Вернуть изобилие - Колин Гринлэнд

— Эй! Я же не вижу, куда иду!

И нарочно ходил кругами и упирался в стену, а кроха у него на плечах пронзительно вопила. Ей казалось, что все это просто здорово.

— Если я ничего не буду видеть, я могу тебя уронить. — И Фриц делал вид, что роняет ее на пол, и в последнюю минуту подхватывал ее, а остальные свистели и отскакивали от стен. Они считали, что Фриц — замечательный.

Это он впервые рассказал мне про 5-свадьбы:

— Если у тебя когда-нибудь будет возможность туда пойти, Табита, я тебе настоятельно советую ей воспользоваться. И он сидел там в своих брюках гольф и широком воротнике, добродушно ухмыляясь поверх своего огромного носа и похлопывая меня по ноге. Старый развратник. Он говорил таким тоном, словно речь шла об экскурсии на св.Астрею Капеллу, но я-то помнила его со времен тех ночей на старой «Стойкости». Когда дядюшка Фриц сверхтрезв и сверхвежлив, надо держать ухо востро.

Именно поэтому я и была так обрадована, когда меня пригласили. На 5-свадьбу, я имею в виду. Это была свадьба дочери офицера Колд Рива и брата Пилота Лимбо, а остальные были — дай подумать — брат ее матери, я хочу сказать 5-брат, или это был его 5-брат, и другого мужа ее матери…

— ПО-МОЕМУ, У МЕНЯ ГДЕ-ТО ЕСТЬ СХЕМА, КАПИТАН, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, Я МОГУ ЕЕ НАЙТИ.

— Не стоит трудиться, Элис. Как бы там ни было, она все равно очень сложная. Настолько сложная, что удивительно, как они вообще ухитряются создать эту пятерку. И тем не менее, почти все ухитряются, правда?

— У НИХ, КОНЕЧНО, ОЧЕНЬ РАЗВИТ СТАДНЫЙ ИНСТИНКТ. ПРАВДА, НЕ МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТОБЫ Я СЧИТАЛА.

— Они всегда ходят пятерками. Это не просто брачные узы — это рабочая группа, спортивная команда, экипаж судна, ансамбль. А как только появляются дети, это уже целый клан; хотя с виду дети всех палернианцев похожи на огромную играющую компанию, не знаю, как они их различают.

Знаешь, Элис, когда они женятся, они сохраняют абсолютную верность. И друг без друга они совершенно теряются. Если их разделить, они зачахнут. Единственное, что может разбить пятерку, — это смерть одного из них. Если они не могут найти замену, они сходят с ума, во всяком случае, некоторые из них. Иногда их можно увидеть, они уныло бродили по общежитиям или станциям обслуживания — четыре палернианца, разговаривавшие с кем-то, кого с ними нет. Они перестают за собой следить. Они заболевают ужасными болезнями. А потом вдруг начинают крушить все, что попадается им под руку.

Правда, на 5-свадьбе они тоже это делают.

Когда ты женишься, если ты палернианец, ты собираешься вместе со своими родственниками, а если ты палернианец, их очень много, и ты делаешь такие вещи, которые трудно объяснить. Это что-то вроде танца и что-то вроде оргии и отчасти похоже на бинго. Продолжается все четыре дня. Там много еды, питья и курева. Пища — это самое важное.

— ЭТО ПОЭТОМУ ТЕБЯ ПРИГЛАСИЛИ, КАПИТАН?

— То, что мы привезли, — лошадиную требуху и прочее — это был срочный заказ, потому что перед этим их кто-то подвел. И они были так рады, когда я приехала, что пригласили меня остаться.

В первый день это была большая показуха. То есть, всякие клятвы, клейма и все в таком духе. Но каждый раз, когда кто-то что-нибудь говорил, делался перерыв, чтобы выпить. А когда имеется пять человек, которые хотят сказать все на свете, — это значит, что пили очень много. И танцевали, под очень громкую музыку. Это было довольно тяжело физически — болтаться в переполненном зале вместе с парой сотен палернианцев, зато все было очень весело и красиво и довольно пышно, кстати, — и жарко, но никто не подрался. Когда они женятся, они замыкаются в какой-то автоматический гормональный цикл, не дающий им выпасть из него с любым из партнеров или родственников. Я была новинкой. Я, наверное, очень скверно себя вела и осрамила свой вид. Я невероятно веселилась — это все, что я знаю.

На следующий день, когда я притащилась в обеденный зал — буфет — на самом деле он был похоже похож на гигантскую кормушку, вся еда была съедена или убрана или что-то в этом роде. Вместо этого в центре зала была навалена целая груда вещей.

— ВЕЩЕЙ?

— Да. Личных вещей. Одежды, обуви, пленок, драгоценностей, комков глины, обмазанных краской. Бейсбольных бит и мячей. Длинных трубчатых сумок, полных жирной старой шерсти. Разных вещей, без которых палернианец не мыслит своего существования. Груда была весьма внушительной.

По-видимому, вся идея заключается в том, что, когда ты женишься, ты приносишь из своего старого дома все свои вещи, все, что принадлежало тебе, все, с чем ты вырос, и складываешь в большую кучу, а потом крушишь ее.

Начинается жизнь новой пятерки. Кто-то выкрикивает номер, и они все выходят вприпрыжку из-за занавеса и танцуют короткий танец вокруг груды вещей. А потом начинают прыгать на вещи. И бросать их в воздух. И кидать ими друг в друга. Они запускают вещами в стены. Откусывают от них куски… А через некоторое время включаются все остальные.

Беда была в том, что, оказавшись на Мнтсе, в большом общественном зале, некоторые люди позабыли, где они находятся. Я думаю, дома, на Палернии, или откуда там они прибыли, 5-свадьбы происходят постоянно, их справляют все, и там нет соседей, которые начинают злиться. Вы сами — соседи, если ты понимаешь, о чем я. И все, что вокруг валяется, — это собственность пятерки, празднующей свадьбу и просто игра. Не знаю. Как бы там ни было, дальше получилось так, что, когда все в куче было уже разбито и разломано вдребезги, они стали крушить мебель, то есть, то, что там вообще было из мебели. Они стали притаскивать вещи из других помещений и крушить их. Снимали картины со стен. Большие стеклянные бутылки с цветами. Компьютерные панели. Знаешь, они могут поднимать изрядные тяжести, палернианцы, когда заводятся. Так что мы разбились на две группы…

— МЫ?

— Ну, да. Они знают, как сделать так, чтобы человек чувствовал себя как дома, палернианцы. Две группы, каждая по одну сторону зала, и пока одна пыталась поджечь все, на что они могли наложить лапу, моя группа вытащила огнетушители и поливала из них повсюду. Это было очень весело.

Потом раздался тот неописуемый шум. Это была сирена. Мы все смеялись и поднимали тосты, мы думали, это кто-то из нас.

Но это была полиция.

Они ввалились толпой, целыми дюжинами, в спецодежде для усмирения толпы, и они все тявкали, и из пасти у них текла слюна. Они кусались, я видела. Меня расцарапали когтями, всю руку и бедро.

— ТЕПЕРЬ Я ВСПОМИНАЮ. ТЫ ХРОМАЛА. ТЫ ЛЕГЛА В ПОСТЕЛЬ. ТЫ ВЕДЬ ЕЩЕ И КАШЛЯЛА, ТАК?

— У них был слезоточивый газ, ультразвуковые дубинки, и вообще чего у них только не было. Я сцепилась с парочкой из них, по-моему, они пытались на меня напялить какую-то одежду, а я отбивалась, Не знаю, я совершенно ничего не помню. Один из них ударил меня по голове. Я этого тоже не помню, мне рассказали потом, когда я проснулась.