Воздушный казак Вердена - Юрий Гальперин

— Когда вы ввязались с немцем в драку, я был на аэродроме и наблюдал эту замечательную картину во всех подробностях. Вы мне своим боем доставили большое удовольствие, и я очень рад за вас. Если бы я имел право, я только бы за этот один бой произвел вас в офицеры».

Все это, конечно, было очень лестно. Павлов поблагодарил командира и, вероятно от смущения, ответил, в данной ситуации довольно бестактно: «Офицеры сейчас становятся не в моде». Казаков молча отошел.

На второй день после похорон фотоснимки места падения Шольца и его погребения с сопроводительным письмом, в котором говорилось, что летчику оказаны воинские почести при захоронении, были сброшены на немецкий аэродром, как поступали в ту войну авиаторы всех армий.

Продолжалась война. Бурные события февральской революции не оставили в стороне наших героев. Не миновали они и Константина Акашева.

На первых порах все шло спокойно, почти обыденно. Жили Акашевы в одном из самых живописных районов Петрограда — на Каменном острове. Здесь родилась у них третья дочь, Ия. Каждое утро Константин Васильевич отправлялся на испытательную станцию завода Лебедева, осматривал предъявленные к сдаче самолеты, испытывал их в воздухе. Рядом станции других столичных заводов: Щетинина, Слюсаренко, авиационное отделение Русско-Балтийского завода. Работает на них не так уж много людей, около четырех тысяч, но зато рабочие высочайшей квалификации, мастера. Дело у Акашева интересное, нравится ему, хотя и обидно, что не пустили воевать. Особенно остро вспыхивает это чувство, когда во фронтовых сводках встречает знакомые имена. А уж если «француз»… Там русские авиаторы воевали в разное время, многие приезжали на стажировку и даже если не были знакомы лично, знали друг о друге, всегда радовались, услышав что-либо доброе о земляках. По вечерам Акашев любил уединяться в своем кабинетике. Он всегда много читал, следил за русской и зарубежной специальной литературой, но прежде всего просматривал газеты. В один из вечеров Константин Васильевич достал из портфеля только что купленные ежемесячные сборники «Мировая война» в рассказах и иллюстрациях за вторую половину 1915 года. Начал с авиации. Просмотрел хронику, полистал очерки под рубриками: «Русские летчики над сушей», «Русские летчики над морем», а там и о военлете капитане Грузинове, и о спасении знамени летчиками Праснышского гарнизона, боях на Рижском фронте и осаде Перемышля…

Увидел очерк «Илья Муромец» и начал с него, тем более что в центре страницы была крупно набрана знакомая фамилия: «БАШКО». Буквально на днях в привезенном знакомым парижском журнале встретил его портрет. Башко был снят во французском мундире с двумя Георгиевскими крестами и французской боевой пальмовой ветвью. Видимо, был на боевой стажировке. А в очерке рассказывалось о «самом блестящем эпизоде в истории наших воздушных гигантов, которым является бой «Ильи Муромца» с тремя неприятельскими летчиками. Это было 6 июля…»

Самый большой в мире четырехмоторный бомбардировщик Сикорского появился, когда Акашев был в эмиграции. Теперь-то он осмотрел его на соседнем Русско-Балтийском заводе, расспрашивал Сикорского, даже договорился полетать на чудо-аппарате, знал, что «Муромец» берет более пятнадцати пудов бомб, вооружен пятью пулеметами, но как это все происходит на деле — не видел. Тем интереснее прочесть, что поведал о том сам поручик Башко:

«В пять часов утра мы поднялись с аэродрома и направились прямо на юг к Замостью. Нам было приказано произвести глубокую разведку всего тыла германской армии Макензена и определить силы противника, сосредоточенные у Красностава. К 7 часам мы выполнили свою задачу и возвращались домой.

Шли мы на высоте 2600 метров, порой попадая в облака. Я управлял аппаратом, помощник мой беседовал с механиком, артиллерист-наблюдатель, расстрелявший весь запас бомб, сидел и чертил схему полета для представления в штаб. Моторы работали отлично, и скорость была 90 километров. Все по-хорошему.

Вдруг правое стекло — оно у нас небьющееся, из особого состава — дало треск, и в нем появилась дырка. Пуля! Что такое?

Я оглянулся — вижу метрах в двухстах справа германский аэроплан нагоняет нас и держится чуть выше. Крикнул своим — немец справа!

В это время нас стали обстреливать слева, и довольно удачно. Пробили сразу бензиновые баки наверху аппарата, и бензин стал вытекать. Хорошо, что баки расположены далеко от двигателя, и взрыва не произошло. Все-таки это нам сильно повредило. Запас бензина стал иссякать…

Я поворачиваю — оба германца за мной. Но тут открыли верхнюю дверь, вылез, перекрестясь, наш артиллерист и принялся жарить по левому истребителю, который подлетел совсем уже близко — на 100 метров.

Как открыли огонь, тот сразу пошел вниз и повернул круто влево. Не понравилось.

Правый немец продолжал стрелять из маузера и одной пулей угодил мне в голову. Слава богу, пуля задела только слегка.

Удар был здоровый, и я поспешил передать управление помощнику. Механик меня перевязал наскоро. Артиллерист перенес огонь направо на немца, тот как-то завертелся и начал планировать, но не ладно, бочком.

Но и нам обошлось недешево. Тут еще третий германец за нами следил и шел все время сзади, не показываясь. Стрелял и он вдогонку и попортил нам два двигателя. Пришлось на двух оставшихся уходить, благо попутный ветер дул. Все-таки дойти до аэродрома мы не могли, бензин вытек из бака, и мы опустились около железной дороги, хотя довольно благополучно. Сами виноваты, поздно заметили немцев…

Георгиевские кресты 4-й степени получили: командир воздушного корабля «Илья Муромец Киевский» военный летчик штабс-капитан Иосиф Башко — за то, что 11, 22 и 28 апреля, 1, 4, 5, 27 и 28 мая и 11 и 14 июня 1915 года лично управлял кораблем, произвел 10 боевых полетов.

Брошенными с вверенного ему корабля бомбами во время этих полетов было произведено разрушение железнодорожных путей, сооружений, составов и складов станций: Нейденбург, Билленберг, Лович, Ярослав и Пржеводск.

При этом 14 июня брошенными в станцию Пржеводск бомбами был взорван неприятельский поезд с боевым комплектом для артиллерии.

Такой же Георгиевский крест получил штабс-капитан Александр Наумов — артиллерийский офицер. Помощник командира корабля военный летчик поручик Михаил Смирнов награжден Георгиевским оружием».

Далее следовала хроника:

«Полеты русских летчиков совершаются в очень суровых условиях и требуют чрезвычайного самообладания и решимости. Немецкие позиции на всем протяжении фронта богато оборудованы специальными истребителями аэропланов — зенитными пушками… Подъем на большую высоту при обстреле зенитными пушками не является радикальным средством спасения, так как пушки бьют на четыре версты, т. е. ВЫШЕ РУССКИХ РЕКОРДНЫХ ПОЛЕТОВ НА ВЫСОТУ…»