Долгий путь домой - Вергилия Коулл

— И как мы это сделаем? — озадачилась я.

Кай слегка улыбнулся.

— Все просто. Канализационная система, если я правильно вижу, заканчивается трубой, которая выходит к озеру, расположенному в паре километров от тюрьмы. Думаю, она окажется достаточно широкой, чтобы туда можно было пролезть. На болотах еще полно останков, чтобы слепить из них смертельную посылку. Останется лишь проникнуть через канализацию внутрь тюрьмы и доставить ее по назначению. Болезнь распространяется слишком быстро, олимпийцы не успеют остановить заражение, если оно начнется.

— Проникнуть? — несколько секунд я обдумывала его предложение, а затем кровь отхлынула от моего лица. — Нет. Нет, Кай! Это слишком опасно!

— Не опаснее, чем сдаваться в плен на базу и ждать, пока там все передохнут! — с жаром возразил он. — Я делал уже это и знаю, о чем говорю.

— Но ты сам говорил, что на базах по трое, максимум четверо людей. А сейчас ты собираешься залезть в самое сердце этого пчелиного улья! — я отшатнулась и поежилась.

— Но они ведь не ожидают нападения! Откуда им знать, что мы задумали?

Я поморщилась.

— Биру может рассказать. Под пытками или добровольно. Он может поведать, как ты ходил на их базы.

— Но тогда они будут ждать меня в качестве пленника. Тщательно проверять всех новоприбывших, не затесался ли я среди них. Никто ведь не знает, что у нас есть план помещений. Я никому не говорил. В бункере находился один. Карту спрятал даже от глаз твоей охраны.

— Все равно это рискованно, — упрямо мотнула я головой. — Это рулетка счастливого случая — повезет или не повезет. Нельзя так. Если у них и правда мало людей, а у нас теперь — армия со всех протурбийских земель, то я предлагаю осадить тюрьму и захватить ее. Перебить их всех с помощью оружия. Мы задавим их числом.

Кай взял меня за плечи и развернул к себе. Чуть наклонил голову, чтобы заглянуть в глаза.

— Ты понимаешь, что такое осада крепости? Что значит взять ее без какого-либо орудия, способного рушить стены? Они будут преспокойно сидеть в укрытии и поливать нас огнем, а наши пули будут отскакивать от их укреплений. Сколькими жизнями ты готова пожертвовать? А? И ради чего? Ради цели, которую мы можем даже не достигнуть? Я же знаю, что с тобой будет после такого, белоснежка.

— Но твоей жизнью я тоже не готова пожертвовать, — проворчала я и поджала губы. — К тому же, это не твоя война. Ты никогда и не хотел оставаться на этих землях. Это я хотела. Это мне важно тут закрепиться. Эти протурбийцы нужны мне, а не тебе.

Кай помолчал. Заговорил неохотно:

— У меня никогда не было места, за которое я бы держался. Тут ты права. Может быть, пора научиться этому. С тобой. Или ради тебя. Тебе это важно — отлично, мне этого достаточно. Если хочешь, чтобы здесь был наш дом — я дам его тебе. А ты дай мне смысл держаться за этот дом. Ты же сама сказала «защищай». Это я и собираюсь делать.

— Не знаю… — я выдохнула, — мне все равно это не нравится.

— Тогда просто не думай об этом, — улыбнулся он и выключил карту, — мы же вроде решили, что каждый будет делать то, что может лучше.

Заметив, что я продолжаю кусать губы и сомневаться, Кай легонько встряхнул меня.

— Ну же. Благополучие целого народа или одно мое маленькое приключение. Я же не самоубийца. Не стал бы лезть, если бы не просчитал шансы на успех. Возьму машину и быстро смотаюсь туда-обратно, ты даже не заметишь. На всякий случай и армию тоже подготовим. Не получится так — попробуем по-твоему.

— И когда ты планируешь все провернуть? — сдалась я.

— Как можно скорее. Если Биру еще жив, то он тоже скончается от эпидемии в тюрьме. Твое правление никто не посмеет оспорить.

— Наше правление, — я положила руки ему на плечи, потянулась и поцеловала в губы.

— Хорошо, хорошо. Наше, — Кай закатил глаза, потом вдруг подхватил меня на руки, заставив взвизгнуть. — А теперь предлагаю все государственные дела отложить до утра. Хочу заняться кое-чем поважнее.

С этими словами он понес меня обратно в постель.

Следующим утром я приказала собрать всех взрослых и сильных мужчин на площади перед резиденцией. Народу собралось достаточно много — удалось подглядеть одним глазком с верхнего этажа. Кай ворчал от того, что я заставила его вырядиться в протурбийские одежды знатного господина.

— Как мне надоел этот маскарад с переодеваниями, — бубнил он под нос, пока я придирчиво оглядывала его многослойный костюм.

— Этот маскарад с переодеваниями — то, на чем строится моя власть, — напомила я строгим голосом, — ты выбрал свою роль и просил не мешать. Не мешай мне выполнять мою часть работы. Народ должен видеть, что ты исправился и перешел на нашу сторону. Сам прекрасно знаешь, как протурбийцы гордятся своей культурой и презирают чужую. Биру никогда не пренебрегал даже такими мелочами.

Кай скривился, но промолчал. Спохватился, только когда я направилась к выходу из комнат.

— Стой, а ты куда на мороз в таком виде? — он указал на мое открытое платье, обнажившее руки и грудь и едва державшееся на плечах, по которым я распустила волосы. — Простыть захотела?

— Меня же не берут болезни. Ты забыл? — я увидела, что Кай переменился в лице, и послала ему сочувствующий взгляд. — Я постараюсь быстро. Туда — и сразу обратно, в тепло.

Распахнув двери, я вышла в коридор, где меня с привычным невозмутимым видом поджидала охрана. Протурбийцы послушно двинулись за мной. Где-то за левым плечом держался начальник. За правым я ощущала Кая, и это было гораздо важнее. С его поддержкой могла бы свернуть горы. Таким отрядом мы вышли на улицу, где меня поджидала моя будущая армия. Сердце колотилось так, что никакой холод и не чувствовался.

Взгляды собравшихся мужчин стали заинтересованными. Они скользили по моей коже, и почти в каждом я видела знакомое благоговение. Чуть поодаль собралась группка женщин и стариков, с интересом наблюдавших за происходящим.

Я набрала в грудь побольше воздуха и двинулась между рядами протурбийцев, замечая, как они поворачивают головы и смотрят вслед, когда прохожу мимо.

— Я пригласила вас сюда, — начала я громким голосом, звеневшим в морозном воздухе, — чтобы сказать: сегодня мы начинаем строить свое новое будущее.

Остановившись напротив одного из мужчин, я посмотрела ему в глаза, и тот смутился, сразу же опустив голову. На его губах блуждала неловкая улыбка.

— Наши земли долгое время не принадлежали нам, — я повернулась и продолжила движение, — потому что мы не вели себя как хозяева здесь. Что делали схуры, когда встречали кого-то из наших мирных жителей на дорогах?