Лелька и ключ-камень - Юлия Русова

— Ведающая, есть дело. Можем обсудить?

Повернувшись, Лелька увидела знакомые куртку и лицо. Однако что-то в этом лице было неправильным. Присмотревшись девушка заметила чуть более широкий рот, чуть более выпуклые глаза, зеленоватую кожу. Хозяин болота все меньше походил на жадноватого, но неплохого парня Витьку. Болото и стоялая вода мало-помалу забирали человеческое, меняли не только внутреннюю суть, но и внешний облик.

— У меня нет дел с тобой, болотник. да и расстались мы прошлый раз неважно. Сам, поди, помнишь.

— Веда, у тебя в этом разговоре есть свой интерес, поверь, я знаю, о чем говорю.

Девушка понимала, что надо бы уйти. Нелюди всегда были себе на уме, блюли только свой интерес, а уж тем более болотник, с которым мира у нее не было. Однако любопытство, которое, как известно сгубило кошку, подвело и Лельку.

— Я выслушаю тебя, но ближе не подходи. В чем же может быть у меня общий с тобой интерес?

— Ты наверняка слышала, что пропал пацан, да еще из крутой семьи. Детская, чистая душа, долгая непрожитая жизнь. — в речи болотника причудливо переплетались Витькин сленг и свойственные нелюдям обороты. — Слышала же?

— И?

— Он еще живой, я помогу его найти.

— Зачем? Какое тебе дело до пропавшего мальчика? Про совесть и сочувствие можешь не рассказывать. Я знаю, что все, связанные с Навью, ими не обременены.

— Ловушку подозреваешь?

— Подозреваю.

— Может и не зря, врать не буду, в другой бы раз непременно попробовал. Ведающую утопить завсегда лестно. Но сейчас иная ситуация.

— Да что ты говоришь, — ехидно протянула кандидатка на утопление.

— Ладно, слушай, времени у меня мало совсем, скоро я соображать перестану. Как увидишь, что начну облик менять — беги со всех ног в лес. Туда я даже не в своем разуме не сунусь, с лешим у нас снова войнушка. Постарайся не перебивать, у меня минут 15–20 осталось. Короче, пропавших детей увела и убила моя мать.

Лелька настолько удивилась, что на секунду стала похожа на болотника: глаза выкатились, рот открылся. Крепенькая домовитая завмагазином совершенно не соответствовала образу маньяка-детоубийцы.

— Зачем? Для чего ей это?

— Молчи и слушай, время уходит. Я не знаю, кто ее надоумил на такое дьявольское дело. Детей она приносит в жертву болоту, отдает кровь и тело. Она и души бы отдала, и посмертие, но стоялая вода чистые детские душеньки не принимает, уж не знаю почему. После этой жертвы ко мне возвращается разум, я вспоминаю мать, снова чувствую себя Витькой, и это просто ужас.

С каждой жертвой такое просветление все короче и мучительнее. Я каждый раз умираю заново, снова и снова вспоминая, что я потерял, понимая, в кого превращаюсь. Яне в силах больше выносить такое. Мать не понимает, что со мной делает. Я умолял ее убить меня или хотя бы продать дом, уехать и забыть обо всем, но она как заведенная твердит о хозяйстве, о том, что все для меня наживалось.

Иногда мне кажется, что она безумна, а иногда — что безумен я. Но более всего я боюсь, что однажды не вынесу этой муки и убью маму. Я не хочу перейти последнюю черту. Пока я не виноват, в том, что перестал быть человеком, пока еще у моей души есть шанс когда-нибудь попасть на божий суд. Но греха матереубийства мне не вынести. Помоги мне, пусть ее арестуют и увезут, пусть это прекратится! Пусть я стану потусторонней тварью, которую не тревожат воспоминания и у которой действительно нет ни совести, ни сочувствия.

— Что для этого надо сделать?

— Она приведет ребенка послезавтра ночью, когда выйдет полная луна. Но приведет не сюда, а на темное место на той стороне болота. Она и прячет его где-то там. Я еще помню, что туда никто не ходит, там всегда темно, сыро и жутко. Место приметное — там выворотень старый лежит уже сколько лет. Вот возле него и будет жертвенник. Приведи людей, пусть заберут ребенка, но все это прекратится! А сейчас уходи, уходи скорее, я себя не удержу.

Убегая со всех ног, Лелька услышала жуткий вопль боли. Человеческого в нем становилось все меньше, он переходил в дикий потусторонний вой. Так кричать может только то, чему нет места на земле, нет приюта в подлунном мире. Обернуться она так и не решилась, даже ее любопытство имело свои пределы.

Олег шел к домику, где глава администрации поселил полицейских. Он сильно сомневался, что кто-то поверит ему на слово, но рассчитывал на то, что следаки побоятся не отработать очередную ниточку. Приняли его, однако, с неожиданным энтузиазмом. Следственной группе до чертиков надоели местные леса, злобные сибирские комары и нудная сельская жизнь. Они были готовы на любую версию, которая давала хоть какую-то надежду на возвращение в город. А тут еще отца потерявшегося пацана принесло. Лучше бы за сыном как следует смотрел, не пришлось бы переться к черту на рога и мотать нервы бедным провинциальным стражам порядка.

Андреас действительно примчался в село, как только получил информацию о возможном следе. Одна мысль о маленьком Рике, беззащитном и абсолютно беспомощном, сводила его с ума. Что сейчас делают с малышом? Где он? А если ему страшно? Если его мучают или морят голодом? Кошмары приходили по ночам, влезали под кожу, шептали что он никто, ничтожество, не сумевшее уберечь собственного ребенка. Так что, когда пришел этот непонятный русский мужик, назвавшийся знахарем, Андреас готов был бежать куда угодно, лишь бы найти сына.

Главной проблемой было скрыть место похода от любопытных сельских кумушек. Все понимали— малейшее подозрение, и мальчишку никто нигде не найдет, а маньяк сменит место и продолжит убивать. Так что отбыли в соседний район, где, якобы видели похитителя с мальчиком, а потом лесными тропами отправились к месту, названному Олегом.

Его самого взяли проводником. Перед выходом травник предупредил:

— Не знаю, будет ли с нами удача, но если хотите вернуться живыми, слушайте меня. В городе я вам в подметки не гожусь, там ваша территория. Но леса вы не знаете, правильно ходить и вести себя не