Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна - Клавдий Дербенев

— Больны вы или симулируете, это специалисты скажут, — спокойно проговорил Орлов. — Я бы лично посоветовал. рассказать все чистосердечно. Так будет лучше.

— Дело ваше, — сказал Бочкин. — Я за себя не беспокоюсь!

— Орлов встал, прошелся по кабинету и, подойдя к Бочкину, сказал:

— Не будете ли вы любезны объяснить некоторые детали из жизни ваших родственников?… Я имею в виду Адамсов… Не выскажете ли вы свое мнение о том, кто усыпил на днях вашего Пиона?…

Стул, на который опиралась рука Бочкина, стронулся с места, как будто внезапно приобрел способность самостоятельно двигаться. Наивное выражение, которое так старательно старик изображал на лице, сменилось крайней растерянностью.

Но Бочкин быстро справился с собой и сказал:

— Дело ваше. Я ничего не знаю ни об Адамсах, ни об усыплении собаки.

— Да, это наше дело, — подтвердил полковник и вызвал дежурного, чтобы тот увел Бочкина.

Не случайно Слободинский всеми средствами держался за свою квартиру в башне бывшего монастыря. Еще в молодости он познакомился, а впоследствии сдружился с архитектором реставрационных мастерских Стратилатовским, который до него жил в этой башне более двадцати лет. Он оборудовал ее под квартиру в первые годы Советской власти. Трудно сейчас сказать, что связывало, пожилого архитектора с молодым Слободинским. Но только одному Слободинскому Стратилатовский доверил тайну — показал найденное им начало подземного хода из монастыря под рекой Ужимой на Таманную гору. Начинался ход из южной башни, и, устраивая себе квартиру, Стратилатовский довольно хитро замаскировал вход в подземный коридор. Полностью подземного хода, как такового, по-видимому, не существовало уже давно. Сохранились только выложенные известняком узкие проходы высотой в два метра и камера, в которую Кусков заточил Анну Александровну. Продолжение хода было отрезано обвалившимся и слежавшимся грунтом. Стратилатовский заверил Слободинского, что кроме них нет ни одного человека, который знал бы, где начинается подземный ход. Что же касается монастырских записей по этому поводу, то он их добыл в свое время и уничтожил. После смерти Стратилатовского в тайну его квартиры Слободинский посвятил Кускова, и он там не раз отсиживался, когда угрожали неприятности.

При первой же встрече с Адамсом Слободинский похвастался убежищем, не рассчитывая, что Адамсу придется им воспользоваться. Он не подумал о том, что камера в подземелье занята женщиной. Когда Адамс, не дождавшись Бочкина, пришел и настоятельно потребовал спрятать его, Слободинский сначала растерялся, но быстро нашел выход из положения. Он предупредил Адамса, чтобы тот не открывал железную дверь, за которой находится его сумасшедшая родственница, смерть которой, видимо, наступит в ближайшие дни.

Слободинский быстро собрал ему постель, еду и питье, и не успел Адамс как следует понять манипуляции хозяина около железного шкафа, как перед ним открылся узкий проход и лестница с широкими каменными ступенями. Спускались вниз по лестнице не менее пятнадцати метров, освещая путь электрическим фонарем. Дальше Слободинский не пошел. Он передал Адамсу его вещи и сказал:

— Еще раз прошу: не заглядывайте за дверь, чтобы не портить себе настроения… И давайте условимся: если возникнет какая-нибудь опасность, лампочки в проходе и в камере мигнут несколько раз. Но будем надеяться, что сигнала не потребуется…

В тоне, которым были сказаны эти слова, Адамсу почувствовались покровительственные нотки, и он грубо проговорил:

— Вы утром узнайте, появился ли в своем киоске старик. Если киоск будет закрыт, постарайтесь осторожно выяснить, что с Бочкиным. Соберите точную информацию о том, что произошло на вашем заводе…

— Я все понял, — сухо ответил Слободинский.

— Постойте! — Адамс поднял руку. — Когда мне в этой мышеловке надоест сидеть, как из нее выбраться? Здесь можно задохнуться?

— Выбраться можно только с моей помощью, — ответил Слободинский. — Задохнуться невозможно. Вентиляция работает хорошо.

— Но если с вами что случится?

— Боже избави! Вы не беспокойтесь. Переспите ночь, а днем я приду с интересующими вас сведениями.

— А вдруг вы не сможете прийти… Есть возможность, выбраться? — беспокоился Адамс.

— Такой возможности нет. Выход сюда только через квартиру.

Адамс колебался. Слободинский подметил растерянность своего шефа — слишком дрожал фонарь в его руке — и предупредительно спросил:

— Может быть, излишне прятаться? Побудете в комнатах?

— Идите! Жду с новостями, — сказал Адамс и отвернулся.

Слободинский молча пошел наверх и сразу пропал в темноте…

Адамс постоял, прислушался и двинулся дальше. Он добрался до того места, где под сводчатым потолком светилась маленькая электрическая лампочка. Тут стояла раскладная койка. Только теперь он почувствовал сильную усталость и прилег. Сразу вспомнилось пережитое за день, так сильно насыщенный событиями. Оказавшись в этом каменном мешке, Адамс еще отчетливее понял: получился провал. Больше всего тревожило поведение Бочкина. Хватит ли у старика выдержки, чтобы не развязать язык? За молчание Чупырина он не беспокоился: при всех обстоятельствах авторучка должна выполнить свое назначение… Другое дело убийство в лесу. Не было сомнений в том, что убитый им был или офицером или оперативным работником милиции, а то и контрразведки. Адамс не допускал мысли, что его появление в лесу связано с ним… Он старался внушить себе, что все это только случайное стечение обстоятельств, что проезжавший из простого любопытства заинтересовался им, когда он выкапывал свои вещи…

Адамс вспомнил предупреждение б безумной женщине. Деятельное начало пробудилось в нем: он встал и, освещая впереди себя фонарем, отправился разыскивать железную дверь.

…Анна Александровна с трудом разомкнула веки. Беспрерывный звон в ушах и сверлящая боль в голове измучили ее. Временами ей казалось, что сейчас разом все оборвется и наступит конец. Но вот раздались какие-то посторонние звуки. Всмотревшись, она увидела мужчину, стоявшего возле нее. Лицо его показалось знакомым. Она пыталась припомнить, где встречала этого человека, но не могла.

Анна Александровна шевельнула губами, а потом слабым голосом спросила:

— Вас тоже сюда посадили?

Вид этой женщины, обессиленной до такой степени, что она была не в состоянии даже приподнять голову, несколько смутил Адамса. Всматриваясь в черты ее лица, в ее большие провалившиеся глаза, обведенные глубокими тенями, Адамс не увидел того, что обычно бывает присуще людям, потерявшим рассудок. Смутное подозрение шевельнулось в нем, но, увидя, что ему не угрожает опасность, он вынул руку из кармана, которую держал на курке пистолета, и спросил:

— Кто вы?

Проникнувшись внезапным, доверием к этому новому человеку, Анна Александровна кратко рассказала, как она сюда попала. Он не мог не верить ей, и для него стало очевидным: Слободинский обманул его. Адамс несколько раз пытался спрашивать о надежности его положения, и тот неизменно отвечал: положение прочное, ему доверяют… Что же заставило Слободинского скрыть истину? И тут Адамс: припомнил, каким алчным огнем загорелись глаза Слободинского, когда он увидел деньги, привезенные Адамсом… Ради денег он не рассказал всего!

Адамс сел на пол около Анны Александровны и задумался. Вид его был пришибленный, и, посмотрев, на его склоненную голову, Анна Александровна еще более уверовала, что это такой же несчастный, как и она…

— Вы не отчаивайтесь… У вас, есть силы, и вы выберетесь отсюда, — с лаской в голосе, проговорила она. — Кто вы?

— Я инженер. Петров Игорь Васильевич, — ответил Адамс.

— Игорь Васильевич, — повторила она, как бы запоминая.

— Сколько времени вы здесь? — спросил Адамс.

— Не знаю. Какой день сегодня?

— Пятница.

— Он схватил меня во вторник…

— Вы голодны?

— Я не хочу есть…

— Вам давали пищу?

— Воду и хлеба…

Разговор обессилил Анну Александровну. Она лежала с закрытыми глазами. Адамс молчал.

— Вы подождите, я отдохну и расскажу вам о своем сыне… Он у меня хороший мальчик, — не открывая глаз, проговорила Анна Александровна.

Не из чувства сострадания, а рассчитывая еще что-нибудь узнать от этой женщины, Адамс хотел встать и дать ей вина и шоколада. Но она протянула к нему руду с бледными пальцами и удержала на месте:

— Не уходите, Игорь Васильевич… Я все равно, наверное, скоро умру… А вам я должна сказать… Послушайте…

Адамс сел, поджав под себя ноги.

— Вы — советский человек? Коммунист? — спросила она, как-то по особенному пристально взглянув на него.

Адамс сразу насторожился и, приложив руку к груди, ответил: