Пятьдесят оттенков свободы - Э. Джеймс

– Миссис Грей. – Меня будит голос Сойера. – Мы на территории больницы. Мне только надо найти приемный покой.

– Я знаю, где это. – Вспоминаю свой прошлый визит в городскую больницу, когда на второй день работы в «Клейтоне» я свалилась со стремянки и подвернула ногу. Вспоминаю и как Пол Клейтон стоял у меня над душой; меня передергивает.

Сойер останавливается в месте высадки и выпрыгивает, чтобы открыть мою дверцу.

– Сейчас поставлю машину, мэм, и приду к вам. Оставляйте свой портфель, я принесу.

– Спасибо, Люк.

Он кивает, и я быстро иду к приемному покою. Регистратор за стойкой вежливо улыбается мне, через пару минут находит, куда поместили Рэя, и отсылает меня в хирургическое отделение на третьем этаже.

Хирургическое отделение? О господи!

– Спасибо, – бормочу я, стараясь сосредоточиться на ее объяснении, как пройти к лифту. Я почти бегу туда, и тошнота подкатывает к горлу.

«Пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо».

Лифт едет мучительно медленно, останавливается на каждом этаже. «Давай же… давай!» Я мысленно подгоняю его, сердито поглядывая на входящих и выходящих из него людей, которые мешают мне попасть к отцу.

Наконец дверь открывается на третьем этаже, и я несусь к еще одной регистрационной стойке, укомплектованной медсестрами в голубой униформе.

– Чем могу помочь? – спрашивает одна услужливая сестра с близоруким взглядом.

– Мой отец, Рэймонд Стил. Только что поступил. Мне сказали, он в четвертой операционной. – Даже произнося эти слова, я мысленно молю, чтобы это оказалось не так.

– Сейчас посмотрю, мисс Стил.

Я киваю, не трудясь поправить ее, и она внимательно вглядывается в экран своего компьютера.

– Да. Поступил пару часов назад. Если вы не против подождать, я дам им знать, что вы здесь. Комната ожидания вот там. – Она указывает на большую белую дверь, предусмотрительно снабженную соответствующей табличкой с крупными синими буквами.

– Как он? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Чтобы узнать о его состоянии, вам придется подождать кого-то из лечащих врачей, мэм.

– Спасибо, – говорю я, но в душе кричу: «Я хочу знать сейчас!»

Открываю дверь в функциональную, аскетическую комнату ожидания, где сидят мистер Родригес и Хосе.

– Ана! – вскрикивает мистер Родригес. Его рука – в гипсе, а на щеке – синяк. Он сидит в кресле для перевозки больных, одна нога тоже загипсована. Я осторожно обнимаю его.

– Ох, мистер Родригес, – всхлипываю я.

– Ана, милая. – Похлопывает меня по спине здоровой рукой. – Мне так жаль, – бормочет он хриплым, срывающимся голосом.

О нет!

– Нет, папа, – говорит Хосе с мягкой укоризной. Когда я поворачиваюсь, он привлекает меня к себе и обнимает.

– Хосе, – шепчу я. Не могу больше сдерживаться, слезы брызжут из глаз, все напряжение, страх и сердечная боль последних трех часов дают о себе знать.

– Эй, Ана, не плачь. – Хосе мягко гладит меня по волосам.

Я обнимаю его за шею и тихо всхлипываю. Мы стоим так целую вечность, и я так благодарна, что мой друг здесь. Мы разнимаем объятия, когда в комнату ожидания заходит Сойер. Мистер Родригес дает мне бумажный носовой платок из предусмотрительно поставленной тут коробки, и я вытираю слезы.

– Это мистер Сойер. Охрана, – сообщаю я. Сойер вежливо кивает Хосе и мистеру Родригесу, затем проходит и садится в углу.

– Присядь, Ана. – Хосе подводит меня к одному из обитых дерматином кресел.

– Что произошло? Мы знаем, как он? Что они делают?

Хосе вскидывает руки, останавливая мой град вопросов, и садится рядом со мной.

– Нам пока ничего не известно. Мы с папой и Рэем ехали на рыбалку в Асторию. В нас врезался какой-то пьяный идиот…

Мистер Родригес пытается вмешаться, бормоча извинения.

– Calmate, папа! – резко бросает Хосе. – На мне нет ни царапины, только пара ушибленных ребер и шишка на голове. Папа… в общем, у папы сломаны запястье и лодыжка. Но удар пришелся со стороны пассажирского места, где сидел Рэй.

О нет, нет… На меня вновь накатывает паника. Нет, нет, нет! Меня трясет и знобит, когда я представляю, что произошло с Рэем.

– Он в операционной. Нас доставили в общую больницу в Астории, но они переправили Рэя сюда. Мы не знаем, что они делают. Ждем новостей.

Меня начинает бить дрожь.

– Эй, Ана, тебе холодно?

Киваю. Я в белой блузке-безрукавке и черном летнем пиджаке, который не слишком греет. Хосе осторожно стягивает свою кожаную куртку и набрасывает мне на плечи.

– Принести вам чаю, мэм? – Сойер рядом со мной. Я признательно киваю, и он тут же исчезает.

– Почему вы поехали рыбачить в Асторию? – спрашиваю я.

Хосе пожимает плечами.

– Говорят, там хороший клев. Решили провести время в чисто мужской компании, поближе пообщаться друг с другом, пока не начался последний год моей учебы. – В больших темных глазах Хосе светятся страх и сожаление.

– Ты тоже мог покалечиться. И мистер Родригес… еще хуже. – При этой мысли я натужно сглатываю. Температура еще больше падает, и я опять дрожу. Хосе берет меня за руку.

– Черт, Ана, ты холодная как лед.

Мистер Родригес придвигается ближе и берет другую мою руку в свою здоровую.

– Ана, мне так жаль.

– Мистер Родригес, пожалуйста. Это был несчастный случай… – Мой голос сходит на шепот.

– Зови меня Хосе, – поправляет он меня. Я посылаю ему слабую улыбку, потому что больше ничего не могу выдавить из себя, и меня опять трясет.

– Полиция взяла этого отморозка под стражу. Семь часов утра, а он уже вдрызг, – с отвращением шипит Хосе.

Возвращается Сойер, неся бумажный стаканчик с горячей водой и отдельно чайный пакетик. Он знает, как я пью чай! Я удивляюсь и радуюсь этому небольшому событию. Мистер Родригес и Хосе отпускают мои руки, и я с благодарностью беру стаканчик у Сойера.

– Кто-нибудь из вас что-нибудь хочет? – спрашивает Сойер у мистера Родригеса и Хосе. Они оба качают головами, и Сойер снова устраивается в углу. Я опускаю чайный пакетик в воду и, слегка поболтав, выбрасываю в маленькую мусорную корзинку.

– Почему они так долго? – бормочу я, ни к кому конкретно не обращаясь, и делаю глоток.

Папочка… пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо.

– Скоро узнаем, Ана, – мягко отзывается Хосе. Я киваю и делаю еще глоток. Снова сажусь с ним рядом. Мы ждем… и ждем. Мистер Родригес сидит с закрытыми глазами и, думаю, молится, а Хосе держит мою руку и время от времени сжимает ее. Я медленно отхлебываю чай. Это не «Твайнингз», а какой-то дешевый сорт, на вкус отвратительный.

Я вспоминаю последний раз, когда так же ждала новостей. Последний раз я думала, что все потеряно, когда «Чарли Танго» пропал. Закрыв глаза, я возношу безмолвную молитву за благополучный перелет мужа. Бросаю взгляд на часы: пятнадцать минут третьего. Он должен скоро быть. Мой чай остыл… бр-р!