Хроника времён «царя Бориса» - Олег Попцов

События, разразившиеся сразу после возвращения Президента, не упростили ситуацию, не успокоили её. Август стал роковым месяцем, и июльский отдых Президента — это ещё и оглядка на тот август — в августе надо быть на месте. И если раньше все отмахивались от навязчивой мысли, что президентский отпуск вдохновляет оппозиционные силы, полагая, что это, скорее, «отрыжка» горбачевских времен (путч и форосское заточение Генерального секретаря), то теперь не может быть никаких сомнений. Инициатива теряется именно в этот период. Ходы, которые сделал Президент, сначала остановив вакханалию с обменом денежных купюр, сняв напряжение в двух наиболее болезненных точках: времени, отведенном на обмен, и размере суммы, разрешенной к обмену от имени одного лица, — 100 тысяч. Но это, так сказать, действия мгновенного порядка, должные ослабить социальный дискомфорт. Власти, как и положено властям, конфронтирующие друг с другом, разыграли незамысловатый сюжет на тему: кто больше любит свой народ? Пресс-службы соревновались в оперативности, надо было успеть первыми обвинить противостоящую власть как власть непрофессиональную, погрязшую в интригах, а потому с преступной легкостью добавляющую страданий своему народу. Но главное случилось чуть позже.

Указ об освобождении Баранникова с поста руководителя Службы безопасности взбудоражил непримиримую оппозицию, взбудоражил парламент. Скупая формулировка, данная в Указе, лишь добавила недоумения и слухов. Я присутствовал на экономическом совещании, организованном Хасбулатовым и оппозицией. Зал был полон. На улице стояла нестерпимая жара, столь непривычная для нынешнего дождливого лета. Люди, выходившие из помещения, не то недоумевали, не то радовались по поводу неожиданного тепла. Совещание закончилось очередным поруганием правительства, теперь уже возглавляемого Черномырдиным. Оппозиция радовалась многолюдью, и хотя совещание, собравшее столько народу, возможно было отнести к успеху противников Ельцина, однако в размышлениях по поводу случившегося преобладало недоумение — что же дальше?

Я шел навстречу толпе, выходящей из парламентского центра, и, видимо, потому Геннадий Зюганов (лидер российских коммунистов) заметил меня. Мы разговорились. Мне показалось, что где-то рядом с Зюгановым топтались его охранники, я их засек боковым зрением. «Прискорбно, — подумал я, — партия, подчеркивающая свою близость с народом, побаивается его». Зюганов был искренне обеспокоен отставкой Баранникова. Я достаточно давно знаю Зюганова. На крупном, мясистом, раскрасневшемся лице, скорее напоминающем лицо немецкого бюргера, но никак не лидера российских коммунистов, смешались устойчивая неприязнь ко мне, желание разжиться информацией и непридуманная взволнованность. Вообще во всяком разговоре со мной Зюганов непременно дает понять, что не сомневается в моей близости к Президенту и разговаривает со мной как с человеком хотя ему и чрезвычайно неприятным, но не потерявшим рассудок. Он всегда встревожен дестабилизирующей ролью радио и телевидения, которые разжигают, обостряют, стравливают. Эта его манера сочувственных обвинений была достаточно неприятной. Я не переставал удивляться цинизму этого человека. Я видел его на митингах. Тяжелое, налившееся кровью лицо, небольшие голубые глаза, он потел быстро, как это бывает с тучными мужчинами, и говорил зло, вымучивал из себя ораторство, самовзвинчивался. Хотя по складу своему, и он на этом настаивал, числил себя человеком, чуждым экстремизму, и тем не менее всякая речь его была призывом к конфронтации, свержению Президента. В его речах было тесно от политических штампов. Мы встречались не часто, но встречались непременно друг с другом, как бы одновременно вспоминая, что знакомы не один год. Зюганов во всякой новой аудитории был другим, он подстраивался под зал не рисунком внешнего поведения, а прежде всего крайностью, либо умеренностью, либо дерзостью своих высказываний. Так ведут себя вербовщики по найму. Он не изменил своих привычных воззрений работника сначала ЦК ВЛКСМ, затем ЦК КПСС, своими личностными качествами он остался в том времени. Хотя именно это время, с его баламутностью, позволило аппаратчику, что бывает довольно редко, стать секретарем ЦК РКП. Такова констатация человеческой сути Геннадия Зюганова — нынешнего лидера российских неокоммунистов. Он много говорит о непомерной утрате значимого старого, но он не знает, как должно выглядеть обрушившееся на нас новое. И то, что это новое вызвано к жизни не такими, как он, рождает у него непримиримую ярость. Он и раньше был близок русской национальной идее. В одном из таких же мимолетных разговоров он сказал с сожалением: «Практики управления государством нет». К чему относились эти слова? Сам Зюганов — новое поколение политиков. Он понимает, что опыт старых лидеров полезен, но неприемлем, да и состав партии преобладание людей старшего возраста — объясним. Численность сыграет свою роль на выборах, но для деятельной партии фактор нового поколения, для партии, претендующей на участие в управлении государством, — по сути, проблема ключевая. Впрочем, и интеллектуальная бедность — факт, как говорится, очевидный. Любопытная деталь — Зюганов живет в одном доме, в одном подъезде с Борисом Ельциным. Я как-то пошутил в разговоре с Президентом: «Если по забывчивости Наина Иосифовна не купит хлеб, к Зюгановым зайдете одолжить батон?» Ельцин не ответил на вопрос, а как-то раздумчиво сказал: «Соседей много».

Но вернемся к разговору на расплавленной от зноя Самотеке. Зюганов сразу заговорил о непредсказуемости Президента, о том, что Россией руководит больной человек. Знаю ли я, в каком состоянии Президент? И понимаю ли я, чем чреваты его шаги? Речь шла об отставке Баранникова. Он убирает умеренных из своего окружения. Я сказал Зюганову, что нынешнее время, как никакое иное, — среда для слухов самых невероятных. Раз существует противостояние властей, значит, существует и две среды информации. Есть выбор, каждая ветвь опирается на ту, которая её устраивает, тем более что сама власть в сочинении этой информации участвует в первую очередь. Все живут в мире преувеличений, все изобретают страшного врага — чем страшнее, тем лучше, — все добавляют себе несуществующей значимости: парламент, Председатель парламента, правительство, партии, лидеры движений — все. Поэтому слухи о болезни Президента — из той же категории, хотя я не утверждаю, что он титанически здоров. Кстати, первым, кто ещё сравнительно недавно, год назад, требовал убрать Баранникова, был Хасбулатов. Вспомним начало событий в Чечне. Но времена меняются, противники становятся союзниками. И чтобы полностью не разочаровывать Зюганова, я заметил, а разговор был во время экономического совещания:

— Неучастие правительства в экономическом совещании лично я считаю ошибочным.

Никогда нельзя отдавать пространство. Этого я, разумеется, не сказал, об этом подумал. В данном зале преобладали противники, однако пожелай правительство участвовать в подготовке совещания, соотношение сил в зале было бы другим.

Еще раз подтверждается принцип: власть не умеет быть в меньшинстве, боится этого. Так мы и разошлись. У меня уже не было сомнений — отставка Баранникова непримиримую оппозицию застигла врасплох. Они связывали свои надежды с присутствием этого человека в ближайшем окружении Ельцина. Не станем уточнять — какие это надежды. Во все времена личность председателя КГБ была лишена ангельского ореола.

Создав межведомственную комиссию по борьбе с коррупцией и преступностью и сделав её заседания еженедельными под своим председательством, Президент потеснил на этом участке обличительный пыл и Руцкого, и парламента. И вот новая сенсация: заседание комиссии от 18 августа и как итог — пресс-конференция и новые разоблачения. На этот раз речь идет о Генеральном прокуроре и вице-президенте. Но при этом не следует забывать правило: ответный ход и воспринимается как ответный. Уже вечером парламент заявил о своем сомнении в достоверности фактов, на которые ссылается комиссия, разумеется, за исключением фактов, высказанных в адрес некоторых министров. Кстати, нетуманные намеки по поводу членов правительства: министра внешнеэкономических связей, министра экономики, министра топливной промышленности — делают настойчивое требование оппозиции — «Даешь правительство национального доверия!» — вполне оправданным. Похоже, что комиссии это в голову не приходило.

Каждый раз предупреждаю себя: надо поставить точку. Однако череда событий идет внахлест. Сегодня 19 августа 1993 года. Ровно два года с августовского путча. И опять в центре внимания Белый дом и столкновения вокруг него. Удручающее впечатление — состязание в оскорблениях, разоблачениях, угрозах. Отряды самообороны боевиков становятся реальностью. Пока власти занимаются перетягиванием силовых структур на свою сторону, политическая стихия формирует силы физического подавления. История повторяется.