запрет Пятикнижия на секс с единокровной сестрой (Лев 18:9; 20:17; Втор 27:22). Невозможность/неуместность инцестного секса может предполагаться и в ответе Фамари на предложение Амнона лечь с ней. Она говорит: «Нет, брат мой, не заставляй (innâ в пиэле; или «не насилуй», «не бесчести». – Р. Д.) меня, ибо не делается так в Израиле; не делай этой мерзости (nĕbālâ)» (2 Цар 13:12). По ее словам, на ней будет «бесчестье» (ḥerpâ), да и сам Амнон будет считаться «нечестивым и наглым глупцом (nābāl)»[1581] (стих 13). Но может быть, Фамарь имеет в виду изнасилование, а не инцест.

С точки зрения канонического подхода к данному рассказу неясны следующие слова Фамари: «Поговори с царем; он не откажет отдать меня тебе» (13:13б). Может, Фамарь думает, что у ее царственного отца есть власть пренебречь Моисеевым уставом (скажем, ссылаясь на прецедент – женитьбу Авраама на единокровной сестре; Быт 20:12)? Или после прелюбодеяния Давида нравы царского двора пали столь низко, что, по мнению Фамари, отец не стал бы отказывать Амнону в праве на инцестный брак – с учетом собственных моральных слабостей? Или в период давидической монархии (во всяком случае, при царском дворе) брак между братом и единокровной сестрой не считался инцестом, вопреки всяким табу и законам? Или Фамарь попросту не знала о запрете на сексуальные отношения с единокровным братом?[1582] Или она всего лишь пыталась выиграть время, будучи уверенной, что царь ответит отказом? Повествование дает нам слишком мало информации, чтобы мы могли остановиться на какой-либо из этих возможностей. (См. главу 12 относительно ужасных плодов обращения Амнона со своей сестрой.)

Авессалом и наложницы его отца (2 Цар 15–16). Еще один случай инцеста произошел во время восстания Авессалома против его отца, царя Давида. Давид бежал из Иерусалима, оставив смотреть за дворцом десятерых наложниц из своего царского гарема (2 Цар 15:16). Когда Авессалом вошел в Иерусалим, его советник Ахитофел дал такую рекомендацию: «Войди к наложницам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой; и услышат все израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца своего, и укрепятся руки всех, которые с тобой» (16:21). Авессалом послушался: «И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля» (16:22). Это возмутительное действо было призвано показать, что отныне власть Авессалома пришла на смену власти Давида. Катастрофические последствия инцеста не замедлили сказаться в последующей гражданской войне и трагической смерти Авессалома.

Другие случаи инцеста. Инцестные отношения случались и во времена разделенной монархии. Пророк Амос описывает вид инцеста, который имел место в VIII веке до н. э., возможно, в связи с обрядами культов плодородия: «Отец и сын ходят к одной женщине, чтобы бесславить святое имя Мое» (Ам 2:7; ср. Лев 18:7–8, 15, 17; 20:10–11; Втор 27:20). Такие поступки неудивительны в ханаанейских культах плодородия, поскольку мифы о Баале предполагали инцестный секс между богом бури Хададом (Баалом), основным в ханаанейском пантеоне, и его сестрой, обычно носившей имя Анат (или Ашера, супруга Баала).

В период перед Вавилонским пленом инцест все еще оставался проблемой в Израиле. В своем обличении Иерусалима Иезекииль указывает на культовые и социальные грехи, упоминая в одном отрывке такие сексуальные преступления, как прелюбодеяние и инцест с матерью, снохой и сестрой: «Наготу отца открывают у тебя… Иной делает мерзость с женой ближнего своего, иной оскверняет сноху свою, иной насилует сестру свою, дочь отца своего» (Иез 22:10–11; ср. 33:26). Зато после Вавилонского плена уже нет письменных сообщений о случаях инцеста среди народа Божьего.

Пророки подходят к инцесту так же, как и Пятикнижие.[1583] Все ветхозаветные повествования и заповеди, касающиеся инцеста, объявляют инцест противным Божьему замыслу о сексуальности. Запрещая инцест, Всевышний хочет искоренить такой интим, который разрушал бы задуманную Им близость мужчины и женщины в браке (см. Быт 1–2).

Людям, которые впали в грех инцеста, ВЗ возвещает возможность милости и прощения Божьего, дает силы обрести целомудрие, – как это возможно и для тех, кто совершил другие сексуальные грехи (см. главу 8 касательно супружеской измены и внебрачного секса). Жертвам инцеста Бог дает такое же утешение, как и жертвам других сексуальных издевательств, помогая им в их боли и страдании.[1584] Однако из суровых санкций против инцеста в ветхозаветном законодательстве предельно ясно: Богу противно это сексуальное извращение. Санкции предвосхищают Суд при конце времен против тех, кто легковесно относится к этим вечным и универсальным нравственным запретам.

Глава 11

Деторождение против проблем/искажений (бездетность, внебрачные дети, аборты)

Утверждение божественного идеала

Рассказ о жизни за пределами Эдема сразу утверждает сексуальность. Утверждает не только упоминанием о сексуальных отношениях, но и акцентом на зачатие и рождение ребенка (Быт 4:1). С рождением Каина начало сбываться Божье благословение, которое прозвучало при сотворении мира. И вообще Каин – ребенок промыслительный; судя по всему, Ева даже сначала сочла его обетованным мессианским семенем (ср. Быт 3:15).[1585] Но и после гибели Авеля и изгнания Каина Ева осталась твердой в мессианском уповании. Она была уверена, что Сиф «назначен» Богом как «другое семя», – пусть не Мессия, не «окончательное» семя, но лишь связь с ним в генеалогии семени.[1586] Родословные Быт 5 и 11 продолжают повествование о роде святого семени, сынах Божьих. После потопа первоначальная заповедь, данная Адаму и Еве в раю, повторяется Ною, «новому Адаму»: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт 9:1; ср. 1:28).[1587]

Рассказы о патриархах прямо и честно касаются различных сексуальных тем, связанных с деторождением: менопаузы (Быт 18:11); зачатия, рождения и вскармливания (Быт 21:1–8); менструального цикла (Быт 31:34–35); использования афродизиаков (Быт 36:15) и бесплодия (Быт 16:1; 25:21; к последней проблеме мы вернемся ниже). Такая свобода в описаниях и метафорах характерна для всего ВЗ, причем упор делается на родовых муках и процессе рождения.[1588]

С призванием Авраама благословение прокреативной «плодовитостью» становится одним из центральных моментов вечного Завета Бога с избранным народом.[1589] Прокреация столь важна не только из-за экономических выгод, но и вследствие «идеи, что через потомков сохранится народ Завета, а с ним и благословение людям».[1590] И даже более того, Л. Л. Уокер пишет об «ожидании каждой матери (в древнем Израиле. – Р. Д.), что она может стать матерью Мессии».[1591] Я согласен: обетование о «семени» (zera) Аврааму после испытания на горе Мориа включает не только весть о большом числе потомков («семя» в собирательном смысле – «умножая умножу семя твое как звезды небесные и как песок на берегу моря»), но и весть о мессианском семени, о человеке, который «овладеет вратами врагов своих» (Быт 22:17; перевод мой). Большинство современных переводов (за вычетом KJV, ESV и примечаний в NASE) упускают из виду важный нюанс, который содержится здесь в переходе к единственному числу. Однако если вспомнить, как используются личные местоимения со словом zera («семя») в ВЗ, мы увидим значимость этого нюанса: когда zera («семя») понимается в собирательном смысле, местоимения стоят во множественном числе, но когда zera («семя») относится к одному конкретному человеку, местоимения стоят в единственном числе (как здесь и в Быт 3:15).[1592]